Если так дальше пойдет, он заснет только к обеду, что для меня совершенно неприемлемо. Но выхода не было, я также отпила пару глотков из своего бокала и снова пристроилась на ковре у ног короля. Чтобы ему не пришло в голову встать и потащить меня в постель, положила голову ему на колени:

– Можно вот так, Ваше Величество?

Взяла его руку, лежавшую на подлокотнике кресла, перебрала тонкие пальцы… Ногти синюшные. Мелькнула мысль: не жилец…

Но об этом знали все. Какой уж тут еще один сын?


Ого, король явно боролся со сном! Значит, средство действует?

– У вас еще будет возможность, как и вернуть мне платок.

Я вдруг встрепенулась, вздрогнул, с трудом раскрывая глаза и Людовик.

– Вы же не прогоните меня, Ваше Величество?

– Нет, никогда…

Я сделала вид, что меня тоже клонит в сон, обхватила руками его ногу под коленом, прижавшись к самому колену щекой:

– С вами рядом так хорошо и тепло, Ваше Величество…

Его рука несколько раз прошлась по моим волосам и мягко скользнула на кресло.

Заснул?

– Ваше Величество, а какая у вас была любимая игрушка?

Король не ответил…

Так, прекрасно, но нужно выждать еще немного. Внутри все кричало: чего ждать, удирай!

Словно в полудреме я поменяла положение, выпустив его ногу, Людовик не отреагировал. Король спал. На бледном лице, обрамленном черным париком, который только подчеркивал эту нездоровую бледность, было умиротворенное выражение. Людовику было хорошо, теперь это редкость…

Осторожно поднялась, позвала:

– Ваше Величество.

Нет, спал…

Я взяла его кубок с вином, в котором оставалась половина, вылила в камин и добавила вина снова, чтобы не обнаружили снотворное.

Делая вид, что полусонная, осторожно выглянула за дверь. Ко мне тут же подошел Дюбуа, личный лакей короля:

– Что-то нужно, мадемуазель?

Я приложила палец к губам:

– Тс-с! Его Величество, кажется, заснул. Помогите укрыть чем-нибудь, пусть король поспит.

– А вы, мадемуазель?

– Я тоже едва держусь на ногах, и глаза слипаются. Но здесь спать неловко, я уеду домой, Дюбуа?

Тот засомневался:

– Я не знаю, удобно ли это, мадемуазель?

– Вы считаете, что лучше, если меня обнаружат тут утром? Шепните королю, что я надеюсь еще прийти за платком.


Капитан гвардейцев Шаро, который привез меня сюда, был изумлен:

– Вы уезжаете, мадемуазель? Так скоро?

– Это только сегодня, мсье, только сегодня. Не стоит меня провожать до парадного входа Люксембургского дворца, я не хочу, чтобы завтра весь Париж болтал о новой фаворитке. Прикажите довезти меня до Люксембургского сада, там я знаю лазейки.

– Его Величество…

– Его Величество спит, мсье Шаро, не стоит мешать королю. Поверьте, у вас еще будет возможность доказать ему свою преданность.

Шаро не стал слушать мои разглагольствования, но к Люксембургскому дворцу отвез. Едва я успела выскользнуть из кареты, как на улице раздался стук копыт, нас явно догоняли. Неужели король очнулся и приказал вернуть беглянку? Оскорбленный мужчина бывает хуже оскорбленного правителя.

Вот только этого мне не хватало!

Благодаря Мари я знала потайной вход в дом, но он с другой стороны дворца, предстояло обежать вокруг и еще добраться до своей комнаты раньше, чем эти доберутся туда же. На мое счастье, ключ от двери потайного хода на месте, по нему я скользила на цыпочках, но так, словно в спину дышал какой-нибудь разъяренный бульдог. По темной лестнице, перепугав какую-то крысу и кота (как они умудряются уживаться рядом?), взлетела пулей. Однако когда осторожно пробралась в свою комнату, была неприятно поражена: мои преследователи оказались не менее быстрыми. Из-за двери доносились голоса Мари и Шаро.

– Но, господин Шаро, уверяю вас, мадемуазель дю Плесси не возвращалась!

– Я только что лично доставил её к двери дворца.

Я заметила лежащее на самом краю кровати письмо… то самое, мне от кардинала… Значит, оно было у Мари, и эта дрянь мне просто не отдала.

Но ни слушать препирательства Мари с Шаро, ни читать послание Ришелье некогда. Я протянула руку к письму, однако схватить не получилось, наоборот, сложенный лист скользнул под кровать! А Мари уже произносила по ту сторону двери:

– Вы можете проверить сами.

Я рванулась к двери за гобеленом и потянула ручку на себя.

Та не поддавалась!

Снаружи стук:

– Анна, вы у себя? Анна?

Меня обуял ужас, а потом буквально затопила ненависть к Арману, по чьей милости я не только останусь здесь в XVII веке, но и вернусь в спальню к умирающему от туберкулеза королю!

Выругавшись шепотом, но от души, почти рванула дверь на себя и успела заметить, как кирпичи стенки на глазах тают, превращаясь в прозрачную пелену, за которой стоит ненавистный мне Арман.

А другую дверь в комнату уже открывали.

Я успела шагнуть и закрыть за собой переход за мгновение до того, как кто-то за моей спиной отодвинул гобелен, пытаясь понять, куда я подевалась из закрытой комнаты.

Уйти, чтобы вернуться…

Буквально плюхнулась в кресло и пару минут сидела, прикрыв глаза. Все вокруг казалось непривычным, только кресло было «своим». Запахи, ощущения, звуки… Они были другими.

Невольно попыталась схватиться руками за юбки и обнаружила, что сижу в джинсах и футболке, в которых когда-то пришла к Арману. Он сам присел на краешек большущего старинного стола, внимательно глядя на меня, совсем как в мой первый визит.

– Как вы? Кофе хотите?

А я даже не могла понять, хочу или нет.

Запах свежесваренного кофе вернул к действительности, хотя все равно ощущения были очень странными.

– Арман, что из этого сон, а что явь?

Он протянул мне чашку с кофе:

– А что вам больше нравится?

Ответить не успела, вдруг сообразив, что на сей раз он без парика и с маленькой бородкой. Большие внимательные глаза, узкое книзу лицо, нос с заметной горбинкой…

– Арман… вы…

Глаза стали насмешливыми. В ответ я почему-то развеселилась:

– У вас есть красная мантия и кардинальская шапочка?

– Нет, Анна. Достаточно и с него, – кивок в сторону закрытой двери.

– О, господи, неужели это были вы?!

Насмешка из глаз улетучилась:

– Нет, вы забыли, что оставшиеся там не умирают.

– Вы просто на него похожи?

– Это он на меня, – тон сухой и почти презрительный.

Обиделся? Нелепо. Кардинал на столько веков его старше. Или…

От этой мысли мне стало жутковато.

– Арман, сколько вам лет?

Он не ответил, начал объяснять:

– Вы вошли в эту комнату в середине вчерашнего дня. Сейчас вечер. Из ворот выйдете на улицу Вожирар, ваш дом совсем недалеко. Вас проводить или останетесь пока здесь?

Если честно, я с трудом возвращалась в Париж XXI века. Конечно, помнила, что впереди у меня две недели отпуска, что дома ждут книги, телевизор, что можно просто погулять по улицам Парижа, посидеть на травке Люксембургского сада, почитать современные газеты, до одурения пить кофе и есть мороженое… многое можно, кроме одного: вернуться в тот странный, страшный, но такой притягательный мир, в котором остались Мари и Луи.

Арман то ли умел читать мысли на расстоянии, то ли просто понимал мое состояние, тихо проговорил:

– Вам нужно прийти в себя и понять, чего же вы в действительности хотите. Хотите ли вы повторить судьбу Марии?

До меня дошло:

– Вы не сумели её вернуть?

– Нет.

– Почему?

– Она нарушила условия.

Я вдруг вспомнила еще об одной потере:

– Арман, письмо кардинала осталось там…

Он кивнул, взял со стола и протянул мне то самое запечатанное письмо, с которого все началось.

– Это точно оно?

Снова смех, хотя в голосе невообразимая усталость:

– Я ничего не подделываю, даже миры. Проводить вас до дома?

– Доберусь сама.

– Только не пытайтесь приседать в реверансах или разговаривать со знакомыми в стиле того века. Посидите пару дней дома, пока не прочувствуете переход.

– Спасибо.

– Это вам спасибо, за то, что выполнили свою задачу. – Он посмотрел на часы. – А ведь в вашем распоряжении оставалось всего полтора часа, дольше я держать дверь не смог бы. Если что-то решите для себя – приходите, только не спешите, прошу вас.


Долго не решалась открыть письмо кардинала.

Странно, ведь мы даже ни разу не поговорили, только несколько слов в присутствии Мари и других людей. Мари боялась, что Ришелье сразу поймет, что я не та, за кого себя выдаю. Но мне кажется, что он все равно понял.

В письме была только благодарность и… координаты спрятанного клада. Вот уж чего от Его Преосвященства никак не ожидала.

Ришелье писал, что, когда мне понадобится, я смогу найти и забрать эти тщательно спрятанные сокровища.

Я посмеялась, стоило ли почти жизнью рисковать из-за такой ерунды? Но письмо не порвала и не сожгла, оставила на память.


Потекли обычные дни, в которых не было риска, опасностей, но не было и Луи с его насмешливыми глазами…

Все чаще приходила мысль: как он там. Одним бы глазком взглянуть…

Сначала я вообще запрещала себе думать в первую очередь о Луи, потом вспоминать о Париже XVII века, не читала книг, которые так любовно отложила для отпуска, не пошла в выходные на Ле Пюс…