Еще между ними ничего не было, а связь уже установилась. На самом деле она вовсе не злилась от того, что Гвоздев о ней беспокоится. По большому счету она на себя злилась.
— И что же вы узнали? — спросила она уже тоном ниже.
— Что он три года назад стрелял в свою жену из ружья и только чудом не убил. Ранил в плечо. Она лежала в больнице, а он каждый день торчал в ее палате, вымаливая прощение. Главным образом для того, чтобы она не возбуждала против него дело. Откупился от жены всем, что у него было. И принял ее условие ни в коем случае не пытаться видеться с дочерью. Теперь она вышла замуж за нормального человека. А этот ваш Михаил просто потенциально опасен. Когда я увидел синяки на вашей шее, то понял, что вы тоже в опасности… Подошел к нему, когда он ждал вас в своей машине у ворот, и предупредил, что, если он не оставит вас в покое, я сообщу в милицию об очередной его попытке убийства. Показалось, он все понял, но едва я повернулся к нему спиной, как он ударил меня по голове… кажется, монтировкой, и удрал.
— Простите меня! — вырвалось у Симы. — Это я во всем виновата.
— С одним условием, — сказал он, останавливая машину у обочины. — Вы меня поцелуете.
Что у нее за день сегодня: все требуют одного и того же! Может, Всемирный день поцелуя?
Глава 24
Вместо одного поцелуя получилось… Сима сбилась со счета. Они целовались и целовались, пока он не прошептал:
— Давай ко мне поедем, что ли!
— Я думала, что тебе не нравлюсь, — сказала она невпопад.
— Ты — мне — не нравишься? — удивился он, ворочая слова, как глыбы, потому что она заставляла его выныривать из этого омута, в который он с таким удовольствием погружался.
И тогда он продекламировал, считая, что она выдумывает неизвестно что:
Чаще наша жизнь — ненастья.
Очень редко — сладкий зной.
…Попадется омут счастья —
Сразу прыгай. С головой![2]
— Нет, ты подожди, — настаивала она, — не отвертишься. При чем здесь стихи? Когда это я тебе понравилась? Уж во всяком случае, не с первого взгляда. С первого взгляда ты почувствовал ко мне неприязнь.
— Не придумывай, — отмахнулся он, развязывая шарф на ее шее.
— Иван, прекрати! — Она отчего-то стала злиться. Ей казалось, что он не воспринимает всерьез ни ее саму, ни желания, которые она высказывает. А просто тащит ее по тропе собственных желаний. Приспичило ему, вот и все, а вовсе не потому, что он так уж в нее влюблен. — Иначе я рассержусь.
— И что ты мне сделаешь? — Теперь он запустил руки под ее водолазку.
— Дам тебе пощечину, — произнесла Сима ледяным тоном.
И тогда он опомнился. Значит, она не шутит? Но ведь только что все было хорошо, она отвечала на его поцелуи и была в его руках такая ласковая, такая нежная…
Он со стоном отодвинулся.
— Ну чем я опять провинился?
— Ты меня не слушаешь!
— А зачем ты в такие минуты говоришь? Неужели всякие там разговоры не могут подождать?
— Потому что я хочу понять!
— Что? — Теперь уже и он построжел, разозлился на нее.
Но у нее вдруг кончились слова. И пришло чувство, что вот сейчас, в эту минуту из их отношений уходит что-то важное, настоящее, а она со своей дотошностью чего-то там выясняет. Бывают минуты, когда слова лишние. И оказывается, именно женщины все портят, продолжая прямо-таки с маниакальной настойчивостью выяснять отношения.
— Понравилась — неточное слово, — после некоторого молчания заговорил он. — Понравиться может картина, рубашка, костюм, а женщина… Просто в один момент вдруг поймешь, что это она, та, которую так долго ждал…
— …что не обязательно ей об этом и говорить, — насмешливо закончила за него Сима.
— До чего же ты язва, Серафима, — вздохнул он и спросил: — Куда тебя везти-то? Адрес свой скажи.
— Странно, а разве ты не знаешь? — съехидничала она, уже не в силах остановиться. — Мне показалось, ты вызнал обо мне все, что мог.
— Вызнал! Вот ведь и слово какое подобрала. Злое. — Он тронул машину с места и только спросил: — Как ехать, прямо?
— Через два поворота свернешь налево, — сказала она.
— А почему ты меня все-таки оттолкнула? — опять стал допытываться он. — Знаешь, как говорят на Востоке: уходит — не задерживай, приходит — не отталкивай.
— А ты уже пришел? — лукаво спросила она по принципу: и хочется, и колется, и мама не велит. Теперь уже и ее кокетство выглядело наигранным.
— Я бы давно пришел, если бы ты остановилась и подождала меня.
Опять намек! На то, что она торопится со своими мужчинами и связывается не с теми, с кем нужно?
— Ты мне ничего не сказал насчет документов: ты взял их с собой?
Ей ничего не оставалось, как перевести разговор на другую тему, чтобы не выглядеть совсем уж глупой.
— Да взял я, взял!
— Вот как раз сейчас и поработаем.
— Опять ты все испортила. — Он нарочито тяжело вздохнул. И поинтересовался: — Что, совсем плохо?
— Ты о чем? — не поняла Сима.
— О деньгах.
Как раз машина подъехала к ее дому. Сима оказалась права: номер ее дома Гвоздев знал. Он приткнул свой автомобиль почти у самого ее забора и включил габаритные огни. Уже было довольно темно, сумерки сгущались с каждой минутой.
И тут произошло неожиданное: какая-то машина, стоявшая поодаль, у соседнего дома, стала набирать скорость и вдруг понеслась прямо на Гвоздева с Симой.
Она ничего предпринять не успела. Просто обомлела и стояла столбом, представляя собой отличную мишень. Зато Гвоздев среагировал достаточно быстро. Он схватил Симу в охапку и прыгнул вместе с ней вдоль забора, под защиту своей машины.
А потом и вовсе она перестала что-либо понимать, потому что прогремел выстрел, пуля взвизгнула, ударившись о металл, и нападавшая на них машина, вильнув в сторону огнями, помчалась вперед, чтобы вскоре скрыться за углом.
— Что это было? — задыхаясь, спросила Сима, поднимаясь с земли.
Она упала и ушиблась, так что теперь ее колени горели, и на левой ноге даже без ощупи чувствовалась громадная дырка на колготках.
— Подозреваю, что все тот же твой знакомый. Надеюсь, бывший бойфренд.
Подколол! Все никак успокоиться не может.
— Откуда у тебя пистолет?
— Да это так, пугач. Ничего, кроме шума.
Ничего себе, пугач! Звук пули, ударившейся о металл, она точно слышала.
— А тот, который скрылся, он хотел нас задавить?
— Ну, если и не нас, то тебя уж точно.
— Думаешь, это Михаил?
— А кому еще ты могла досадить настолько, что он захотел бы тебя убить?
— Досадить! — с обидой выдохнула Сима. — Получается, это он так ответил мне на добро? Я же его, считай, преобразила!
Что она говорит! В такую минуту не может не сморозить глупость.
Гвоздев, пропуская ее в калитку, которую Сима перед тем успела открыть, в удивлении даже придержал ее за локоть.
— Преобразила, значит, поучаствовала в судьбе, на манер той же Веры Корецкой?
Сима кивнула.
— Вы, мадам Назарова, совсем не делаете выводов из своих ошибок, — сказал он тоном строгого учителя. — Преобразила. Что это у тебя за мания: вмешиваться в жизнь людей! И в самом деле возомнила себя феей?
— Иван, мы сейчас с тобой поссоримся, — закипая, сказала она. Но через мгновение — они некоторое время шли по двору к дому молча, каждый переваривая сказанное, — она спросила жалобно: — Зачем ты меня обижаешь?
— Злюсь, — признался он. — Что ты, в самом деле, как маленькая?
Сима открыла дверь коридора, и он тоже вступил вместе с ней в огромную прихожую, которую Сима всегда щедро освещала, несмотря на прочую экономию средств.
Он помог ей раздеться, повесил на вешалку ее пальто и свою куртку и, не скрываясь, огляделся.
— Не по средствам живете, Серафима Евгеньевна!
— На заводе подворовываю, — фыркнула она.
— Мама, ты пришла? Наконец-то! — раздался детский голос.
У края лестницы возникла вихрастая голова ее младшенького.
— Что значит «наконец-то»? — строго спросила Сима. — С каких это пор вы разучились без меня обходиться?
— С таких самых, как Лешке в школе пробили голову…
Он осекся, заметив, что мать покачнулась и, наверное, упала бы, если бы Гвоздев ее не подхватил.
— Парень, ты бы поосторожнее сообщал плохие новости! — заметил он мальчишке.
— А что же, никого нет, я один с ним вожусь. Может, ему «скорую» вызвать? Еще и Лерка где-то шастает, хоть бы она его перевязала.
Гвоздев, приловчившись, подхватил Симу на руки и понес по лестнице. Поднявшись, он положил свою ношу на диванчик в столовой, быстро осмотревшись, налил в стакан воды и, похлопав женщину по щекам, заставил ее выпить.
— Пришли в себя? Полежите немножко, а я пойду взгляну, что там с вашим Лешкой.
Он опять стал звать ее на вы, наверное, чтобы не раскрываться перед детьми.
Кирилл терпеливо ждал его, ничуть не удивляясь, что в доме появился незнакомый мужчина. Но спросил:
— Как вас зовут?
— Хочешь, зови дядя Иван или Иван Матвеевич.
— «Дядя Иван» лучше, — сказал мальчик, увлекая Гвоздева за собой.
В комнате, куда его привели — о принадлежности ее определенному хозяину говорили стоявшие на полках модели самолетов, тут и там валявшиеся к ним запчасти и книги типа «Российская авиация. Начало», — он увидел лежащего на кровати подростка, одетого, с мокрым полотенцем на голове.
— Где тут раненый? — бодро спросил Иван Матвеевич.
— А вы кто, врач? — Взгляд Алексея испуганно заметался по лицу, отыскивая подтверждение своему вопросу.
— Не врач, но первую помощь оказать сумею, — проговорил он и обратился к Кириллу: — Аптечка в доме есть?
"Фея с улицы Иркутской дивизии" отзывы
Отзывы читателей о книге "Фея с улицы Иркутской дивизии". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Фея с улицы Иркутской дивизии" друзьям в соцсетях.