Перевела взгляд на стол, где на подносе лежал морковный пирог, а в глубокой тарелке рагу. К бутербродам с овощами так никто не притронулся. Скромно. Не сравнить. И отмечая, как сестра перебирала ложкой в тарелке, могла точно сказать, что она недовольно тем, что на столе. Закрыла рот ладонью, чувствуя подступающую горечь. Ну почему так? И ведь я съела совсем ничего. Только чуть выпила, а потом стало совсем плохо.

– Милая, доверься нам. Мы же родные! – с улыбкой заверила она, приближаясь ко мне.

Я кивнула и приняла бокал из рук сестры. Ледяная вода «ударила» по зубам и горлу, но мне ужасно хотелось пить, а потом отдохнуть. Глаза закрывались.

– Мы же беспокоимся о тебе. То время, пока тебя не было, только и думали о том, чтобы найти тебя, а ты обращаешься с нами как с чужими. Почему ты так жестока? – отец сжал руку и с вопросом посмотрел в глаза.

В горле пересохло. Не могла говорить, хотелось полежать, чтобы очнуться. Сделала усилие над собой и сказала:

– Папа, пока идет суд, я ничего не могу сказать. Я хочу привезти свою дочку сюда к вам, познакомить, но это произойдет только тогда, когда все решится, и она не будет в опасности.

– Опасности? Это ты про что? – нахмурившись, буркнул он. – Да кто ж ее защитит кроме нас? Ты что, дочка?! Столько лет не виделись, столько натерпелись из-за тебя, и ты даже не собираешься показать ее?!

Понимала, что жестока, но не могла иначе. Да и как доверять? У меня осталась только Алена, а у нее я. А с родителями… нужно немного подождать. Смущенно улыбнулась и прошептала:

– Папа, мама, Лилия, – посмотрела на каждого, хмурясь, наблюдая за недовольными лицами. Или показалось? Мама с такой злостью сжимала хлеб, а потом скривилась и быстро закинула рюмку в рот, на секунду закрывая глаза. Не могла отвести взор, отмечая в ее взгляде, каждом движении разочарование и обиду. На мгновение вновь вернулась в прошлое. Удивительно, но мне сейчас показалось, что ничего не изменилось. Все как прежде. А их забота и доброта – фальшь.

Испугавшись, кое-как поднялась и пролепетала:

– Извините, я хочу прилечь.

Лилия резко поднялась и с недовольством воскликнула:

– Как ты можешь уходить, когда мы о тебе беспокоится? Разве ты не можешь сказать, где Алена? Мы волнуемся, не находим себе места! Пора быть настоящей семьей! Почему такое недоверие? Неужели, ты нас считаешь врагами?

Не понимала претензий. Мозг отключался. Тяжело дышала, надеясь найти место, чтобы прилечь. Схватившись за стол, случайно опрокидывая фужер, я попыталась выйти из-за стола, бормоча себе под нос:

– Простите, мне плохо. Я полежу…

Я не прошла и шага, как почувствовала толчок в спину. Моментально полетела в стену, ударяясь и повалившись на пол. Обернулась и с ужасом посмотрела на приближающуюся сестру. Она специально толкнула? Но почему?

Покачала головой и начала водить по телу в поисках смартфона. Где же он? Не представляла, кому буду звонить, но мне нужна была помощь.

– Да что тебе плохо? – закричала сестра, хватая меня за волосы, отчего слезы хлынули из глаз. – Это нам плохо видеть твое презрение к нам. Ты думаешь, мы не видим, что тебе не нужны, что ты там нашла кого-то другого и купаешься в деньгах? А мы хотим жить мирно и нормально!

Совсем не понимала ее слов. При чем тут моя дочь и их жизнь?! Попыталась ответить, но язык заплетался. Не могла сконцентрироваться, чувствуя, как виски сжимает от боли. Вновь попыталась найти глазами смартфон, злясь на себя за беспечность.

Разозлилась и посмотрела на сестру, с отчаянием выдыхая:

– Где мой телефон? Мне нужно позвонить. Я хочу уехать.

– Уехать? Надо же! От тебя другого и не ждешь! Как крыса, вечно прячешься и бежишь. Хочешь позвонить своему адвокатишке, чтобы он тебя забрал? Мечтаешь исчезнуть? Еще бы! Бросила нас на растерзание Высокову и решила свалить?

Слова терялись, смысл превращая в кашу. Чувствуя, что сил совсем нет, я еле слышно пробормотала:

– Вы что-то подсыпали мне, да? Мне очень плохо. Пожалуйста, помогите мне.

Злобное лицо сестры я привыкла видеть, а вот когда увидела отца и мать – была поражена. Они смотрели на меня с ненавистью, стиснув зубы, каждый по-своему презирая. Не могла поверить. Как же так?

– Ну почему вы так ко мне? Что я вам сделала, раз вы снова предаете меня? – воскликнула, начиная дрожать от боли и всей ситуации.

Мать засмеялась. Громко и фальшиво, отчего закрыла уши, чтобы не оглохнуть.

– Ты слабая, а из-за тебя мы не можем нормально жить. Ты мешаешь! Кто ты такая, чтобы судиться с тем, кто нас содержал? Когда ты сбежала, он лишил нас денег, и нам пришлось заложить даже эту квартиру. Мы в долгах! А Лилии требуется постоянные дорогостоящие процедуры. А теперь, когда мы умоляли его помочь нам, и он согласился, явилась ты, желая, чтобы наша жизнь превратилась в ад? Высоков не дал ни копейки! А еще пригрозил, что убьет, если поддержим тебя.

Отец презрительно цыкнул.

– Она эгоистка. Только о себе думает.

– Это я? Я эгоистка?! Это вы продали меня и моего ребенка! – закричала, удивляясь тому, как легко они перекинули вину на меня.

Сестра вновь схватила за волосы и с силой сжала, гневно цедя:

– Ничего бы с тобой не случилось! Отдала бы ребенка! Подумаешь, проблема. А ты сломала мне жизнь! Мне нужны эти деньги.

– Так зарабатывай их! – закричала ей в лицо.

Удар по щеке привел в чувство. Кому я тут что доказываю? Бесполезно. Закрыла ладонью лицо, чувствуя жар от сильного удара.

– Ты всегда была больной и странной, как тетя. Мышь. А когда встретилась с Высоковым… – она засмеялась. – Неужели ты посчитала, что смеешь надеяться, что такой мужчина заметил тебя?! Смешно. Ты никто! Если бы и заметил, то меня. Я сразу поняла, что не просто так Владимир к тебе подкатывает. А потом это… Как же я смеялась над тобой. А ты… глупая гусыня… поверила в любовь, розовую сказку. Но тебя поставили на место. Но нет… ты вернулась и посмела претендовать на большее, желая оболгать, обвинить Высокова. Ты кто такая? Дрянь!

Закусила губу, чувствуя во рту кровь. Надо же… Действительно, я наивная и глупая, раз поверила в то, что моя семья изменилась. Я для них никто. Как я могла думать, что все будет совсем иначе?

Все на своих местах. Я никогда не была нужна им.

Глянула на мать и прошептала:

– Мама, неужели ты меня никогда не любила? Неужели тебе все равно на меня и свою внучку?

Она даже не пожелала смотреть мне в глаза. Уставилась в одну точку – на свою тарелку на столе, а затем странно улыбнулась.

– Я всегда старалась быть доброй к тебе, но из-за тебя я больше не могла иметь детей. То, что я болею – это ты виновата. Все пошло после случайной беременности. Я… меня… – она посмотрела на отца и виновато проговорила: – Не помню, что тогда произошло, за что до сих пор испытываю стыд. Я забеременела от случайной связи – изнасилования. Я ненавидела тебя еще в утробе, но пришлось рожать. Отец ушел – собрал вещи и ушел, а я очень любила его. Ты стала разлучницей. Потом Саша… простил меня и даже записал тебя на свое имя. Но ты была совсем другой. Чужой. Я старалась любить тебя, ведь я мать, но не смогла. Для меня ты была… проклятьем. И тут моя сестра все оставила тебе, а нам так нужны были деньги. И я посчитала, что ты обязана нам и пошла к Высокову. Когда он дал огромную сумму и примерно рассказал что хочет, я… была рада. Почему тебе все, а Лилия должна страдать?

Смотрела на мать и была в шоке. Я заслужила? Перевела взгляд на отца, но моментально сжалась. Он испепелял меня своей ненавистью, отчего стало еще хуже.

– Хоть раз… подумай о нас. Отплати нам за то добро, что мы тебе дали. Ты росла в семье, не в приюте, мы старались для тебя. От тебя требуется отдать ребенка и забрать заявление. Исчезни! Перестань уничтожать нашу семью.

– Вашу семью? – глотая слезы, выдохнула в пустоту, чувствуя себя как никогда ужасно. Одно лишь было понятно – теперь я понимала, почему ко мне такое особое отношение.

Почувствовала толчок и ударилась о стену. Сестра с яростью сжимала кулаки, сдерживая себя от желания накинуться. Она снова ткнула в плечо и гневно закричала:

– Зачем ты приехала? Зачем? Он бы сжалился и дал мне денег. И тут ты со своей жаждой справедливости! Да кому она нужна?!

– Мне! Правда нужна мне и моей дочери! Я люблю свою дочь и хочу быть с ней! Как вы этого не понимаете?

– Ты все это начала! Ты! Не могла она смириться! Надо же, какая нашлась! Только о себе всегда печешься! А я… кто подумает обо мне? Тебе совсем плевать, что я умру, да?

Слезы катились по щекам. В груди так было больно, что не могла дышать. Я судорожно хватала воздух и пыталась успокоиться. Но не могла. Я не могла…

– Отпустите меня, пожалуйста. Я уеду…

– Нет! Теперь нет! Его люди через час приедут за тобой.

Растерялась, ужасаясь ее словам. Столько надежды и радости было в них, отчего я побледнела.

– За мной? Вы специально все подстроили, да?

– Да! Почему ты должна портить нам жизнь? Ты вообще не должна была появиться на свет и портить нам жизнь! А ты еще явилась и на что-то претендуешь. Сука! Из-за тебя нам грозит опасность. Мы слишком много знаем и возможности уйти нет, – отмечая, с каким ужасом смотрю на нее, сестра возмущенно приподнялась и, схватив за плечо, проорала: – Почему ты хоть раз в жизни не можешь подумать о нас? Ты испортила нам жизнь, так будь добра, отплати за все, что мы тебе дали!

Только мотала головой, не желая понимать. Я не хотела и не думала. Моя девочка… Почему всем плевать на нее? Они только беспокоятся о своих шкурах.

Посмотрела на мать и воскликнула:

– Алена – твоя внучка! Я не виновата в том, что с тобой случилось! Не виновата! И разве… вы будете счастливы, зная, что отдали нас на растерзание этому зверю? Разве деньги помогли вам? Нет! Вы жестокие и жадные. Надо же… Считаете, что дали мне много? Вы всю жизнь меня топтали, унижали и предавали. И теперь я должна отдать свою дочь Высокову?! Нет! Она моя! Моя! Я никогда с ней не поступлю так, как вы со мной!