В сентябре, решив отметить конец первой учебной недели, он украсил шариками здоровенную березу, стоявшую в школьном дворе. Снимали его оттуда пожарные.

Диана Романовна, держась за сердце, бегала вокруг дерева и причитала, что «девятый класс, – взрослые люди, а ума нет». «Взрослые люди», обрадовавшись возможности прогулять урок, толпились рядом и хихикали. О том, что герой дня мог просто брякнуться вниз и остаться инвалидом, почему-то никто, кроме смешно ахавшей классной руководительницы, не подумал.

В октябре Алексей нарядил фикус, стоявший в раздевалке, в стащенные из гардероба вещи. Взял он их в «потеряшках» – маленьком закутке, где собирали всю потерянную школьниками одежду. В результате его усилий фикус превратился в подобие огородного пугала, обряженного в куртку, пару шапок, несколько шарфов и с бусами из варежек и перчаток. Подслеповатая гардеробщица, узрев эдакое громадное чучело, чуть не заработала инфаркт и орала так, что было слышно не только на первом, но и на втором этаже школы.

В ноябре гений креатива арендовал в фирме, занимающейся катанием горожан на лошадях, гнедую кобылу и прокатился на ней под революционную музыку под окнами школы. На башке при этом у него была буденовка, в руках красный флаг, а на плече макет винтовки, позаимствованный из школьного музея.

– Зато дети хотя бы запомнят историческую веху, – сказал историк Павел Семенович на педсовете, когда фиолетовая от гнева и переживаний Диана Романовна клеймила Лешку позором. – Теперь они все в курсе, что революция была в ноябре. И именно тогда солдаты и матросы пошли штурмовать Зимний дворец. А то у меня выпускной класс до сих пор путает Великую Отечественную войну и революцию 1917-го.

Наверное, Терехина давно выгнали бы из школы, но было одно «но». Лешка брал на всех олимпиадах по русскому и литературе первые места.

– У Терехина большое будущее, – вздыхала иногда Диана Романовна, после чего добавляла: – Будет, если он раньше не свернет себе шею или его не посадят.

Наде Алексей даже немного нравился. Он был веселым, если можно было так выразиться с учетом его анамнеза, неглупым и добрым парнем. Если бы он не считался в школе столь одиозной личностью, то она даже, наверное, с натяжкой могла бы и его представить на месте принца. Ну, не принца, а просто кавалера. Но все же иметь рядом столь активного ухажера, если поразмыслить, было слишком хлопотно. Но где-то в глубине души Надя держала его кандидатуру «про запас». Именно поэтому она все время давала Терехину списывать. Даже после того, как он пару раз заляпал ее тетрадь какой-то едой и один раз помял так, что тетрадь вовсе потеряла товарный вид и стала выглядеть как кандидат на туалетную бумагу.


– Лешка, дай раздеться-то, – пробормотала Надя, отпихивая Терехина от сумки, к которой он уже тянул свои жадные ручонки. – Потом дам. Первая все равно биология, успеешь списать. Только не помни́, как в прошлый раз.

– Это не я! – возмутился Терехин. – Меня оклеветали! Дашь?

– Сказала же – дам! Отвали, мешаешь!

– Леша, иди давай, – сдвинула брови Таня, которой не терпелось узнать подружкин секрет.

– Все-все, удаляюсь, – ухмыльнулся Алексей. – Я тебя, Черемушкина, почти люблю. До чего ж ты человек хороший. Давай я прямо сейчас тетрадь возьму, не буду тебя утруждать…

– Отвали, сказала! Потом! – рыкнула Надежда.

– Леха, даст она потом, – не выдержал Вася. – Иди уже. А то сейчас я тебе так дам, что ты алгебру вообще прогуляешь со свернутым на бок носом.

– Вы сговорились, – фыркнул Терехин. – Колитесь, что затеяли?

– Бомбу делаем, – светло и радостно улыбнулась ему Таня. – Школу подорвать хотим. Иди отсюда, Терехин.

– Скучные вы, – пробормотал Леша, внезапно уйдя мыслями в себя. Повращав глазами пару секунд, он сорвался с места и убежал.

– Ты зачем ему идеи подсказываешь? – прошипела Надя.

– Ну, идея не так уж плоха, – фыркнула Гусева. – Ладно, давай свой секрет!

– Я такого парня на улице встретила, – выпалила Надя. – Он офигенный.

– Да ну, – протянул Вася. – Я думал, что-то интересное. Давайте лучше…

– Помолчи, – шикнула на него Татьяна. – Ну, и чего он?

– Он та-а-акой обалденный красавец, как в кино, – мечтательно закатила глаза Надя. – Необыкновенный.

– Как все было-то? – Таня оттерла Пузикова, который пытался что-то такое возразить и перевести разговор в более интересное русло.

– Ну, сначала он меня случайно толкнул, – начала Надя. – И мы упали. Прямо в снег. А он такой смотрит и говорит, мол, вы, девушка, не ударились? А сам улыбается и смотрит, смотрит, смотрит. И я смотрю. Тоже, такая, улыбаюсь, говорю, что не ударилась, все в порядке. Ну, он извиняться начал. Я ему сказала, что ерунда, ничего особенного. А он стоит и уходить не хочет. Ну, я ж в школу опаздываю, я-то не могу с ним там стоять целый час.

В голове у нее пронеслась мысль, что уж если врать – так по полной программе. Не говорить же, что она там кулем лежала – ни «бэ», ни «мэ». Очень романтично, ага!

– И что? – ахнула Гусева. – Ушла?

– Угу, – кивнула Надежда. – Думаешь, зря?

– Конечно, зря! – заорала Таня. – Надо было… Ой, ну ты вообще! Как его зовут-то?

– Я сначала решила, что пусть первый скажет, а потом так получилось, что познакомиться не успели. Я ж ушла. Ну, то есть убежала.

Пузиков одурело смотрел на раскрасневшуюся одноклассницу и думал о том, что женщины – существа с другой планеты. Это ж надо, в каком она восторге от того, что какой-то урод пихнул ее в сугроб. Не говоря уже о том, что сам Василий видел эту картину несколько иначе, да и саму Черемушкину застал всю извалянную в снегу с глазами «в кучку» и совершенно идиотским выражением лица. И никуда она вовсе не бежала, а стояла столбом и шевелила губами. Потом и ему еще какую-то ахинею про принца несла.

В итоге Вася не нашел ничего лучше, как перебить подругу вопросом:

– Надька, а ты когда падала, башкой не стукнулась?

– Пузиков! – хором взвыли девушки. – Тебе завидно, что ли?

Это предположение настолько выбило Василия из колеи, что он аж задохнулся от возмущения. Но высказаться ему не дали. Надю несло дальше. Это было гораздо интереснее, чем логические выкладки какого-то там Васи.

– …А он мне и говорит: «Ты такая красивая!» Ну, я ему ответных комплиментов говорить не стала, мужчину нельзя добрыми словами баловать, а то он потом на шею сядет и будет ждать новых дифирамбов. И получится из него потом Ромка Федышко из одиннадцатого «Б», который больше всех девчонок, вместе взятых, перед зеркалом околачивается, – вдохновенно трещала Надежда. – А он за руку держит и не отпускает. Потом начал типа гладить меня, как бы снег отряхивать…

– Фигово он тебя отряхнул, – вставил свои «пять копеек» Пузиков. Но его уже никто не слушал.

Таня смотрела на подругу, открыв рот, и жаждала продолжения. Это было круче, чем кино по телевизору. Это была настоящая жизнь. И она не шла ни в какое сравнение с фильмами. У Надьки принц, которого теперь надо отыскать, у нее цветок в рукаве от неизвестного поклонника…

– Кстати, – очнулась Гусева. – А как ты его теперь найдешь? И вообще, мы собирались искать того, кто мне цветок подарил. Между прочим, моего найти проще. Круг подозреваемых ограничен школой. А с твоим принцем как быть?

– Раз он Надьку тут толкнул, значит – живет где-то рядом, – подсказал Вася.

– Вот, Пузиков, первая здравая мысль, – одобрительно похлопала его по плечу Татьяна. – Надь, ты нам его опиши подробно, а мы будем после школы ходить и всех разглядывать, так и вычислим твоего красавца. А в учебное время будем искать тут моего. Это будет честно.

– А я? – сварливо спросил Василий. – Интересное кино. Они тут свою личную жизнь устраивают, а я на подхвате.

– Давай мы тебе тоже поможем, – с готовностью согласилась Надя. Она после сегодняшнего происшествия вообще была добрая и великодушная, как мать Тереза. – Вот тебе кто нравится?

– Анжелина Джоли, – ехидно ответил Пузиков. – Только у нее муж, детей многовато и сама она мне в матери годится. А так вполне ничего.

– Вася, я серьезно, – надулась Черемушкина. – Мы ж тебе помочь хотим.

– Да, – поддакнула Татьяна. – От всей души. Давай быстрее придумывай, кто тебе нравится, и займемся моими делами.

– Звучит вдохновляюще, – кивнул Василий. – Спасибо за заботу, я сам как-нибудь.

– Ну и ладно, – не стала спорить Гусева. – Тогда сейчас выясняем, чей цветок. Только, Вася, я тебя прошу, не надо прямо в лоб у парней спрашивать, кто совал гвоздику мне в рукав. Начни издалека. Мол, «как ты к Гусевой относишься? Правда, она красивая?»

– Не лопни от скромности, Гусева, – заржал Вася. – И не учи ученого. Придумаю что-нибудь. Пойдемте, сейчас звонок будет. Эй, Надька!

Он дернул Черемушкину за рукав. Но та смотрела куда-то поверх голов, словно зачарованная. И вид у нее был впечатляющий.

– Надь, челюсть подбери, – доброжелательно посоветовала Таня. – А то у тебя сейчас слюни потекут. Вернись в реальность, мы тут, прием, Черемушкина!

Но Надя не реагировала. Она криво улыбалась, лицо ее покрылось красными пятнами, а руки, сжатые в кулачки, мелко дрожали.

– Красавишна, – пробормотал Вася и дернул одноклассницу еще раз: – Эй, Надюха! Ку-ку. Нет, она точно ку-ку. У нее даже глаза косят, ты глянь, к носу съехались.

Таня внимательно посмотрела туда, куда был устремлен взгляд подруги, и радостно объявила: – О, Надь, вон этот новенький, про которого я рассказывала. Дима, кажется. Ты еще про него вчера спрашивала.

– Это он, – прошептала Надя.

– Ну да, я и говорю – он. Смазливый, но не в моем вкусе. Вон на него девки как налипли, прям как осы на лужу варенья.

– Или как мухи на свежую лепешку, – продолжил логическую цепочку Пузиков.

– Танька, это он! Он меня утром… Он нашелся! – Надя ликующе посмотрела на подругу: – Нашелся! С ума сойти!

– Вау, – осторожно обрадовалась Гусева. – А ты ж говорила, что он прям раскрасавец, тот, утренний парень.