С трудом, подняв ведро с углем, Луиза пошла к лестнице.

Она была на верхней лестничной площадке, когда внизу послышались чьи-то голоса — сначала смех какого-то мужчины, потом звук открывающейся двери, торопливые шаги, и вдруг в самом конце лестницы показался Хиггинс. Увидев, что Луиза несет ведро, он быстро взлетел по лестнице и освободил ее от тяжелой ноши.

— Должен вам сообщить, мадам, что я только что принес завтрак. И горячую воду. Я скажу мистеру Редверсу, что вы составите ему компанию.

— Разумеется, Хиггинс, — сказала она, но, как только слуга исчез, до нее дошло, что ей не следовало соглашаться. Надо было сказать, чтобы завтрак принесли ей в комнату. Это было бы вполне естественно, учитывая ночное происшествие и сегодняшнее столкновение утром.

Луиза спустилась в ванную, быстро умылась и оделась, но не пожалела времени на придирчивый осмотр себя в зеркале. Темные длинные волосы, уложенные на затылке в тугой пучок, подчеркивали благородную бледность ее лица. Коричневое платье резко отличалось своей простотой от роскошного вечернего туалета, в котором она появилась вчера к ужину, но Луиза решила, что сегодня предстанет перед Редверсом в образе сознающей свою вину скромницы.

Даже в этом простом платье она выглядела как истинная леди… если бы не выражение лица. Широко поставленные карие глаза смотрели с тревогой и беспокойством, и она, задумавшись, машинально покусывала губы. Причиной беспокойства был не только Редверс. Сегодня она обязательно поедет и осмотрит хозяйским глазом свой новый дом — Роузберри-Холл.

Со смертью Элджи ее жизнь в Индии утратила всякий смысл. Он оставил Луизе приличное состояние, но это ничуть не радовало ее. Хотя в Караше у нее было много подруг и друзей, без Элджернона ей было невыносимо грустно и тоскливо. О, ее приглашали на прелестные чаепития, предлагали составить компанию в теннис, но все эти приглашения кончались одним и тем же — она каждый раз возвращалась домой одна.

Мысль заняться полученным наследством захватила ее. Она была рада, что появился предлог для поездки в Англию. Ее родители вместо «в Англии» всегда говорили «дома», и с детских лет Луиза воспринимала Англию так же, хотя никогда не покидала пределов Индии. Луиза была внутренне готова к предстоящим переменам.

Она уже представляла, как, приехав «домой», начнет новую жизнь, но, столкнувшись с подлинной Англией, поняла, как ее мечты далеки от действительности. Вместо большого усадебного дома она, скорее всего, увидит лишь груду развалин, а люди здесь все сплошь странные и непонятные — взять хотя бы Редверса.

От одного воспоминания о нем Луиза задрожала. Даже сейчас его тяжелый взгляд словно преследовал ее. Его темные, почти черные, глаза — целое море неразгаданных тайн — были непроницаемы. Хиггинс намекнул, что у хозяина произошла какая-то личная трагедия, но Луиза не могла припомнить, чтобы в глазах этого джентльмена хотя бы раз появилось выражение неизбывного горя. Иногда, после приступов гнева, в его глазах появлялась какая-то тоска, но горе — едва ли.

Наконец Луиза решила взять себя в руки. Что бы она ни думала об этом человеке, она его гостья, и он заслуживает уважительного к нему отношения, а может быть, и доверия.

Хозяин уже сидел за столом и ел, но, увидев ее, вежливо поднялся. Лучи осеннего солнца, пробивавшиеся через окно, высветили мириады пылинок, плясавших в затхлом воздухе комнаты.

— Мистер Редверс? — удивленно воскликнула она.

— Миссис Хескет, — машинально ответил он, но, заметив, что она настороженно смотрит на него, улыбнулся, и от его улыбки все ее недавние страхи рассеялись. — Миссис Хескет, в английских усадьбах существует правило — начинать завтракать, не дожидаясь, когда все соберутся. Это вызвано тем, что зачастую расстояние от кухни до едока такое большое, что еда остывает, пока ее несут, а если еще всех ждать, то она будет холодная как лед. Столкнувшись с этим в свой первый приезд из Индии, я был очень удивлен.

Луиза почувствовала, как ее лицо помимо ее воли расплылось в широкой улыбке. Наконец-то у них нашлось что-то общее! Оказывается, не одна она находит Англию и ее обитателей несколько странными и загадочными.

Широким жестом он пригласил ее войти в комнату, где стоял длинный стол с двумя кушетками по сторонам. Луиза поняла, что завтрак в Холли-Хаусе считали делом более важным, чем ужин. На ослепительно белой накрахмаленной скатерти с кружевной каймой красовались шесть закрытых крышками серебряных блюд и плетеная корзина с хлебом, у каждого прибора белели накрахмаленные салфетки, середину стола украшала стеклянная ваза с яблоками и гроздьями засахаренного винограда. Рядом располагалось блюдо с колотым льдом, на котором остывали сваренные вкрутую яйца.

— Боже мой, — прошептала Луиза, не зная, с чего начать.

— Как вы заметили, вчера вечером я не был готов к приему гостей. Я отсутствовал несколько дней и не ожидал, что ко мне кто-нибудь заедет. Тем более поразительно, сколько всего наготовили Хиггинс и его сестра, не правда ли?

На Редверса стол произвел такое же впечатление, как и на Луизу. Она подошла к столу и приподняла по очереди все крышки. Ломтики бекона, яйца, отбивные котлеты, почки под соусом, колбасы и овощи — все источало тонкий, божественный аромат. Луиза положила себе бекон, яйцо и немного жареного картофеля. Как только она прочитала молитву, ей тут же поднесли на серебряном блюде с каймой из синего бристольского стекла желе из красной смородины. Да, это был достойный реванш за вчерашний скудный ужин!

— Вы собираетесь сегодня съездить в Роузберри-Холл? Тогда я пошлю с вами Хиггинса. Он отвезет вас на дрожках, так как авто мне понадобится самому.

— О, мистер Редверс! Как это любезно с вашей стороны! — растроганно воскликнула Луиза.

В душе она порадовалась, что Редверс немного оттаял, и решила, что нужно дать ему повод для благородного протеста — в порядке поощрения. Ее уловка имела даже больший успех, чем она ожидала: пока она произносила слова благодарности, он улыбался! Это было что-то потрясающее! Ослепительная белозубая улыбка сделала его совершенно неотразимым. Она поспешно остановилась и даже забеспокоилась, когда в ее голове промелькнула озорная мысль: как бы было замечательно, если бы Редверс поцеловал ее. Несмотря на свою неопытность, она понимала, что подобные мысли недопустимы для людей ее круга.

— Какой вздор! Разве я могу отказать своей будущей соседке? — весело улыбаясь, проговорил он. Внезапно его лицо приняло серьезное выражение. — Вы хоть представляете, в каком состоянии находится ваша усадьба?

— Нет, но начинаю сомневаться, правильно ли я поступила, приехав в Англию. Почему вы так уверены, что моя усадьба пришла в полный упадок?

Луиза опустила голову и стала внимательно изучать содержимое своей тарелки, боясь встретиться взглядом с Редверсом.

— Миссис Вернон — ваша двоюродная бабушка — обладала одним очень редким качеством — не вмешивалась в чужие дела и свои мысли держала при себе. По праздникам мы всегда обменивались поздравлениями, при встречах — приветствиями, так как я, приехав сюда, сразу же нанес ей визит вежливости. Усадьба была в очень плохом состоянии уже тогда, почти шесть лет назад. Я не думаю, что время пощадило ее, миссис Хескет.

— Пожалуйста, зовите меня Луизой, — быстро проговорила она, еще не привыкнув к принятой в Англии официальной манере обращения. По мере того как до нее доходил смысл его слов, ею овладевало отчаяние. Что ее ждет там, в Роузберри-Холле?

— Я бы не хотел ничего менять, — мягко сказал он, приложив накрахмаленную салфетку к губам и отпив глоток воды. — Я дам указание Хиггинсу сопровождать вас сегодня повсюду, так что при поездке в вашу усадьбу ничего не должно случиться, хотя многое зависит и от вас, миссис Хескет. Делайте только то, что скажет Хиггинс, а он парень рассудительный и уравновешенный… — многозначительно предупредил Редверс.

Можно подумать, что он знает меня лучше, чем я сама, пронеслось в ее голове, и она рискнула взглянуть на него. Он смотрел на нее внимательным, изучающим взглядом, но, заметив, что она на него смотрит, виновато опустил глаза. Раз он чувствует себя виноватым, значит, сейчас самое время высказаться и ей.

— Я очень сожалею о случившемся прошлой ночью. Я не поняла… и подумала, что вы так рассердились из-за моего неожиданного появления.

— Не извольте беспокоиться, миссис Хескет.

Он не называет меня по имени, чтобы держаться от меня на расстоянии, подумала Луиза, расценив это как плохой знак.

— Я услышала шум и подумала, что это грабители…

— И вы отправились прогнать их, вооружившись лишь зонтиком? Вы самоуверенны, миссис Хескет!

— Вы знаете, какая жизнь в Индии. Она вырабатывает у женщин особые качества, которые помогают им преодолевать любые трудности, а иначе они просто не выживут.

— Разумеется, знаю, — грустно вздохнув, проговорил он. — Чтобы восстановить Роузберри-Холл, тоже нужен сильный характер.

Разговор прервался, и завтрак продолжался в полном молчании. Закончив завтракать, Редверс продолжал сидеть за столом, рассеянно глядя в огромное окно, очевидно задумавшись. Когда, наконец, Луиза, закончив, есть, положила салфетку на стол, он мгновенно вскочил со стула. И только тогда до нее дошло, что она заставила его ждать.

— К сожалению, я должен вас покинуть. В Лондоне у меня неотложные дела, требующие моего присутствия. Прошу вас, чувствуйте себя как дома. Здесь останутся Хиггинс и его сестра, они обо всем позаботятся.

— Я часто себя спрашиваю: чем занимаются в городе джентльмены? — проговорила Луиза, следуя за Редверсом. Она надеялась, что он скажет что-нибудь, но он промолчал. Хотя Редверс у дверей пропустил ее вперед, по всему было видно, что он не намерен посвящать ее в свои дела. Но Луиза была твердо убеждена, что жизнь слишком коротка, чтобы расходовать ее на строгое соблюдение всех тонкостей этикета. — Признайтесь, мистер Редверс, чем вы все-таки занимаетесь? — спросила она, проходя мимо него. От нее не ускользнуло, что, смутившись от ее прямого вопроса, он на какое-то мгновение забыл о ставшем уже привычным непроницаемом выражении лица. Видно, он не ожидал от своей гостьи такого упорства и растерялся, но быстро овладел собой.