– В соседнем купе видел… – он назвал фамилию известного молодого пародиста, любимца женщин. – Можешь себе представить?..

– Могу, – равнодушно сказала Жанна. – Это «Красная стрела»…

– Ты как будто чем-то недовольна? – осторожно поинтересовался он.

– Нет, Артур, все в порядке…

Артур расстегнул пиджак, налил коньяк в рюмки.

– Понюхай… мм-м! Какой букет…

– За что пьем?

– За нас.

– Артур!

– Ну ладно, ладно – за успешное выполнение миссии! – с намеком, понятным только ему самому, произнес он. Жанна благосклонно кивнула.

– У меня есть замечательная сырокопченая колбаса, – снова намекнул он.

– Не хочу.

Ну, не хочет – оно и лучше. Без закуски она быстро сдастся, станет добрее. А у него, Артура, есть антипохмельные таблетки – с их помощью он будет контролировать ситуацию.

– Осинин будет нас встречать, ты не в курсе?..

– Не знаю… – пожала Жанна плечами. – Я думаю, сами доедем. Или дойдем. По-моему, это где-то недалеко, на Невском.

– В гостиницу заходить будем?

– Откуда я знаю? – рассердилась она. – Завтра будет завтра…

«Не в духе… Ну ничего, мы еще по рюмочке!»

У Ложкиной скверный характер – это тоже было всем известно.

– За здоровье…

– Согласна, – она чокнулась с ним, усмехнулась. Господи, до чего красива… Приятное тепло разливалось по телу. С каждым глотком Артур чувствовал себя все уверенней.

– Едем в Северную Венецию… Город на Неве! – произнес он торжественно, подняв палец.

– Ух ты, а это что? – Она ухватила его за руку, принялась разглядывать часы на запястье. – Какие… Потапенко, ты пижон!

– Да ну, брось… обычные часы, – снисходительно пожал он плечами. – Между прочим, выдерживают давление до тысячи атмосфер.

– Что, серьезно? – Жанна держала Артура за руку, ее волосы касались его щеки. От нее нежно, очень нежно пахло какими-то необыкновенными духами – у Потапенко даже сердце защемило. – С ними можно так глубоко нырять?

– Ну, Марианская впадина все равно останется недоступной…

– Артур, а зачем они тебе? – бесхитростно спросила Жанна. – Питер хоть и Северная Венеция, но нырять так глубоко там все равно не придется!

– Ты странная… – ласково произнес Потапенко и коснулся губами ее затылка.

– Нет, это ты странный! – лениво отстранилась Жанна. Но не сразу – и эту медлительность Артур воспринял как добрый знак.

Он снова налил коньяка в рюмки.

О чем говорить с Ложкиной в данной ситуации, он не знал. Обсуждать завтрашний день она не хотела, о работе ему самому говорить было лень… Потом вспомнил статью из мужского журнала, недавно прочитанную, – неплохо обсудить кинофильм или книгу, эта старая добрая схема до сих пор не устарела.

– Недавно был на премьере… – задумчиво произнес Артур. – Смотрел этот новый фильм Кустурицы…

– Не люблю Кустурицу, – заявила Жанна. – Цыгане все время бегают, кричат, руками машут…

– Там совсем не про цыган, – мягко заметил он. «Авторское кино для нее слишком сложно. Надо бы чего попроще… Женщина ведь!»

– А этот сериал, что сейчас на первом канале идет, о пятидесятых – смотрела?

– Нет.

– Не любишь сериалы? – удивился он.

– Да дело не в этом… – засмеялась Жанна. – Тоже все как-то неестественно. Тычут в глаза всякими историческими реалиями, которым почему-то с трудом веришь! Героиня с перманентом строчит на швейной машинке «Зингер», герой в рубашке «поло» и нарочито широких брюках произносит пламенную речь о своем желании отправиться на целину… Непременно Сталин с трубочкой, непременно зловещий Берия – блестит очками и таращится на хорошеньких и невинных девиц, непременно призрак ГУЛАГа, который грозит разлучить влюбленных… Отмытые студенты театральных вузов, которые пляшут под патефон в тихом дворике, старательно изображая атмосферу тех лет… А как надоели одни и те же актеры!

– Вот ты, оказывается, какая, Жанна Ложкина… – снисходительно протянул Артур.

– Какая?

– Тонкая, сложная натура!

– Перестань, Артур, – устало отмахнулась она. – Ты-то почему все время играешь?

– Разве я играю?

– А то!

Артур Потапенко почувствовал раздражение. Жанна решительно не признавала тех правил, которые давно и всем были известны. И она совсем не пьянела… В отличие от Артура, у которого реальность уже потихоньку начала искажаться.

– Один момент… – извинился он и вышел в тамбур. Там, у окна, сосредоточенно разжевал антипохмельную таблетку.

Вернулся и снова налил коньяк в рюмки.

– Ну, за искренность!

Жанна выпила, отставила рюмку от себя.

– Все, Артур, больше не буду…

– Зря, зря… Это ж не коньяк, это амброзия! – осуждающе произнес он и налил себе еще, надеясь вдохновить своим примером Жанну. – В наше время, когда все заполонил суррогат…

Ложкина опять смотрела в окно, и тени бежали по ее лицу, странно изменчивому, неуловимо прекрасному – «и прелести твоей секрет разгадке жизни равносилен…». Кажется, именно так сказал поэт.

У Артура защипало глаза, и он подсел к ней ближе.

– Жанна… Ну почему ты такая жестокая, а? О чем ты думаешь? Чего тебе еще не хватает?.. – с упреком произнес он.

– Артур, перестань, – равнодушно ответила Жанна.

– Вот ты скажи – ты кого-нибудь любишь? – чуть не со слезами в голосе настаивал он. – Есть хоть кто-то или что-то, способное тронуть твое сердце?

– Артур…

– Нет, ты скажи! – воскликнул он.

– А тебе чего не хватает? – Она повернулась, в упор посмотрела на него своими глазищами.

– Тебя и не хватает… – пробормотал он завороженно. Поезд трясло на стыках. У Артура было чувство, будто он летит на «американских горках» то вверх, то вниз. – Жанна… Ты ведь не знаешь… А я давно хотел сказать, что я…

Он закрыл глаза и потянулся к ней губами, едва не плача от умиления – так велика была его любовь к ней. Он буквально только что осознал размеры этой любви, ее глубину… Пожалуй, если нырнуть, то будет поболее тысячи атмосфер!

Она оттолкнула его и села на диван напротив.

– Ложись спать, Артур.

– О, как ты жестока…

– Выгоню! – предупредила она.

– За что? За то, что люблю? – с обидой произнес он. – Ты ведь… как это? Ты ведь просто зажралась, Жанна! Стольких людей, можно сказать, погубила…

– Перестань. – В голосе ее были металл и лед. Ага, значит, задело! – Выгоню за недостойное поведение…

– А что ты сделала с Юркой, помнишь? – упрямо продолжал Артур Потапенко. Теперь у него была другая цель – доказать Жанне, насколько она не права. – Он из-за тебя, из-за тебя! – с двенадцатого этажа сиганул… Мозги по всему асфальту… Ты это видела, а? Его в закрытом гробу хоронили, между прочим!

В следующее мгновение что-то произошло, но что именно – Артур так и не сумел понять. Просто вдруг обнаружил себя в тамбуре лежащим на ковровой дорожке. Явственно слышался мерный и громкий шум прибоя. «А, ну да… Балтика где-то рядом!» – озарило его.

И он пополз вперед. Он хотел к морю. Он не боялся воды. Надо было только преодолеть этот бесконечно длинный туннель…

Он полз и полз, пока не уткнулся в чьи-то ноги.

– Скоро? – с мукой в голосе спросил он.

– Скоро, скоро… – ответили ноги. – Бологое уже проехали.

– Бологое, – повторил Артур.

Он чувствовал себя настолько разбитым и несчастным, что не выдержал и принялся рыдать. В голос.

– Тише, пожалуйста! – строго сказали ноги. – Пассажиров мне перебудите!

Артур хотел высморкаться. Потянулся к темно-синей ткани, что висела перед ним, но перед его носом взмахнули веником. Только тогда он попытался сосредоточиться и обнаружил, что стоит на четвереньках перед проводницей – та в данный момент подметала тамбур. Темно-синяя ткань была ее юбкой.

– Она меня выгнала, – с тоской произнес Артур.

– За что?

– За недостойное поведение…

– Понятно, – сурово произнесла проводница.

– Я ее, можно сказать, люблю, а она… – Артура сотряс новый приступ рыданий. Он попытался встать, наступил рукой на собственный галстук и снова упал.

– Ладно… – вздохнула проводница. – В моем купе пока перекантуешься.

Она забросила Артура к себе в купе и снова принялась подметать. За окнами медленно начинало светать.

– Милочка, мне бы чайку! – выглянула в коридор пожилая, очень известная актриса. – Бессонница совсем замучила.

– Сейчас, будет вам чаек, Ольга Петровна… – дисциплинированно отрапортовала проводница. – Один момент…


Она плакала. «Юра, зачем? Господи, Юра, прости меня…»

Стучали колеса на стыках, мелькали столбы за окнами.

Утром к поезду пришел Вениамин Осинин – похожий на Пушкина, вдруг ставшего блондином и надевшего очки, помог дотащить Потапенко до такси.

– Жанночка, глазки красные… Плохо спала?

– Плохо, Венечка, – мрачно ответила она. Осинина все любили – он был добр, порывист, нескладен и, ходили слухи, тайком писал стихи. У него никогда не было постоянной девушки – это тоже все знали. – А Артур, как видишь, вообще не смог дорогу перенести.

– Бедный… Отвезем его в гостиницу.

Осинин предложил и Жанне остаться в гостинице, отдохнуть, но она не согласилась.

– Нет уж, поехали в офис… Покажешь мне потом Питер? – спросила она.

– О да! – с небывалым жаром ответил Осинин. – Перво-наперво пойдем на Литераторские мостки, к могиле Достоевского! Сначала – туда!

– Пойдем, – послушно ответила Жанна. К Достоевскому так к Достоевскому… Осинин был странным и милым. Он своей любовью к писателям чем-то напоминал… кого же?..

Жанна так и не вспомнила, потому что голова была занята мыслями о Юре. Она ни о чем другом не могла думать – только о Юре и о том, почему все это произошло. Словно искала возможность хоть как-то исправить прошлое…

Осинин оказался неплохим гидом. Все свободное время они гуляли по Питеру вдвоем – Потапенко в этих прогулках не участвовал. После своего фиаско тот был мрачен, хмур, говорил только на абстрактные темы, красоты «Северной Венеции» были ему до лампочки.