– А ты? – с жадным любопытством спросила Лида. – Тебе ведь тоже Ваня нравится, да?

– Да, – кивнула Валя. И вдруг вспомнила, как тот вызволял ее из куста смородины, как они потом лежали рядом в гамаке, как он положил ее руку на свое лицо. – Говорят, что человек только один раз в своей жизни может по-настоящему любить.

– Это как в песне Анны Герман? «Один раз в год сады цветут...» Нет, если б все так было, то человечество давно бы вымерло. Даже быстрее, чем от холеры!

* * *

На завтрак Клавдия Петровна приготовила хек, который с боем отвоевала ранним утром в автолавке. Хек был старым, с резким, специфическим рыбным запахом, который не могли отбить даже специи. Кроме того, он был сварен с большим количеством лука, а Валя не любила вареный лук.

Она сидела над тарелкой и грустно водила по ее краю ложкой. Улучив момент, когда мать вышла на минуту, Валя повернулась к Арсению Никитичу и шепотом спросила:

– Дед, тебе не кажется, что эту рыбу поймали в водоеме, зараженном сине-зелеными водорослями, о которых ты мне рассказывал на прошлой неделе?

– Что? – рассеянно вскинул голову Арсений Никитич, отрываясь от чтения газеты. – Брось, Валюша, прекрасная рыба!

– Это не рыба, а что-то другое, еще неизвестное в океанологии... – пробурчала себе под нос Валя.

– Не нравится? – скорбно спросила Клавдия Петровна, выходя на веранду. – Если вам не нравится, то сами в магазин ходите, сами готовьте...

– Я просто не люблю лук! – взмолилась Валя. – Мамочка, честное слово, все очень вкусно, но просто я не люблю вареный лук!

– Так отгреби его в сторону!

Арсений Никитич стрельнул в их сторону глазами, отложил газету и бодро произнес:

– Как сейчас помню – в конце тридцатых годов мы отправились на «Садко» искать так называемую Землю Джиллиса. Мне только-только исполнилось двадцать пять лет...

– Какую землю? – с недоумением спросила Клавдия Петровна.

– Вопрос интересный! – поднял палец Арсений Никитич. – Надо сказать, многоуважаемая Клавочка и дорогая Валюша, что в те времена северные моря были еще недостаточно изучены. На арктических картах того времени существовало немало белых пятен. А также значилось немало таинственных «земель» – мифических, полулегендарных, нанесенных пунктиром по отрывочным сообщениям мореплавателей, по догадкам ученых, по рассказам землепроходцев, промышленников, путешественников...

– Как Земля Санникова, что ли? – хмуро спросила Клавдия Петровна. – Сейчас чаю вам налью...

– Именно! – обрадовался Арсений Никитич. – Кстати, их было три, этих Земель Санникова, а не одна, как многие считают. А еще были Земля Андреева, Земля Петермана, Земля Гарриса, Земля Брэдли, Земля Крокера...

– И что, нашли вы там эту свою Землю Джиллиса? – с любопытством перебила деда Валя.

– Нет, здесь надобно все по порядку... Так вот, как сейчас помню, «Садко» вышел из Архангельска восьмого июля и после короткого захода в Мурманск направился в Гренландское море. Уже первые наблюдения моего учителя, возглавлявшего эту экспедицию, профессора Николая Николаевича Зубова, подтвердили его мысль о продолжающемся потеплении Арктики... Пройдя по восьмидесятой параллели, «Садко» пошел на северо-восток – туда, где на картах была обозначена таинственная Земля Джиллиса.

– Так нашли ее или нет? – опять нетерпеливо перебила его Валя.

– И правда что, нашли или нет? – подперла голову рукой Клавдия Петровна. – Вы, папа, очень любите длинные прелюдии делать...

– Английский китобой Джиллис увидел свою землю в 1607 году к северо-востоку от Шпицбергена. С тех пор она не однажды появлялась на картах, а потом снова исчезала с них. Никто не мог пробраться к этой Земле, никто не мог с полной уверенностью утверждать, что действительно ее видел, и никто не мог доказать, что она существует... – словно не слыша нетерпеливых вопросов своих слушательниц, продолжал Арсений Никитич. – Мы медленно дрейфовали среди льдов на «Садко» – стояли дни исключительной видимости. И на горизонте снова возник призрак Земли. Мираж, далекое изображение, поднятое рефракцией? Наша команда очень надеялась прекратить двухсотлетний спор мореплавателей. Так вот, не буду вас больше мучить – никакой Земли Джиллиса не существовало! Позже это лишний раз доказала аэроразведка. Но зато возле Северной земли мы нашли целых три острова, о существовании которых до нас никто не подозревал. Кстати, после этой экспедиции правительство наградило Николая Николаевича легковой машиной, – с удовлетворением подытожил дедушка. – Он ее сам водил, между прочим...

– Тьфу ты! – с досадой произнесла Клавдия Петровна. – Я уж в самом деле начала думать, что вы нашли эту землю, как ее там... А ее, оказывается, и вовсе не существовало! И чего, спрашивается, весь сыр-бор городить...

Она ушла, захватив с собой грязную посуду, а Валя с любопытством спросила:

– А что потом стало с твоим учителем? Он умер?

– Давно... В ноябре шестидесятого. В звании инженер-контр-адмирала, – с гордостью произнес Арсений Никитич. – Похоронили его на Новодевичьем, еще на старой территории... Мы как-нибудь сходим туда, Валя. Строгая плита из лабрадорита, а перед ней – маленький бронзовый кораблик, распустив паруса, неизменно стремится вперед. Вечный покой и вечное движение...

«Вечный покой и вечное движение», – машинально повторила про себя Валя.

– Замечательная у тебя была профессия, – вздохнула она, положив голову на скрещенные руки. – Плавай себе, открывай новые земли...

– Собачья работа! – вдруг засмеялся Арсений Никитич. – В гидрологи женщин не брали.

– Это почему же? – обиделась за всех женщин Валя.

– Да они и сами не пошли бы... Представь себе, часами раскачиваться над морской пучиной – вокруг ветер, лед... Невыносимо ноют кисти рук – мокрые, застывшие... Озноб! Труженики моря, одним словом.

– А зачем часами раскачиваться над морской пучиной? – спросила Валя.

– А пробы воды брать? А измерять скорость и направление течений? Ледовый режим? Кроме того, надо было еще выяснить места скоплений рыбных стад, пути их миграции – все эти исследования необходимы для рыболовецкого флота. Пробы грунта с морского дна, температура воды на глубине... Обычно на вахте работало по двое гидрологов – один у лебедки с тросом, а другой раскачивался на откидной площадке за бортом судна, навешивая и снимая приборы на трос. А как иначе, без этих приборов, узнаешь, что творится на морском дне? Брызги, даже потоки воды, ветер – скоро одежда на гидрологе превращается в ледяной скафандр...

– Бр-р! – с ужасом воскликнула Валя. – Как ты только не умер там, дед!

– Да, собачья работа. Она очень сильно подорвала мое здоровье, – с удовлетворением произнес Арсений Никитич, словно гордясь этим. – Вот видишь, пальцы почти не слушаются – артрит... Я, наверное, недолго протяну.

– Ты что такое говоришь! – совсем перепугалась она. Вскочила, обняла деда, звонко поцеловала в блестящую лысину, которая зеркально отражала солнечный свет.

– Валя, задушишь... – с трудом просипел Арсений Никитич. – Отпусти... И чего ты так паникуешь? Надо быть ко всему готовой. Вспомни статистику, до какого возраста доживает современный мужчина? До шестидесяти, шестидесяти пяти, а то и меньше... Так что, исходя из данных статистики, меня уже давно заждались на том свете.

– Глупый, глупый, вредный дед...

– Ай, ты меня больно ущипнула, негодница... Валя, я серьезно... Отпусти же! И потом, при таком питании...

На веранду немедленно выглянула Клавдия Петровна. Она перетирала тарелки салфеткой.

– Вы что, опять меня критикуете? – подозрительно спросила она. – Я же говорила – сами тогда в магазин ходите, сами готовьте... И вообще, вы ничего не понимаете в здоровом питании!

– Валя, я тебя уже сто лет жду! – крикнула из-за забора Лида. – Ты где? Пошли на речку...

– Ладно, до вечера... – Валя еще раз чмокнула Арсения Никитича в блестящую загорелую лысину и выскочила со двора.

– Они нас уже на Иволге ждут. Давно, – деловито сообщила Лида, быстро шагая в сторону реки.

– Они?

– Да, они! У Ильи времени в обрез – он завтра вечером опять в Москву уезжает, на целых два дня.

– Когда же он к своим экзаменам готовится? – удивилась Валя.

– Он говорит – ночью, – небрежно произнесла Лида.

Солнце пекло немилосердно, обжигая кожу, но у Вали из головы все не выходил дедов рассказ. Брызги арктической воды, в которой плавает ледяная крошка, пронзительный ветер...

– Вечный покой и вечное движение... – пробормотала она.

– Чего? – подозрительно спросила Лида. – Ты о чем?

– Да так... Вот представь себе историю – он и она. Они любят друг друга. Но у него сложная работа, ему надо ехать в далекую экспедицию. Она обещает его ждать. Он уезжает – надолго, может быть, на полгода даже...

– А, очередная лав стори... Ну и что же дальше? – заинтересовавшись, подтолкнула подругу Лида.

– А дальше рядом с ней остается его друг – он занят совершенно иным делом, и ему совсем необязательно уезжать из города, – вдохновенно продолжила Валя. – Они встречаются иногда – типа, надо же проведать девушку друга, не нуждается ли она в чем...

– Понятно – коварный соблазнитель! – усмехнулась Лида.

– Вроде того... А эта девушка нравится ему. Очень. Очень-очень! И оттого, что она любит не его, другу становится не по себе. Он с ней говорит – сначала обо всяких пустяках, о том о сем, а потом исподволь подводит ее к мысли, что нехорошо жить всю жизнь с одними мечтами и ожиданиями, в постоянных разлуках. Вот он – молодой, красивый, преуспевающий, которому вовсе не обязательно тащиться в какие-то дальние командировки, – всегда рядом, с ним интереснее и гораздо приятнее. И у нее в голове постепенно все переворачивается, и она тоже начинает так думать – «Ах, как грустно быть все время одной, как надоело ждать...». Короче, она выходит замуж за этого друга. Пишет письмо своему бывшему возлюбленному – прости-прощай, не поминай лихом, и прочее... И все вроде бы хорошо, идут годы, она вместе с этим человеком, который на самом деле не такой уж плохой, просто так получилось, что он полюбил девушку друга...