Плечи у Айхенбаума сотрясались – он рыдал.

– Я знаю, что ничего не изменится, если я уеду, – печально произнес Сидоров. – Жизнь людей везде одинакова, в любой точке земного шара. Ничего не меняется – ни от количества денег на счету, ни от количества красивых женщин, ни от наличия пентхауза, ни от внезапно свалившейся славы. Все кончится одним и тем же, и для нищего, и для миллиардера. Всех закопают в землю.

Айхенбаум уже не просто рыдал – он подвывал. На нижнем этаже кто-то постучал по батарее, требуя тишины.

– Ага, слышишь? – прищурился Сидоров. – Люди спать хотят… А я тебе скажу, Русик, – не имеет никакого значения, сонным или выспавшимся встречать скуку будней!

– Что… что же делать? – сквозь всхлипывания выдавил из себя друг.

– Мир и существующий порядок вещей мы не изменим – это раз, – жестко произнес Сидоров. – Это мы уже с тобой поняли. Но можно изменить себя, свое отношение к миру. Наплевать на все. Да, на все – на деньги, на карьеру, на рекламу, на вещи, которые выходят из моды уже на следующий день… Мы должны стать свободными, Русик, свободными – хотя бы внутри себя, в своей душе! Поэтому я хочу уехать. Здесь, в Москве, перемены невозможны.

– За… зачем же так далеко ехать? – пробормотал Айхенбаум. – Ты… ты бы лучше в Рязань поехал, что ли!

– А зачем мне Рязань?

– Ну, во-первых, это тебе не столица, а во-вторых, я к тебе буду хоть иногда в гости приезжать!

– Нет, Рязань слишком близко к Москве, – покачал головой Сидоров. – Лучше уж куда-нибудь на Дальний Восток.

– Тогда зачем тебе Ближний?

– Русик, у меня там дядя! – закричал Сидоров. – И, вообще, я же не навсегда уезжаю! Мне, может, скоро надоест там, и я вернусь! Я просто сейчас хочу только одного – уехать отсюда, уехать как можно дальше, поменять все – климат, страну, язык… Все!

Руслан Айхенбаум поднял голову и заморгал глазами.

– Я знаю… – изумленно прошептал он. – Я, кажется, понял…

– Что ты понял?

– Ты, Яшка, из-за Жанны убегаешь!

– А при чем тут Жанна? – разозлился Сидоров. – Дело вовсе не в Жанне!

– Нет, в ней! – закричал Айхенбаум. По трубе снова застучали. – Да пошли вы… Ты от нее хочешь сбежать – на край света, как можно дальше!

Они замолчали, глядя в стол.

– Яша…

– А?

– Мне кажется, мы ее предали.

– Что?

– Когда мы отказались от нее, мы ее предали. И неважно, что мы ей были не нужны… Она нам была нужна! Мы об этом уже сто раз говорили.

– Знаешь, Русик, я не прав. Человек все-таки бывает иногда счастлив, – вздохнул Сидоров. – Когда он получает от жизни что-то – как подарок. Просто так…


Следователь – тот же самый, который приходил, когда случилось несчастье с Пересветовым, – вновь посетил «Минерву-плюс». Снова осмотрел все в конторе, опросил всех сотрудников. Особо долго общался с Барбарисычем, потом пил кофе с Крыловым и Веленской.

Когда следователь ушел, Полина разнесла сенсационную новость – Юрка Пересветов и не думал кончать жизнь самоубийством, его скинул с балкона один тип. Из ревности к Жанне Ложкиной.

– …а позавчера ночью, значит, он и Жанну хотел убить! – сообщила Полина в курилке.

Потапенко, который при сем разговоре присутствовал, едва не выронил сигарету. Дело в том, что Жанна отсутствовала в конторе вот уже второй день.

– Хотел, но не убил! – значительно повторила Полина. – Она вчера Платоше звонила, сказала, что плохо себя чувствует. Теперь ясно, что именно с ней произошло… Если бы меня хотели убить, я бы тоже на работу не пошла, а как минимум еще неделю дома сидела. А то и две!

– А этого психа поймали? – дрожащим голосом спросила Карина. – Ну, который…

– Псих сам погиб! С моста свалился… Когда Жанну пытался поймать.

– Господи, что творится-то! – душераздирающе вздохнула Зина Рутковская, стоя в дверях. – Я лично ничему уже не удивляюсь…

Все вздрогнули, посмотрев в ее сторону. Потом в курилку проскользнула стайка девочек из бухгалтерии и новый системный администратор – толстый одышливый мужчина, который бегал с утра до вечера по комнатам и требовал, чтобы никто не открывал подозрительные послания по электронной почте, особенно под грифом «ай лав ю». Новый сисадмин смертельно боялся вирусов и ненавидел бестолковых юзеров [1].

Узнав, что его предшественника на самом деле убили, сисадмин побледнел и принялся суетливо креститься.

– Боря всем наврал, – злобно произнесла Зина Рутковская. – Боря – трус. Он в туалете сидел, пока здесь этот маньяк орудовал. Охранник называется… Я удивляюсь только одному – как мы тут все еще живы!

Карина поморщилась.

– Но почему же он потом сказал, что видел Юру – когда тот прошел в контору, причем один? – спросил кто-то.

– Он не только трус, но еще и сволочь! – с ненавистью произнесла Рутковская. – Платоша его просто обязан уволить. Мы, значит, все это время о Юрке думали как о слабой личности, а он вовсе и не думал кончать жизнь самоубийством. Его просто убили!

Новый системный администратор опять перекрестился.

– Только что от Веленской слышал: просмотрели пленки той конторы, что на четвертом этаже – у них перед входом видеокамера стоит… – деликатно протиснулся вперед Гурьев Николай Ионович, – …так вот, пленки чудом сохранились (ведь от ненужной информации, как известно, избавляются в определенный срок). И там этот самый человек перед камерой прошел в то самое время – как раз после того, как Пересветов упал… то есть убили его. Все сходится. Наш Юра – не самоубийца-грешник, а невинная жертва.

– Невинных жертв тоже не бывает, – заметил кто-то в дальних рядах.

– Да кто он, этот маньяк, откуда взялся?! – нервно спросил Потапенко, закуривая дрожащими руками новую сигарету.

– Вы не поверите – он был соседом Ложкиной! – шепотом произнесла Полина. – И я даже, по-моему, видела его один раз, когда заходила к ней прошлой зимой.

– Да, она говорила о своем соседе, – кивнула Карина. – Что он хороший, что настоящий друг и все такое… А оно вон как вышло.

– Никому нельзя верить, – сурово произнесла Зина Рутковская, поправляя на носу очки. – Никому. Даже самым близким людям!

– Фамм фаталь, – сказала Нина Леонтьева с оттенком брезгливости. – Ваша Ложкина – фамм фаталь, то есть – роковая женщина. Любила мужчинам головы кружить…

– А почему ты о ней в прошедшем времени? – удивилась Полина. – Она же еще жива.

– Ничего, скоро доведет очередного мужчину до белого каления… – усмехнулась Нина. – Он, бедняга, начнет все крушить на своем пути, а про него скажут – маньяк, псих! Как говорится, короля играет свита, – закончила Нина и удалилась. Гурьев поспешил за ней.

Девицы из бухгалтерии тоже упорхнули.

– Зина, ты обещала картриджи раздать! – позвали Рутковскую, и она тоже ушла.

– Я, конечно, понимаю Нину, – пробормотала Полина. – Когда Пересветов ее на свадьбе бросил, беременную…

– Да ничего он ее не бросал! – с раздражением произнесла Карина. – Он просто стоял и молчал, когда его спросили, согласен ли он видеть Нину своей женой… А она взяла и в обморок грохнулась.


– Так чего же потом…

– Я лично не одобряю Нину, – жестко произнесла Карина. – Конечно, в жизни всякое бывает, но избавляться от ребенка…

– Это ведь не грех, – робко пробормотала Полина. – В ее-то ситуации!

– Грех, Поленька, еще какой грех! Я бы на ее месте наплевала на все и родила…

– Дамы, пожалуйста, не при мне, – утомленным голосом произнес Потапенко.

– Прости, Артур… – бросила через плечо Карина. – Я совсем о тебе забыла.

Потапенко с хмурым видом затушил сигарету в пепельнице. И вышел из курилки. Теперь здесь оставались только Полина с Кариной.

– Поля, обещай, что никому не скажешь… – шепотом произнесла Карина.

– Клянусь… А что?

– Поля, если Платоша уволит Нечаева, то я тоже уйду.

– Почему?

– Потому что… Господи, Поля, неужели ты такая глупая?!

Полина ахнула и прижала ладони к щекам.

– Кариночка, я поняла… Это у тебя с ним роман, да?

– Да! – прошептала Карина. – Боря – чудо! И я вот еще что хочу сказать – тогда, ну, в тот день, когда Пересветова убили, Боре было очень плохо. Дело в том, что Зинка Рутковская его отравила.

– Да что ты говоришь! – ужаснулась Полина. – Не может быть…

– Еще как может! Она напоила его какой-то дрянью собственного изготовления… Хотела приворожить.

– Дикость какая!

– Не то слово… Боря мне потом все это рассказал. И я теперь думаю, что он сказал о том, что видел Пересветова, потому, что был совершенно никакой. Ему плохо было, понимаешь?.. У него сознание мутилось!

– Да, да!

– Если его Платоша уволит, то это будет несправедливо! Ведь, по сути, это Зина Рутковская во всем виновата! А как его Котик любит… Как родного отца!

Полина схватила подругу за руки:

– Карина, ты должна все рассказать Платоше! Эта Зина… Невозможно представить, сколько от этой Зины народу пострадало!

– Ну, я не знаю… – вздохнула Карина. – Если Платоша будет Борю увольнять, то тогда я все скажу, конечно.


Жанна сидела в широком кресле, поджав под себя ноги, в квартире Васи Ремизова и читала «Жизнь двенадцати цезарей», взятую наугад с полки. На Нероне Жанна забуксовала – бесконечно далеки от нее были страсти далеких правителей, да и знобило. Она чихнула и отправилась ставить чайник.

Той ночью шел дождь…

Наверное, никогда не забыть этой ночи.

Когда она обнаружила, что ее преследует Марат – причем обнаружила не сразу, а лишь после того, как проехала половину пути, то испытала нечто вроде мистического, неуправляемого ужаса. Он был демоном, который не желал отпустить ее просто так. Ее кошмаром. Наваждением, от которого невозможно избавиться.

У нее даже мысль мелькнула – это последняя ночь в ее жизни, Марат все равно догонит ее, и никакая сила ему не помешает, потому что в его любви уже не оставалось ничего нормального. Милиция, дорожные службы, освещенные улицы, двери, замки, люди… ничто и никто не мог остановить его.