«Сообщите королю. Можно ли мне вернуться ко двору? Что думает король о своей пропавшей возлюбленной и ее бастарде?»

Разумеется, ничего подобного на пергаменте я не вывела. Я балансировала на грани разумной осторожности и неуместного лаконизма.


Ваше Величество!

Я в добром здравии, ребенок родился. Сын. Я назвала его Джоном.

Ваша служанка

Алиса


Вот и все, что необходимо было написать. Теперь оставалось только сидеть и ждать, убеждаясь в том, что терпение к числу моих достоинств не относится. Пресвятая Дева, спаси меня от прозябания в одиночестве и затворничестве! В часы самого мрачного настроения я воображала, как королева со злорадством предает мое письмо огню.


Спас меня Эдуард, когда я уже отчаялась ждать. Эдуард, верхом на знакомом мне гнедом скакуне, показался под аркой конюшенного двора; солнце позолотило его лицо и обнаженную голову, а позади короля гарцевали на конях, сверкая сталью мечей и доспехов, воины с эмблемами королевской свиты. Сколько же месяцев я его не видела? Шесть, кажется. Полгода разлуки. В тот раз я критически оценивала его не очень-то дружелюбным взглядом, и мне показалось, что он постарел — в уголках рта и под глазами морщины стали гуще, запавшие щеки придавали ему более суровый вид, резче подчеркивая острый орлиный нос.

Потом он заметил меня в садике, за которым заботливо ухаживала мистрис Лейси, улыбнулся, и я подумала, что все-таки ошиблась в своих умозаключениях. Легко, с неизменным изяществом спрыгнув с коня, Эдуард направился по траве ко мне — стремительно, как и прежде.

Я не сделала ему реверанс. Не улыбнулась.

— Алиса! Милая моя девочка! У тебя такой вид… — Он не закончил фразу и громко расхохотался; стая потревоженных черных дроздов мигом взлетела с ветвей. Хотя я стояла неподвижно как статуя, он обнял меня за плечи, поцеловал в щеки, в губы. Он не замечал, как я сердита.

— Так какой у меня вид? — резко спросила я, как только он оторвался от меня. Я и сама знала какой. Здесь я совершенно за собой не следила. На мне было старенькое платье, юбки подоткнуты, рукава закатаны до локтей, даже голова ничем не покрыта.

— Непотребный! — ответил он не задумываясь. — Ты похожа на крестьянскую девку, у которой ни гроша за душой.

— А я и есть крестьянская девка.

— А вот и твой сын. — Он отпустил меня и с замечательной уверенностью подхватил ребенка.

— Он и ваш сын. Я назвала его Джоном, — сообщила я, ни на йоту не смягчившись.

— Хорошее имя. Лучшего и не придумаешь. Отличное имя для такого крошечного, беспомощного существа. Он ведь не крупнее, чем щенки моих алаунтов. — Эдуард высоко поднял малыша, и Джон перестал хныкать, попискивая от неожиданного удовольствия. — Вижу, нос у него наш, Плантагенетов.

— Я этого не нахожу.

— Ну тогда присмотрись повнимательнее! — Эдуард опустил сына и осторожно положил его в люльку у моих ног. Гордо вскинул голову. Не так он был глуп, чтобы не заметить моего настроения. — А что вас так рассердило, мистрис Алиса? Ты ведь злишься, словно попавшая в капкан белка.

— И ничего я не злюсь! — То, как он обрадовался малышу, растрогало меня, но я не желала этого показывать.

Король окинул меня взглядом, явно размышляя, как ему дальше держаться с рассерженной женщиной. Потом поправил упавший мне на лоб локон, отряхнул комья земли, прилипшие к рукаву. И широко улыбнулся.

— Не нужно мне улыбаться!

— Это еще почему? — Однако после этого он заговорил серьезнее: — Я понимаю, какая вожжа попала вам под хвост, сударыня. Тебе казалось, что я должен был приехать гораздо раньше. Вот в этом и все дело, — добавил он, не дав мне рта открыть: я как раз собиралась отвергнуть столь вздорное обвинение. Пришлось согласиться с ним.

— Да. Сколько месяцев прошло, Эдуард?

— Очень много. Но послушай, что я скажу. Да посмотри же на меня. — Он потянул меня за рукав, чтобы я не отвлекалась. — Тебе придется согласиться с тем, что мне приходится думать не только о тебе, и не всегда в первую очередь о тебе. Я знал, что тебе ничто не грозит, что о тебе заботятся как положено. Знал, что ты и твой сын здоровы, что у вас всего в достатке.

Но мне не хотелось с этим соглашаться.

— Отчего же вы не приезжали?

Он подвел меня к поросшей травой лужайке, усадил, сам сел рядышком.

— Главным образом оттого, что умер король Франции. — Эдуард наклонился вперед, обхватив руками колени и разглядывая мягкую зеленую траву.

Кое-что я слышала об этом еще тогда, когда находилась при дворе: король Иоанн Французский, разбитый в сражении, содержался в плену до тех пор, пока оскудевшее королевство не сможет выплатить за него выкуп. Человек чести, мужественно державшийся в ожидании свободы[47].

— В марте он захворал, — объяснил мне Эдуард, — а месяц спустя скончался. Его тело я вернул французам. Сын его, теперь король Карл, не расположен соблюдать условия заключенного нами в Бретиньи перемирия. А это означает продолжение войны, Господи сохрани нас и помилуй! Я веду переговоры о союзе с кастильским королем Педро[48] — думаю, без него нам не обойтись. Пока войны нет, но грозовые тучи уже собираются, и я не могу… — Он остановился. Мне пришло в голову, что я в первый раз вижу, как ему не хватает уверенности. Он нахмурился, на лбу собрались складки. Потом Эдуард повернулся снова ко мне. — Я король, Алиса. Я не могу ставить тебя превыше своего долга. Моя обязанность — заботиться о благе Англии. Но вот я приехал сюда, потому что мне необходимо было взглянуть на тебя, и я уже не в силах был откладывать.

Моя холодная злость растаяла. Он ни за что не извинялся, просто объяснил все так, что я смогла понять. Я взяла его за руку.

— Вы останетесь? — спросила я.

— Не могу.

— А что мешает на этот раз?

— Да то же, что и всегда. Я созвал парламент[49]. Необходимо, чтобы у принца Уэльского в Аквитании было достаточно средств для осуществления внешней политики. Совершенно необходимо… — Я увидела, как между бровей у него залегла глубокая складка тревоги. — Чтобы приехать сюда, я сделал невозможное!

— Вероятно, я должна вас простить, тем более что по своему значению я не могу соперничать с целой Англией!

Эдуард выпрямился и прижался губами к моим волосам. Я чувствовала, что он улыбается. Конечно, он король. Думая только о себе, я слишком далеко зашла в своих обидах, а теперь, с удовольствием видя его снова, простила все. Как можно было не простить?

— Но у вас найдется время хотя бы на то, чтобы выпить кружечку эля? — нежным голосом спросила я и коснулась его щеки.

— Есть время и на это, и на то, чтобы получить поцелуй от женщины, которая перестала смотреть на меня с испугом, как будто я прокаженный. Да, и позволь мне еще раз взглянуть на моего сына.

Не больше часа мы провели вместе, устроившись в саду, среди благоухающих растений и гудящих пчел. Потом король снова вскочил в седло, свита выстроилась за ним в походный порядок, но для меня один вопрос еще оставался неясным. Эдуард умышленно предпочел не поднимать этот вопрос? А мне нужно знать…

— Вернут ли меня ко двору, государь? Желает ли королева, чтобы я снова служила ей как domicella?

— А ты в этом сомневаешься? — Он бросил на меня веселый взгляд. Даже не думала, что он так хорошо понимает мои тревоги.

— Да, — призналась я.

— Она желает твоего возвращения, Алиса. Она скучала по тебе.

Или, может быть, Эдуард просто навязал ей свою волю?

— Когда же? — уточнила я. — Когда вы позовете меня?

В глазах Эдуарда блеснули молнии, сдерживаемый гнев прорвался наружу.

— Когда Палата общин перестанет тявкать на меня из-за того, что цены растут. С таким же успехом они могут принимать законы, повелевающие приливу остановиться. Мы пытаемся определить в законе, что можно и чего нельзя носить людям знатным и простолюдинам[50] — кому меха, кому какую вышивку, — и должны ли общины!.. — Он оборвал фразу, не закончив, — его снедало нетерпение, он кипел от досады.

— А что будет с Джоном? — спросила я как можно ласковее. — Какую одежду новые законы разрешают носить бастарду, пусть и королевскому? — Я понимала, что шутка прозвучала мрачновато, но какой женщине понравится, если ее отодвигают в сторону ради обсуждения законов о доходах и расходах? Как я и рассчитывала, раздражение Эдуарда улеглось.

— Бог свидетель, Алиса, мне так не хватает тебя! Пока тебя не было рядом, я разучился смеяться.

Я протянула руку и погладила морщинки у него под глазами, жалея, что они вообще появились.

— А я скучаю оттого, что лишена возможности вас рассмешить.

— Главное — не сомневайся в том, что я хочу снова видеть тебя при дворе.

И с тем он ускакал, оставив меня наедине с тревожными думами. И тревожило меня не столько мое собственное положение (на мой взгляд, еще далеко не такое радужное), сколько те события, которые доставляли так много тяжких забот королю.


Ко двору я вернулась так же тихо и незаметно, как покидала его. Кто же первым встретился мне на пути, кто не мог не воспользоваться возможностью поставить меня на место, если я вдруг возымела вздорные мысли о своем двусмысленном положении при королевской семье? Разумеется, Изабелла, которая как раз проходила через парадный двор, направляясь из часовни в Большой зал. Она была все такой же ослепительно красивой и такой же насмешливо-капризной, какой я ее помнила. И все такой же расточительной: одного ее платья и сверкавшего на шее ожерелья вполне хватило бы на выкуп короля Иоанна, будь он еще жив, из английского плена. Да, она совершенно не изменилась. За время моего отсутствия никому не удалось обручиться с ней и повести к алтарю. Жаль.

Она круто изменила курс, словно идущий под всеми парусами боевой корабль из флота Эдуарда, и загородила мне дорогу, когда я начала подниматься по лестнице.