Франсис пожала плечами.

— Ну... — И медленно, растягивая слова, проговорила: — Существуют и другие развлечения.

— Например?

— Через две недели Пасха. — Она взяла нож, которым разрезала конверты, и принялась кончиком чертить по столу, повторяя рисунок дерева. — Я приглашена в Малагу на пасхальную корриду. У меня там друзья, американцы — страстные aficionades[10]. В Малаге лучшие быки и лучшие toreros[11] в Испании. И круглые сутки пьянка.

— Такое красноречие бы да агенту из бюро путешествий!

— Дорогой, на меня-то ты зачем злишься? Не я писала это письмо — я его только прочла.

— Да, да. Прости.

— Ну что, поедешь со мной? В Малагу?

Джордж подозвал маячившего поодаль официанта, расплатился, тот забрал стаканы, и Джордж дал ему на чай, потом нахлобучил фуражку и взял пакет в бело-розовой полосатой бумаге и оба письма.

— Ты мне не ответил, — сказала Франсис.

Джордж встал, держась за спинку стула.

— Ты, видно, запамятовала, что я никогда не был aficionado. От вида крови меня тошнит.

— Я хочу, чтобы ты поехал со мной... — тоном капризной девочки протянула Франсис.

— Я вам все испорчу.

Франсис отвернулась, пытаясь скрыть разочарование, и спросила:

— Куда ты теперь?

— Обратно в Кала Фуэрте.

— Остаться не можешь?

— Нет, пора возвращаться.

— Только не говори, что ты должен накормить кошку.

— У меня есть дела поважнее. — Джордж положил Франсис руку на плечо. — Спасибо, что покатала.

Когда Джордж двинулся в обратный путь, начало смеркаться. Как только солнце спряталось за горизонт, в воздухе похолодало, и Джордж, затормозив возле уединенной фермы, надел предусмотрительно захваченный с собою свитер. Просунув голову в высокий ворот, он заметил женщину, вышедшую из дома, чтобы набрать из колодца воды. Ее силуэт четко вырисовывался на фоне падающей из открытой двери желтоватой полосы света. Джордж сказал: «Buenas tardes»[12], женщина подошла поближе, остановилась, уперев кувшин в бедро, и спросила, где он был и куда едет.

Джорджу хотелось пить; выпив глоток воды из ее кувшина, он попрощался и поехал дальше; свет фар вспарывал сапфировую тьму. На небе зажглись первые звезды; Сан-Эстабан в тени горы казался островком, залитым огнями. Когда Джордж спустился на дорогу, ведущую в Кала Фуэрте, ветер принес со стороны моря свежий смолистый аромат пиний.

Необъяснимым образом ощущение близости к дому всегда успокаивало Джорджа. Вот и сейчас настроение у него улучшилось, и он осознал, каким усталым и подавленным чувствовал себя весь день. Практически во всем он потерпел неудачу. Вдобавок еще письмо от мистера Ратленда... Мало ему хлопот с этой мисс Куинс Гейт! Интересно, как она провела время? Джордж убеждал себя, что ему это абсолютно безразлично, но, тем не менее, спускаясь с холма к Каса Барко, надеялся, что его гостья будет повеселее, чем утром.

Въехав в гараж, Джордж выключил зажигание и посмотрел на часы. Было уже начало девятого. Выйдя из машины, он пересек дорогу, открыл дверь и вошел в дом. Никого не было видно, хотя внутри царил непривычный порядок. В очаге ярко пылал огонь, горели лампы, на низеньком столике возле камина, на бело-голубой салфетке, о существовании которой Джордж не подозревал, лежали вилки и ножи и стояли стаканы. Сняв фуражку, Джордж, неслышно ступая в своих туфлях на веревочной подошве, вышел на темную террасу, однако и там никого не обнаружил. Он перегнулся через каменную балюстраду, но внизу не было ни души: только слышался плеск воды да поскрипыванье пришвартованной к берегу шлюпки. Из какого-то кабачка в гавани доносилось приятное бренчанье гитары, и женский голос выводил странные двухтактные рулады, которые когда-то занесли на остров марокканцы.

Джордж, недоумевая, нахмурился и вернулся в дом. На антресолях было темно, но в кухне горел свет, и, заглянув туда, он с удивлением увидел Селину, сидевшую на корточках перед открытой духовкой и сосредоточенно поливающую соусом жаркое.

— Добрый вечер, — произнес Джордж.

Селина оглянулась. Его появление не застало ее врасплох; Джордж понял, что она прекрасно слышала, как он вошел в дом, и почему-то смутился. Селина же с чувством превосходства, как ему показалось, улыбнулась.

— Привет! — сказала она.

— Что ты делаешь?

— Готовлю обед.

— Пахнет соблазнительно.

— Надеюсь, что и на вкус окажется не хуже. Хотя, честно говоря, я не бог весть какая кухарка.

— А что там у тебя?

— Мясо с луком, перцем и еще разными разностями.

— Я не знал, что в доме есть продукты.

— А их и не было. Я сходила к Марии и купила.

— Ну да? — Это становилось интересно. — Но ведь Мария не говорит по-английски.

— Подумаешь! Я нашла словарь в ящике письменного стола.

— А откуда ты взяла деньги?

— Боюсь, я несколько увеличила ваш долг в лавке. И еще купила себе эспадрильо. За восемь песет. Надеюсь, вы не рассердитесь.

— Ни капельки.

Селина критически поглядела в кастрюлю.

— Как вам кажется, ничего на вид?

— Восхитительно.

— Боюсь, мясо немного пережарено — я не нашла никакого жира, кроме оливкового масла, а оно сюда не очень подходит.

Взяв полотенцем крышку, Селина прикрыла кастрюлю и засунула обратно в духовку. Потом захлопнула дверцу и встала. Глядя на Джорджа через стойку, она спросила:

— Ну как, удачно прошел день?

Джордж, согретый неожиданным домашним уютом, совсем забыл, как прошел день.

— Что?.. Ах да... Все в порядке.

— Телеграмму отправили?

— Да. Телеграмму отправил.

Джордж вдруг заметил на носу у Селины веснушки; при свете кухонной лампы в ее красивых гладких волосах выделялись совсем светлые пряди.

— Ну и когда, они сказали, может прийти перевод?

— Как мы и думали, дня через три или четыре. — Джордж уперся подбородком в скрещенные руки и спросил: — А ты чем занималась весь день?

— О... — Селина почему-то растерялась и, не зная, куда девать руки, как заправская барменша, стала вытирать полотенцем стойку. — Ну... познакомилась с Хуанитой, вымыла голову, посидела на солнышке на террасе...

— У тебя появились веснушки.

— Знаю. Это ужасно, да? А потом я пошла в деревню за покупками, и это длилось целую вечность — каждый хотел со мной поговорить, а я, естественно, не понимала ни слова. Потом вернулась и почистила овощи...

— И разожгла огонь... И нарвала цветов...

— Вы заметили?! Цветы полевые — вряд ли доживут до завтра; я их рвала на обратном пути. — Джордж молчал, и Селина торопливо, точно боясь, что беседа прервется, продолжала: — Вы хоть что-нибудь за целый день съели?

— Нет, я пропустил ланч. Только часа в четыре выпил стакан пива.

— Голодный, наверное?

— Как волк.

— Я как раз принялась за салат. Через десять минут все будет готово.

— Хочешь сказать, что мне следует надеть смокинг и шейный платок?

— Нет, я не такая...

Джордж улыбнулся ей, выпрямился и потянулся.

— Предлагаю заключить сделку, — сказал он. — Я пойду и смою пыль со своих ног, а ты приготовишь мне выпить.

— Что вы желаете?

— Виски с содовой. Со льдом.

— А сколько виски налить?

— На два пальца. — Джордж показал, сколько. — Хотя можно и три или четыре. Договорились?

— Попробую.

— Умница. Валяй.

Джордж нашел чистую рубашку, быстро принял ледяной душ, оделся и подошел к зеркалу, чтобы причесаться. Поглядел на свое отражение, и оно ему намекнуло, что не мешает побриться.

Не сводя глаз с небритой физиономии в зеркале, Джордж честно признался, что гораздо больше ему бы хотелось выпить.

Отражение ответствовало ханжеским тоном:

Если уж она накрыла стол и не поленилась нарвать цветов, тебе обязательно нужно побриться.

Я ее не просил рвать эти дурацкие цветы.

Обед готовить ты тоже не просил, но тем не менее собираешься его слопать.

Заткнись! — сказал Джордж и взял бритву.

Он тщательно выбрился и вылил на себя остаток туалетной воды, которой пользовался так редко, что она почти совсем выдохлась.

О, отлично, — любуясь им, одобрила физиономия в зеркале.

Доволен? — спросил Джордж и получил в ответ сардоническую ухмылку.

Стакан с виски уже стоял на столике возле камина, но Селина еще возилась на кухне, перемешивая салат в большой деревянной миске. Джордж взял приемник и, сев спиной к огню, попытался найти какую-нибудь приятную музыку. Селина сказала:

— Внизу, в гавани, поют. Наверное, сегодня праздник...

— Тебе, небось, надоело слушать?

— Странная мелодия.

— Естественно. Марокканская.

Сквозь шорох и треск в приемнике пробились мелодичные звуки гитары. Джордж усилил звук и взял стакан. Селина сказала:

— Ну как, я все правильно сделала?

Джордж попробовал. Получилось слишком крепко.

— Превосходно, — сказал он.

— Надеюсь, и обед удался. Я хотела купить у Марии свежего хлеба, но у вас дома такие запасы...

— Хуанита — хлебная наркоманка. За завтраком она съедает, наверное, десять кусков хлеба с козьим сыром, запивая vino tinto[13]. Не понимаю, как ей удается подняться из-за стола.

Селина вышла из-за стойки и поставила миску с салатом на стол. На ней была рубашка в синюю и зеленую полоску, которая Джорджу никогда раньше не нравилась, и чистенькие темно-синие брюки, аккуратно подпоясанные узким кожаным ремешком, показавшимся Джорджу очень знакомым. Он начисто забыл, из-за чего они с Селиной утром повздорили, но сейчас причина дурацкой ссоры мгновенно всплыла в памяти. Когда Селина повернулась, собираясь пойти в кухню за мясом, он протянул руку и схватил болтающийся конец ремешка.