Пару раз к Сэму подошли девицы, попросили автограф. Расписываясь, Сэм недовольно хмурил брови.

– Почему ты – Сэм? – с любопытством спросила Жанна. – Это твое настоящее имя?

– Нет. На самом деле я – Семен. Но законы шоу-бизнеса, и все такое…

– Тебе нравится твоя работа?

– Вообще, да… Я болтливый. А там как, на музканале, – говори и говори, о чем угодно – главное, чтобы складно было, ну и прикольно… надо же народ веселить!

– А у меня такое настроение в последнее время… – Жанна попробовала улыбнуться. – В общем, не самое лучшее.

– К мамочке решила прибежать? – усмехнулся Распутин.

– Ага. Никогда не бегала, а тут… Тоска, – медленно произнесла Жанна.

Сэм помолчал, а потом произнес без всякого выражения:

– У твоей мамы никогда не бывает тоски. Она, знаешь… она просто вулкан какой-то. Энергия бьет через край. Вот завтра, например, бежит к семи утра на запись, в студию, на следующей неделе едет в Ростов, а потом – берег Крыма… С концертами, само собой.

Сэм снова помолчал.

– Она очень сильная, да…

– Ты ее любишь? – серьезно спросила Жанна. Вопрос был не самый удачный, но не спросить она не могла.

– Я? Да, конечно, – пожал Сэм плечами. – Твоя мать – потрясающая женщина. Это она, между прочим, меня на музканал устроила. Чего, говорит, просто так языком трепать… У нее поклонников – уйма! В основном тетеньки среднего возраста, мужчин тоже много. Конечно, я люблю ее… – чересчур напористо повторил он.

– Это хорошо, – вздохнула Жанна. – Ладно, я пошла.

– Куда? – встрепенулся Сэм. – Посидим еще.

Жанна села – в самом деле, зачем торопиться?.. Под потолком медленно кружился стеклянный шар, бежали по стенам огоньки, и пахло индийскими благовониями. Ах, да, это у Сэма одеколон такой…

– Мне иногда бывает страшно, – сказал Сэм. – Кажется, что скоро умру.

– Ты боишься смерти?

– А кто ее не боится… – пробормотал он. – Всякое может случиться. Автоавария там, бомба в салоне самолета, маньяк какой-нибудь с ножом из подворотни выскочит!

– Я тоже раньше этого всего боялась, – кивнула Жанна. – А потом мне стало все равно. Как ты выражаешься – параллельно…

– Совсем-совсем?

– Почти. Когда умер тот, кого я любила.

Сэм посмотрел на Жанну со смешанным чувством удивления и жалости, а потом осторожно, кончиками пальцев, провел по ее щеке…


Домохозяйка из Сиэтла и шеф-повар французского ресторана Люк дружно готовили омлет в чудо-сковородке. Сначала домохозяйка нервничала и утверждала, что без масла омлет намертво пришкварится к сковородке и ее придется выбросить. Люк мягко ее успокаивал, обещая, что ничего подобного не случится. Так оно и было – готовый омлет без всяких усилий скользнул на тарелку. У домохозяйки от неожиданности и восторга случилось что-то вроде истерики. Она вошла в азарт и спросила Люка – а можно ли на этой сковородке жарить сыр? Сыр-то уж наверняка пришкварится… Нет, опять стал мягко успокаивать ее Люк, даже сыр не испортит эту чудо-сковородку. И принялся делать тосты с сыром. Бутерброды опять легко скользнули на тарелку. Домохозяйка была вне себя! И тогда они с Люком принялись жарить на сковородке все подряд, и все у них получалось. Домохозяйка словно обезумела от восторга, а добрый Люк мягко ее успокаивал – он-то заранее знал о чудесных свойствах своей сковородки!

– Какая гадость, какая гадость… – с отвращением пробормотала Жанна, глядя в экран. Надо было давно переключить канал, но она все медлила – судя по поведению домохозяйки, та вот-вот была готова шлепнуться на пол и забиться в судорогах.

В это время в дверь позвонили.

Жанна отвлеклась от телевизора и побежала к двери, гадая, кто же это решил навестить ее в столь поздний час. Заглянула в «глазок» и обнаружила на лестничной площадке Ксению Викторовну.

– Мама! – распахнув дверь, с радостью воскликнула Жанна.

Ксения Викторовна, в роскошном темно-синем хитоне с блестками, в перекинутом через шею боа из страусиных перьев, промчалась в комнату. Жанна последовала за ней.

– Мамочка, а я сегодня собиралась к тебе зайти…

– Я знаю, – прервала ее Ксения Викторовна, развернувшись. Ее огромные синие глаза излучали нестерпимый блеск. – Что тебе надо было?

– Ничего… Я просто соскучилась. Как съемки?

– К черту съемки, – отмахнулась мать. – Ты ведь встречалась с Сэмом, да?

– Случайно столкнулись в магазине, – спокойно подтвердила Жанна.

– И вы с ним сидели в кафе?

– Да. Я не понимаю…

– Господи, Жанна, меня же все в этом магазине знают как облупленную! – воздев руки, закричала Ксения Викторовна. – И Сэма там тоже знают как облупленного! Знают, что он мой супруг, можно сказать… Стены прозрачные, стеклянные, все на виду… И вы обнимаетесь! Я захожу туда сейчас, чтобы купить немного фруктов на ужин, а кассирша, Зоя, мне говорит…

– Врет она, твоя Зоя! – Жанна расхохоталась от возмущения. – Мы просто говорили с Сэмом. Он, кстати, очень хороший парнишка…

– Вот-вот, и он тоже о тебе очень благосклонно отзывается… – расстроенно пробормотала мать и упала в широкое кресло.

– И что в этом плохого?

– Ничего. Кроме того, что ты молода и хороша собой, – угрюмо произнесла Ксения Викторовна. – Ладно, проехали… Зойка – дура, она мне завидует.

Жанна села напротив и сказала, глядя в сторону:

– Сэм просто провел пальцами по моей щеке. Это все. Мы поговорили с ним, а потом расстались.

– А зачем он тебя трогал… пальцами? – снова напряглась Ксения Викторовна.

– Мама, если ты такая ревнивая, то не стоило заводить любовника в два раза моложе себя! – не выдержав, взорвалась Жанна. – Сейчас, конечно, все позволительно, особенно звездам вроде тебя, но это смешно, пойми!

– Что смешно?..

– Ничего… Все, прости. Я не хотела. Прости, прости… – мрачно произнесла Жанна.

Ксения Викторовна некоторое время пристально смотрела на нее.

– Нет, Зойка не дура… – наконец тихо пробормотала она. – В этом что-то есть. И то, как Сэмик о тебе отзывается… Некое движение друг к другу, – Ксения Викторовна пошевелила пальцами в воздухе. – Между вами что-то происходит, пока еще не осознаваемое вами. А Зойка это безошибочно почувствовала, увидела – и потому сразу же доложила мне.

– Бред. Послушай, я же ехала… я же ехала к тебе – как к единственному родному человеку! – с ненавистью произнесла Жанна. – Может, мне плохо было – кошки на душе скребли, и все такое… Почему Сэм понимает меня лучше, чем ты?

– Кошки скребли… – насупилась Ксения Викторовна. – Тебе грех на жизнь жаловаться! Ты молода, красива…

– Да что ты все про мою молодость с красотой заладила! – с досадой отмахнулась Жанна. – Это все ерунда…

– Ничего себе! И это ты говоришь женщине, которой шестой десяток пошел…

– Ты никогда меня не любила. Я тебе только мешала.

– Здрасте! Я пахала как лошадь, из гастролей не вылезала, жила в каких-то вонючих гостиницах, чтоб вашей милости спалось мягко и кушалось сладко, а теперь ты ко мне с претензиями…

– Да не надо мне было ничего! – разозлилась Жанна. – Бросила меня на бабку, которая кроме Золотого и Серебряного века русской литературы знать ничего не хотела… Я была одна! Я все время одна!

– Господи, милочка, в твоем возрасте давно пора избавиться от детских комплексов! – нервно засмеялась Ксения Викторовна. – Ты живешь в прекрасной квартире, купленной на мои деньги, ты пользуешься моими связями…

– Я так и знала, что ты мне это припомнишь.

– А как же иначе?.. Ты просто бесишься от скуки! Тебя не мамочка должна уже утешать в тяжелые минуты жизни, а мужчина… Где он, твой мужчина?!.

– Его нет. Я же говорю – я одна.

– Ни за что не поверю, чтобы такая эффектная девушка была одна, – сварливо заметила Ксения Викторовна.

– Есть мужчины, но все не те.

– А, ну правильно, если ты будешь вечно окружена водопроводчиками…

– Какими еще водопроводчиками? – с изумлением спросила Жанна.

– Я про этого твоего соседа, как его там…

– Перестань! И он не водопроводчик, он ночной сторож…

– Ага, правда глаза колет! – с добродушным торжеством произнесла Ксения Викторовна. – Да ты извращенка, милочка. Помнишь этот фильм, давнишний, с Катрин Денев?

– Какой фильм?

– Ну, где у нее был прекрасный муж, положение в обществе, а ее все тянуло непонятно куда… Вспомнила – «Дневная красавица», вот!


…Адрес она нашла. Не сразу, правда… После переезда она многие вещи считала потерянными, но, детально исследовав все ящики, так и не разобранные чемоданы и коробки, второпях заброшенные на антресоли, обнаружила много нужных и интересных предметов.

Нашла любимую шапку из норки, потерю которой успела давно оплакать (на замену ей был куплен не слишком удачный кожаный колпак, с которым теперь можно было с чистой совестью расстаться – главное, не потерять шапку до следующей зимы). Правда, настоящие морозы в Москве случаются редко, но тем не менее…

Нашла майку приятного терракотового цвета – раньше он был не моден, а теперь, говорят, писк сезона. Майку немедленно натянула на себя. Выудила из глубин шкафа набор стальных кастрюль, еще в магазинной упаковке – моментально разрешилась проблема подарка Карине на день рождения. Карина неплохо готовит, ей пригодится…

Нашла старинный веер с ручкой из слоновой кости – правда, слабая альтернатива установленным везде кондиционерам, но нельзя же быть до такой степени рациональной… Веер – это стильно, в конце концов!

Обнаружила с недоумением коробку засохшего печенья. А под ней, в шелковом маленьком абажуре (кстати, самой настольной лампы, которой принадлежал абажур, почему-то нигде не было), лежали документы. В том числе и старая записная книжка…

И следующим же вечером – а он был свободен, как и все прочие вечера в последнее время, поскольку закадычные друзья Сидоров с Айхенбаумом избегали ее общества (у остальных – семья, дети, и т. д.), – отправилась по адресу, указанному в записной книжке. Конечно, она, ученая, прежде бы позвонила, но номер телефона отсутствовал.