Смутилась и, прочистив горло, надеясь, что слова прозвучат спокойно, поприветствовала сестру:

– Привет, Лилия.

– Ну, привет, заблудшая овечка.

Стало неудобно от ее ехидства. Обида и разочарование звучали сильнее всего. Поэтому виновато выдавила улыбку и прошептала:

– Прости, не могла связаться.

Единственное, что смогла пролепетать. Не хотелось кричать и вспоминать о старом. Зачем? Я ей никогда ничего не докажу. Бесполезно надеяться.

– Ты не хотела! Эгоистка! Плевать на всех кроме своей личной персоны.

– Прошу перестать, – Ретохин говорил резко, давая понять, что сильно недоволен. – Маша плохо себя чувствует и…

– Я сама поговорю со своей сестрой! Не вмешивайтесь! – Лилия была раздражена. Она прожигала ненавистным взглядом мое дрожащее тело, показывая свою ярость, разочарование во мне, желая, чтобы я поддержала ее, подтвердив услышанные слова.

Не хотела. Так было раньше. Теперь нет. Я изменилась. Меня жизнь заставила.

– Егор – это моя сестра, – представила, ощущая сухость во рту. Хотелось пить.

– Сестра, на которую тебе наплевать!

– Лилия… – попыталась успокоить ее, но уж слишком знала злые огоньки в ее глазах. Раньше она так враждебно не проявляла свои эмоции при посторонних, а вот сейчас, если судить по поведению, ей была на все наплевать. Видно, за эти годы многое произошло.

– Лилия?! Неужели так быстро вспомнила, как зовут твою сестру? А мать увидеть желания нет? Конечно, нашла себе крутого мужика, и теперь бедные родственники – обуза?

– Лилия, вы ведете себя… – Егор не сдавался. Он желал избавиться от моей сестры.

– Как веду, так веду, – задрав подбородок, Лиля обиженно надула губы. Я же была зла. Хотелось убежать отсюда.

– Тогда не нужен этот разговор, и мы пойдем, – предложил мужчина, протягивая руку, нежно прикасаясь к моим пальцам.

Сестра прошла вперед и, ухватив меня за рукав, произнесла:

– Мама сильно болеет, и она хотела бы тебя увидеть. Отец… – она замялась и посмотрела по сторонам, кого-то высматривая, но растерялась и спросила: – Где твоя дочь?

– Она там, где нужно, – резко ответила, не желая рассказывать о ней и показывать свои эмоции никому. Что бы она ни говорила, я не доверяла.

– А что так?

– Продать вновь захотели? – не выдержала, и тут щеку обожгла пощечина. Лилия вновь подняла руку, но Егор остановил, не давая возможности вновь ударить.

– Да как ты смеешь? Мы считали, что ты украла ребенка. Не знали…

– Что не знали? Я носила девять месяцев ребенка под сердцем. Что я могла украсть? – негодующе воскликнула, хватаясь за щеку. Она горела, но было неважно. Зачем она начала этот разговор?

– Понимаю, мы виноваты, что были хорошего мнения о Владимире, но кто не ошибается? Ты должна понимать, что чтобы не случилось, мы любим тебя.

Пожала плечами, не зная, что сказать. Уж слишком все давило, выбивая из колеи. Меня пугала ее доброта. Я отвыкла от маленьких ссор и криков, общества и разговоров… А как иначе, когда видишь предательство и ложь?

Сестра убрала руку, тяжело вздохнула и с грустью проговорила:

– Поехали домой? Хоть на день. А завтра…

– Я…

– Мы остановились в гостинице. Приглашаю в ресторан, где вы сможете пообщаться, – Ретохин пытался найти выход из ситуации, за что была благодарна.

– Это хорошо. Но неужели нельзя ей увидеть семью? Столько лет! Это столь ужасно?! – сестра кипела от возмущения и обиды.

– Конечно, можно, если… – Егор замялся и посмотрел на меня. Улыбнулся и спросил: – Маша, ты хочешь этого?

Хочу ли я? Опустила голову. Конечно, я хотела. Ведь это мои родители. Но они предали меня. Предали… И им было все равно. Или нет? Некоторое время молчала, а потом прошептала:

– Я бы хотела увидеться с ними.

На лице Ретохина появилась понимающая улыбка.

– Извините, а вы кто? – грубо поинтересовалась сестра, делая акцент на «кто».

– Я? – мужчина уважительно поклонился и проговорил: – Ее адвокат – Ретохин Егор Александрович.

– Не любовник или муж, верно? – уточнила она, мило улыбаясь, что делало ее невероятно красивой и притягательной, как я всегда считала. Моя сестра всегда имела власть над мужчинами, да и над людьми. Дар. Она умела манипулировать и все ее боготворили, считая святой. И сейчас Лилия нежно улыбалась, преследуя свои цели.

Егор пожал плечами и покачал головой.

– Нет, мы пока друзья.

– Я Лилия. Очень люблю свою глупенькую сестру и беспокоюсь о ней. Если можно, я бы хотела попросить вас, шикарного мужчину, отвезти нас домой, а завтра уже заберете.

Стало не по себе. Я не хотела ночевать в родительском доме… Но тайно надеялась, что обо мне скучали. Я посмотрела на Егора. Он некоторое время смотрел на меня, а потом улыбнулся и проговорил:

– Если этого желает Маша, так и сделаем. А завтра я в обед заеду. У нас есть дела.

Кивнула, опасаясь говорить. Лилия радовалась. Она резко обернулась и обняла меня, окончательно и бесповоротно удивляя. Никогда не видела от нее такой теплоты. Была смущена и счастлива. Может, разлука и уход любимого человека изменили ее?

Мы шли к машине, а она начала рассказывать про отца, что он сейчас работает охранником в развлекательном центре, и что его семья раз в месяц может отдыхать там совершенно бесплатно. Все включено, кроме питания. Лилия предложила как-нибудь сходить вместе, бесконечно говорила, а я улыбалась и слушала, не веря, что вот так может быть.

«Неужели моя семья скучала и волновалась обо мне?»

Оказавшись у родного дома, Егор остановил машину, обернулся и произнес:

– Маша, буду ждать твоего звонка в любое время суток. Если вдруг…

– Все будет хорошо, – проговорила сестра, благодарно хлопая его по руке. – Не волнуйтесь. Я беру Машу под свое крыло.

Он удовлетворительно кивнул и шикарно улыбнулся, что ему невероятно шло. В эту минуту подумала о Ферзе. Никогда не видела его улыбки. Мужчина был всегда серьезен.

Вновь мыслями возвращаюсь к Вадиму. Почему? То, что мы с ним имели интимные отношения, влияло на меня. Невольно я вспоминала его и думала о предстоящей встрече. Понимала, что это лишнее, но мои желания и надежды совершенно не совпадали с намерениями и разумом.

Поднимаясь в лифте, впервые подумала о том, что, возможно, совершаю глупость. Или нет? Я совсем запуталась, а хотелось верить в хорошее. Ведь не могут родные люди вновь предать.

Дверь открылась, и я увидела мать. Зрачки ее расширились, а руки задрожали. Она всхлипнула и подошла ко мне, крепко прижав к груди.

– Маша, эх ты… Что натворила? Бросила нас, спрятала внучку…

Она причитала и обнимала, а я была в растерянности, смахивая рукой слезы. Будто была не здесь и в то же время здесь, получая шанс вновь обрести семью.

Через два часа сидели за столом в кухне, разговаривая на разные темы. Я слушала, с каждой секундой чувствуя усталость и подступающую тошноту. От бокала вина голова шла кругом, перед глазами стоял туман. Сестра постоянно бросала на меня взгляды, чего-то ожидая. Закралось ощущение, что все так, как прежде…

– Где моя внучка? – вдруг спросила мама, сжимая рюмку и с укором глянув на меня. После выпитого бокала вина она скривилась и достала из морозилки начатую бутылку, бурча про себя, что с такой жизнью можно спиться. Было странно слышать ее слова, ведь раньше она не любила крепкие алкогольные напитки. А сейчас… будто находила выход в этом.

Смахнула ладонью капельки пота со лба и попросила ее:

– Мама, не спрашивай меня ни о чем.

– Но это ведь моя внучка! – возмутилась она, со звоном бухнув стопку на стол, разливая на скатерть. – Я хочу знать! Хочу увидеть ее. Почему ты скрываешь внучку от меня, родной бабушки?

Растерялась от подобного обвинения. Было странно видеть такой нахрап от моей матери. Так бурно реагировать она могла, если обижали Лилию. Мои проблемы воспринимались с пренебрежением или усмешкой.

– Пока идет суд, я не скажу, где она находится, – кое-как выговорила, совершенно не понимая, почему мне так плохо. Повернулась к сестре и попросила: – Дай, пожалуйста, воды. Мне как-то душно.

Глаза ее странно сверкнули. Женщина посмотрела на стол и подхватила бутылку вина, наливая янтарную жидкость в бокал, протягивая мне.

Повела головой и еле слышно проговорила:

– Воды. Я… не хочу…

– Зачем вода? Не лучше бокал шикарного вина? Ты приехала домой, впервые за долгое время и хочешь пить воду? Глупости.

Нечеткие кривые картины моего восприятия мешали сконцентрироваться. Либо все кружилось, либо я шаталась. Но нет, я понимала, что продолжаю сидеть. Вроде не поднималась. Именно сейчас осознала, что мое тело не слушается меня, как и разум, поэтому тяжело соображала.

Почему так плохо? Или я отравилась чем? Или… Не хотелось думать о новом предательстве семьи.

– Пожалуйста, дай воды. Я плохо себя чувствую, – попросила, надеясь на понимание.

Сестра нехотя поднялась и направилась к кухонному гарнитуру. Пока наливала из крана холодной воды, обернулась и заметила:

– Неужели ты не можешь сказать, где твоя дочь? Ведь мы семья.

Не понимала такой агрессивной любознательности. И после того, что произошло, мне было боязно доверять им, и объяснять не желала, чтобы не напоминать о том, что произошло раньше. Как я могла довериться им после всего? Я опасалась.

Почувствовала прикосновение – отец положил руку на мою ладонь и натянуто улыбнулся. Он совсем не изменился. Если только волосы чуть поседели. И сейчас он их не красил, как и мать. Неосознанно посмотрела по сторонам. Раньше, когда Высоков помогал им и платил за молчание, они хорошо жили, ни в чем себе не отказывали, следили за собой. А сейчас все не так. Невольно появился вопрос, который внезапно взволновал душу. Они рады, что у меня появился шанс жить нормально со своим ребенком, пусть теперь они живут скромно? Хотелось спросить, но боялась ответа.