Присутствие горожан ничуть не портило настроения. Молодые инженеры, жившие в Оберштейне, сами храбро отплясывали с крестьянками, а двое темнокожих слуг, которых привез с собой Вальтенберг, стали для горцев еще одним развлечением. Гронау расхаживал с ними, точно хозяин зверинца, всюду представляя их и с неизменной готовностью отвечая на вопросы любопытных о негре и малайце. Саид и Джальма гордились всеобщим вниманием к их особам и даже делали попытки к сближению с туземцами, Гронау помогал им в этом, желая познакомить своих питомцев с европейскими нравами.

В садике гостиницы, куда вынесли столы и стулья, сидел Вальтенберг с дамами из виллы Нордгейма, к ним присоединился и Герсдорф с женой. Неожиданная встреча привела маленькое общество в самое веселое настроение, и только баронесса Ласберг составляла исключение.

Она вообще не любила присутствовать на народных праздниках даже в качестве зрительницы, а сегодня еще у нее с утра была легкая мигрень, так что она даже хотела отказаться от поездки сюда. Но Эльмгорст прислал сказать, что не может сопровождать невесту, потому что на нижнем участке линии вода прорвала плотину и он должен немедленно ехать туда. Старуха нашла неприличным, чтобы Вальтенберг один провожал молодых девушек, а потому принесла себя в жертву и поехала, но поплатилась за такое самопожертвование тем, что головная боль усилилась. А тут еще случай свел с ними Валли, которая окончательно впала в немилость у старой баронессы, выйдя замуж за человека, не имеющего дворянского звания. Валли очень хорошо знала это и специально злила свою противницу. Она выразила желание принять участие в танцах, объявила невыносимо скучной аристократическую обособленность, заставлявшую их сидеть в садике в своем кружке, и наконец предложила вмешаться в толпу.

– А когда придет Бенно, я пойду с ним танцевать, рискуя возбудить ревность моего супруга! – сказала она, лукаво поглядывая на мужа, который стоял с Эрной и Вальтенбергом у деревянной решетки, глядя на праздничную суету. – У бедного доктора нет и минутки отдыха: только что мы собрались сюда, как его уже опять позвали к больному, хорошо еще, что здесь же, в Оберштейне, поэтому он обещал прийти через полчаса. Алиса, я слышала, теперь тебя лечит Бенно?

Молодая девушка утвердительно наклонила голову. Баронесса заметила свысока:

– Алиса уступает желанию жениха, но я боюсь, что он чересчур высоко ставит своего товарища, считая его более проницательным, чем наши первые медицинские светила. Во всяком случае, с его стороны слишком смело доверять лечение невесты молодому врачу, имеющему практику исключительно среди крестьян.

– Я нахожу, что в этом случае господин Эльмгорст совершенно прав, – с достоинством заявила Валли, – нашего кузена смело можно поставить в один ряд со всеми медицинскими светилами, уверяю вас!

– Ах, извините! – насмешливо улыбнулась баронесса. – Я совсем забыла, что доктор Рейнсфельд приходится вам теперь родственником, милая баронесса!

– Извините, меня зовут фрау Герсдорф! – поправила ее Валли. – Я очень горжусь своим званием жены юриста и ни за что не откажусь от него.

– Оно и видно! – пробормотала старуха, бросая негодующий взгляд на маленькую женщину, с таким вызывающе счастливым видом хвастающую своим мещанским именем.

Однако Валли беззаботно продолжала болтать.

– Понравился тебе Бенно, Алиса? – обратилась она к подруге. – Он так сокрушался о своей неловкости после визита к вам. Ты в самом деле поставила ему это в вину, как он думает?

– Действительно, поведение вашего кузена не могло внушить к нему доверия, – снова вступила баронесса, но, к величайшему своему удивлению, встретила противоречие со стороны всегда пассивной Алисы.

Молодая девушка подняла голову и сказала с необычной для нее твердостью:

– На меня доктор Рейнсфельд произвел очень приятное впечатление, и я, безусловно, разделяю доверие, которое питает к нему Вольфганг.

Валли бросила торжествующий взгляд на старуху и приготовилась продолжать свой панегирик родственнику, но в эту минуту он явился собственной персоной.

Бенно был сегодня в красивом праздничном костюме, мало чем отличающемся от местного народного. Серая куртка с зелеными отворотами и темно-зеленая шляпа с бородкой серны чрезвычайно шли ему, показывая в выгодном свете его сильную фигуру; и держался он с дамами здесь, где его не стесняла чуждая ему обстановка, достаточно свободно. Он поздоровался очень сердечно со своими родственниками и с Эрной, весьма дружелюбно с Вальтенбергом и даже довольно прилично поклонился баронессе Ласберг. Однако, очутившись перед Алисой, вдруг лишился своего самообладания, опять густо покраснел, потупился и не мог выговорить ни слова. Сначала он даже не разобрал, что говорила ему молодая девушка, он слышал только ее мягкий, кроткий голос, так же ласково заговоривший с ним, как тогда, в «царстве эльфов», и пришел в себя, лишь когда Алиса указала ему на свою спутницу.

– У бедной баронессы сильно болит голова. Она принесла себя в жертву и поехала с нами, но от этого голова еще сильнее разболелась. Не знаете ли вы какого-нибудь средства от боли?

Баронесса Ласберг, только что поднесшая к носу флакон, замерла в этом положении: вопрос Алисы очень не понравился ей, так как она вовсе не была расположена доверить свое драгоценное здоровье «мужицкому доктору». Рейнсфельд скромно выразил мнение, что боль усилилась от яркого солнца и от шума вокруг, и посоветовал баронессе удалиться на час в тихую, прохладную комнату, какая, по всей вероятности, найдется в гостинице. Полный усердия, он побежал звать хозяйку, и та явилась немедленно. В доме нашлась свободная комната, выходившая на другую сторону, и баронесса соблаговолила подчиниться его предписанию, которое нашла вполне целесообразным.

– Слава богу! Теперь мы одни и можем тоже отправиться на танцы, – воскликнула Валли.

– К крестьянам? – испуганно спросила Алиса.

– В самую толпу! – шаловливо ответила Валли. – Да не приходи в такой ужас! Благодари Бога, что у твоей гувернантки мигрень, а то она тебя, наверно, не пустила бы. Бенно, предложите руку фрейлейн Нордгейм!

Бенно обнаружил не меньший ужас при этом приказании, но Валли уже подхватила мужа, а Вальтенберг предложил руку Эрне; Алиса стояла одна, и доктору ничего больше не оставалось, как исполнить приказание.

– Вы позволите? – спросил он робко.

Алиса с минуту колебалась, но потом улыбнулась, взяла предложенную руку и пошла с доктором вслед за другими, уже выходившими из калитки.

Между тем Гронау читал лекцию по этнографии и немецкому языку своим двум питомцам; в настоящую минуту он, по обыкновению в сильных выражениях, объяснял любознательному Саиду слова «фея Альп», которые тот где-то подхватил.

– Это – горное божество, которого, впрочем, ни один человек и в глаза не видел, потому что оно постоянно сидит наверху, в облаках. Но иногда оно сваливается прямо на головы людям и разрушает их дома и усадьбы. Все волькенштейнцы поклоняются ему, хотя они христиане, но ведь можно быть добрым христианином и в то же время язычником. Джальма, отчего ты опять разинул рот? Должно быть, это выше твоего понимания? Ну-ка, скажи: «фея Альп»!

Джальма, смотревший с раскрытым ртом на вершину Волькенштейна, разумеется, ничего не понял из такого удивительного объяснения, но постарался выговорить заданные ему слова; после нескольких неудачных попыток это ему удалось.

– Ну ничего, сойдет! – сказал ментор. – Когда тебе случится услышать новое слово, ты повторяй его и упражняйся, иначе никогда не научишься немецкому языку. Вот идет господин Вальтенберг с дамами и с доктором – очевидно, они хотят посмотреть на танцы. Воображаю, как они рады, что на какой-нибудь час отделались от старой карги!

Джальма насторожил уши при новом слове и, следуя только что преподанному ему наставлению, принялся тихонько, но усердно твердить его. Гронау сначала не обратил на это внимания, но, когда «старая карга» прозвучало громко и отчетливо, ему все стало ясно, и он накинулся на бедного мальчика.

– Уж не воображаешь ли ты, что это почетное звание? Ах ты, баран! Боже тебя упаси когда-нибудь произнести это слово при дамах! Ее зовут баронесса фон Ласберг!

Физиономия Джальмы выразила глубокую обиду. Он был так внимателен, и слово показалось ему таким красивым, и вдруг ему запрещают повторять его! Саид сказал с важным видом:

– Мастер Хрон, господин все подле фрейлейн! Он совершенно не отходит от нее.

– Да, чистое горе! – пробурчал Гронау – Влюблен по уши! И нужно же было случиться такой оказии в этой проклятой Германии, после того как мы изъездили все части света! Боюсь, что когда мы опять пустимся в дорогу…

– То мы возьмем ее с собой! – докончил Саид, которому такой исход казался в высшей степени простым и удобным.

– Неужели ты не можешь отделаться от своих африканских понятий? – прикрикнул на него Гронау. – Здесь не принято так, без всяких церемоний, увозить с собой дам: надо сначала жениться.

– Ну, так мы женимся! – объявил Джальма, вполне сходившийся в этом пункте со своим товарищем.

– «Мы»! – крикнул Гронау, возмущенный таким смешением понятий. – Благодарите Бога, что вам нет надобности жениться, потому что от такого несчастья да сохранит небо всякого христианина.

– О! Мастер Герсдорф женат! – сказал Саид, указывая на адвоката, на руке которого повисла прелестная маленькая жена с розовым личиком. – И это очень хорошо!

– Да… очень хорошо! – согласился и Джальма к большому негодованию Гронау. Он обозвал обоих повесами и решительно запретил им разговаривать о женитьбе. Сам он давно уже знал, как обстоит дело у Вальтенберга.

Между тем последний со своей дамой и Герсдорф с женой смешались с веселой толпой. Эрна с детских лет знала большинство из этих людей. Валли захотела познакомиться с ними и заставляла представлять ей и старого, и малого, болтала с каждым и делала презабавные попытки говорить на их диалекте, которого сама не понимала.