Алекс Стюарт - Фиктивный брак

— Я уже сказал, мисс Харрисон, я сделал все, что в моих силах, чтобы помочь вам; но то, что вы предлагаете, слишком абсурдно, чтобы размышлять и обсуждать это серьезно.

Почему-то при этих словах он вспомнил репризу комика с размалеванным лицом и писклявым голосом: «Вы не сде-е-е-елаете этого!»

И вдруг в течение следующего получаса Рекс Траверс сделал это.

Он принял ее безумное предложение. Он обручился с мисс Харрисон. Да, именно в течение получаса после своего окончательного и бесповоротного: «Нет, это совершенно абсурдно!»

— Абсурдно? А что это такое? — зазвенел юный звонкий дискант.

Дверь приемной распахнулась и впустила того, о ком на минуту забыли.

Вошел — инженер, лучший мужчина мира, уличный мальчишка, любитель поэзии, невинное дитя! Нет, порог приемной вовсе не перешагивали пять человек сразу. Просто это все различные ипостаси одной-единственной персоны — худенького длинноногого молодого человека в светло-сером фланелевом костюме, с ярко пламенеющим, явно собственноручно выбранным галстуком и с носовым платком, высовывающимся из кармашка настолько, насколько мог позволить себе старший ученик школы в Мьюборо, который следил за дисциплиной и внешним видом младших учеников. Молодой человек держал в руках (которые были заметно темнее всех остальных частей тела) огромный диск, обмотанный оберточной бумагой.

— Что это у тебя, старина? — спросил Рекс Траверс, поворачиваясь к нему. Голос его потеплел.

Вместо ответа руки подняли диск вверх и с легким треском надели его на голову — подобно тому, как в цирке хищник прыгает через обруч… Над прорванной бумагой оказалось смеющееся веснушчатое лицо с неправильными чертами, блеснули ослепительно белые зубы, и звонкий приятный голос объяснил:

— Это кольцо для свечей!

— Что?

— Ты знаешь, это ко дню моего рождения во вторник. Конечно, именинный торт попахивает начальной школой, но кухарке этого не объяснишь, вот я и не возразил ни слова. Кухарка затратила титанические усилия. Конечно, должен был быть сюрприз, и мне предполагалось ничего не говорить, но ты же знаешь женщин! — Это говорил лучший мужчина мира. — Кухарка просто не могла не разрешить мне посмотреть, и никто не мог справиться с этим кольцом для свечей, поэтому я его снял и принес сюда, на твой суд, дядя Рекс; ты не возражаешь? Показать тебе торт? Видишь ли, старушка обрадуется, если мы поднимем восторженный шум вокруг торта, так зачем ждать завтрашнего дня, правда? Сейчас я его притащу…

Легкий, как Ариэль, он выбежал из комнаты и вернулся, неся обеими руками устрашающих размеров блюдо с тортом. Ослепительная улыбка сияла над ошейником с обрывками бумаги. Торт был с триумфом водружен на стол перед Джой.

— Впечатляет, правда? — Он с гордостью указал потрясающе грязным пальцем с обгрызенным ногтем (ибо его руки были руками уличного мальчишки) на надпись. — А как вам нравится эпитафия?

Надпись, нанесенная розовой глазурью на шоколад, гласила:

ПЕРСИВАЛЬ АРТУР ФИТЦРОЙ,

РОДИЛСЯ 13 МАЯ 1913 — ЖЕЛАЕМ СЧАСТЬЯ!

-Это, — он снял с шеи обруч и развернул остатки бумаги, — крепится вот сюда, понимаете. — Он приладил деревянную окружность над тортом. — Теперь коробочка со свечами. — Он стал вставлять свечи, звонко считая: — …двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать! Ну как?

— Очень хорошо, — похвалил Траверс.

— Чудесно, — сказала Джой Харрисон.

И впервые за весь день два несчастных человека улыбнулись.

Почему-то, где бы ни появлялся этот совершенно заурядный молодой человек, все вокруг начинали улыбаться.

Так было с раннего детства Персиваля Артура Фитцроя (говоря о нем, обычно называли все имена, ибо его имущество было помечено именно так: и носовые платки, и деревянная шкатулка, и томики двух любимых поэтов — А. А. Милна и Роберта Херрика). Когда его отец стал авиатором и вступил в Королевский авиаполк, ему было всего два года. И когда малыша спрашивали: «Где твой папа?» — он важно показывал вверх, имея в виду то, что папа на аэроплане, что неизменно вызывало улыбки взрослых. Этот вопрос перестали задавать, лишь когда отец (тот самый худенький двадцатичетырехлетний летчик на фотографии был сбит в воздушном бою.

Вскоре Персиваль Артур потерял и мать. До девяти лет он жил у своей тетки, а потом доктор Рекс Траверс, достигший к тому времени определенного благосостояния, взял на себя ответственность за воспитание и образование сына своей умершей сестры. Сначала он отправил мальчика в одну из лучших частных школ на Южном берегу Англии, где мальчиков так хорошо кормили, словно они росли в доброй фермерской семье, а затем в закрытую среднюю школу в Мьюборо, где уже год он числился новичком (это называлось «тля»). Предусмотрительно дождавшись конца пасхальных каникул, мальчик слег с приступом аппендицита. Он остался дома, на Харли-стрит, до операции, выздоровел и не стал возвращаться в школу под конец летнего семестра. Так что праздничный галстук, носки и яркий носовой платок (знак каникулярной свободы) он надел не по праву: пятнадцатилетним «тлям» этого отнюдь не разрешалось.

— Дядя Рекс, вы на сегодня закончили, правда? Ага, закончили, ведь мисс Харрисон уже надела футляр на машинку! Послушайте, давайте обсудим, как мы будем праздновать мой день рождения в четверг, ладно?

— Ты собираешься дать бал?

— Дядя Рекс! Ну, ведь мой день рождения! Вы же никогда не работаете после пяти, правда? Я велел кухарке накрыть здесь стол для чая на пятнадцать персон.

— Пятнад… Старина, а не многовато?

— Пятнадцать — едва ли хватит столько гостей для настоящей вечеринки! — возразил мальчик. (Он был очень обаятелен и то, что называется «душа общества»; где бы он ни появился, он сразу обрастал друзьями; вокруг него всегда были одноклассники, союзники, приспешники.) — Некоторые люди заказывают зал в ресторане ради дня рождения!

— Что ж, будь по-твоему, — согласился Траверс. — А кто приглашен?

— Во-первых… — Персиваль Артур повернулся к Джой, которая в страхе вскочила и торопливо устремилась к двери. — Мисс Харрисон! — Безукоризненные манеры лучшего мужчины мира. — Я надеюсь, вы придете.

— Боюсь, что не смогу…

В ушах Джой Харрисон все звучало ядовитое «абсурдно» — ответ упрямого чудовища на ее предложение. Ее переполняла ярость. Злость на него, на себя, на весь мир. Нет. Все же весь мир обвинять не стоит. Мальчик здесь ни при чем. Он только пригласил ее на свой день рождения — из лучших чувств. Но она вполне определенно решила отряхнуть со своих ног прах этого дома на Харли-стрит. После всего, что произошло сегодня, она больше не откроет этих дверей.

Не успела она додумать свою мысль, как услышала громкий и обиженный голос Персиваля Артура:

— Как! Вы не придете ко мне на день рождения? Ведь вы же знали, что он будет в четверг! Вы еще спрашивали у кухарки, чего бы я хотел! Так вот, я хочу, чтобы вы пришли! — И, увидев, что она колеблется, манеры лучшего мужчины мира сменились беспомощной детской улыбкой… — Приходите! То есть просто не уходите!

Она не могла отказаться.

— Отлично! Ну, еще, дядя Рекс, будут тетя Ида с детьми, некоторые пациенты и так далее, еще один человек, которого я встретил в парке…

— Что за человек? Я его знаю?

— Нет еще, дядя Рекс! Я только вчера познакомился с ним в Риджент-парке. Он был с учителем. А в следующем семестре он поступит в Мьюборо, и я решил, что будет очень достойно пригласить его, и… Ну, словом, как говорил один древний философ, наступая на хвост крысе: «Ты не возражаешь, ведь правда? Я знаю, что нет, так что не возражай!»

Эта последняя, самая убедительная фраза вполне определяла отношения дяди и племянника. И на этот раз она оказалась столь же действенной, как всегда. Дядя, привалившись спиной к камину, вытащил руки из карманов халата и схватился за голову, разрешая племяннику делать все, что тому заблагорассудится.

— Конечно, ты можешь пригласить домой своего нового друга, если он приличный молодой человек.

— Спасибо огромное; сейчас бегу наверх сказать ему, что все в порядке.

— Как? Где же он?

— В моей комнате, отбирает диафильмы. Мы устроим представление после чая. Он очень любит такие вещи. Ему всего тринадцать лет и четыре месяца, но он сам сделал несколько отличных фильмов; он снимал прыжки, в воду на Антибском мысу прошлым летом. Сказал, что с родителями всегда ездит во всякие такие места. И еще, что на Ривьере просто отлично. Есть чем заняться. Мы поедем на море летом; может быть, поедем туда, где будет он? Он не возражает, говорит, что его родители очень хотят с тобой познакомиться, они слышали о тебе и о том, что ты летаешь! Это хорошо говорит о них, — добавил Персиваль Артур Фитцрой с ноткой рассудительности, но тотчас сбился с этого тона. — Послушай, дядя Рекс, может быть, действительно поедем с ними? А вообще куда мы собираемся на каникулах в этом году?

— Я… я еще не думал об этом, старина, — ответил Траверс.

Его лицо вновь омрачилось. В этом году… Действительно, где этот мальчик будет проводить каникулы в этом году?

Персиваль Артур продолжал с увлечением болтать о своем новом друге. У его родителей «Бентли»; они берут его с собой; это будет главным развлечением на каникулах.

— Он сказал, что во Франции нет ограничений скорости. Подумай об этом, дядя Рекс! До свидания, мисс Харрисон!

Ариэль умчался, то есть взлетел к себе наверх. Наверху было достаточно места для его бурной деятельности. Множество комнат было в его распоряжении; там его было не слышно, но он был абсолютно счастлив… так, как может быть счастлив мальчик, чье счастье омрачает только то, что ему не разрешают летать на аэроплане.