Солнце давно растопило весь снег, и на склонах Воробьевых гор чернела земля, хотя кое-где уже пробивалась и травка. Весь горизонт был затянут дымкой, сквозь которую тем не менее четко прослеживалась панорама Москвы – блестящие луковки церквей, сталинские высотки, стадион, ажурные мосты над рекой...

– Лепота какая! – закричала Лида, подбегая к темным мраморным перилам смотровой площадки. – А, Пирогова?

– Я уже сто лет не Пирогова, – усмехнулась Валя.

– А для меня ты всегда будешь Пирогова! – засмеялась Лида и звонко чмокнула ее в щеку. – Жара-то какая, настоящая жара!

Валя через голову стянула с себя черный свитер. Когда стягивала, заколка на волосах щелкнула, упала вниз. В черных узких джинсах, тонкой черной футболке, с распущенными волосами, она вдруг почувствовала себя совсем юной. Забралась на перила и уселась там, болтая ногами.

– Смотри не упади... – сказала Лида. – Господи, Пирогова, какая же ты худющая... Это все оттого, что не рожала, – с завистью заключила она.

– Ничего, рожу – растолстею, как корова! – засмеялась Валя.

– И не вздумай! – нахмурилась Лида. – Оставайся такой всегда...

– Ты глупая!

– Нет, это ты глупая...

Лида тоже попыталась вскарабкаться на перила, но потом передумала – было жаль нового небесно-голубого костюмчика, который очень шел к ее светлым волосам.

– Триста пятьдесят у.е., – с гордостью сообщила она Вале, подергав себя за лацкан. – Сокольскому сказала, что пятьдесят на распродаже.

– Он поверил?

– Еще как! – хихикнула Лида, и лицо ее приняло мечтательное выражение. – Кто бы мог подумать... А помнишь, какая раньше была бедность?

– Когда?

– Лет пятнадцать назад. Да ты уже забыла... Ходила в тапочках дикого розового цвета, талдомского производства.

– Тапочки были раньше! – не согласилась Валя.

– Ну неважно... Колбаса только двух видов, капустный суп твоей матери...

– При чем тут капустный суп? – удивилась Валя.

– А при том, что я его до сих пор не могу забыть! Он, может, до сих пор мне в кошмарах снится...

– Нормальный был суп, – отмахнулась Валя. Солнце ласкало ей кожу, ветер шевелил волосы. – А Илюшкин желтый «Запорожец» помнишь?

– Да... – пробормотала Лида и судорожно передернула плечами.

– Что, неужели холодно?

– Нет, это нервы. До сих пор не могу прийти в себя после дня рождения Стаса. Сокольский напился в стельку и устроил мне концерт.

– Но теперь-то вы помирились?

– Угу. Он, кстати, завтра уезжает на две недели. И хорошо, хоть немного от него отдохну.

У проходящего мимо торговца воздушными шарами Валя купила один, в виде большого красного сердца, намотала кончик веревки на палец, чтобы он не улетел.

– Лида...

– Да?

– Я тебе не рассказывала, но... Ты знаешь, я видела Ванечку, – вдруг произнесла Валя.

– Легок на помине! – засмеялась Лида. – Ведь совсем недавно мы его вспоминали, да? Он что, назначил тебе встречу?

– Нет, мы встретились случайно.

– Ну и... – с любопытством спросила Лида.

– Что – «и»?

– Что было дальше?

– Ничего, мы просто говорили. Знаешь, он такой... Впрочем, я сама не поняла, какой он, – вздохнула Валя. – То ли изменился, то ли нет... Сначала мы говорили просто как старые друзья – как дела, то да се... Ну как будто ничего и не было. А потом на меня словно что-то нашло – я вдруг стала кричать на него, упрекать...

– Зачем? – тихо спросила Лида, завороженно глядя на Валю.

– Сама не знаю. Просто он не должен был притворяться, что ничего не было! Мы же так любили друг друга, мечтали пожениться...

– А он?

– Ванечка спросил меня, не хочу ли я... ну, словом, не хочу ли я начать все сначала. Во всяком случае, именно так я его поняла...

Лида вытаращила глаза и прижала ладони к щекам.

– О боже... Пирогова... у меня нет слов! Ты согласилась?

– Ты что, с ума сошла! – испугалась Валя. – Конечно, я сказала «нет».

– А почему?

– Почему... По-моему, и так все ясно. Нельзя реанимировать труп, – пожала плечами Валя, глядя вдаль. По Москве-реке медленно плыла баржа, груженная песком.

– Какой еще труп?

– Нашу любовь, вот какой! – несколько истерично засмеялась Валя.

Лида была более чем взволнована. Каблуком она бессознательно выбивала дробь на асфальте.

– Глупый Ваня Тарасов, – сквозь зубы прошептала она. – И куда он раньше смотрел? Эх, надо было тебе надавить на него тогда, нельзя было отпускать его к Марьяне...

– Лида!

– Как было бы хорошо – ты с Ваней, я с... ну это неважно... Все было бы по другому!

Валя с удивлением и страхом смотрела на нее.

«Мы же ничего плохого не делаем».

«Уже сделали!»

Обрывки фраз, некоторые наблюдения – все это определенно продолжало складываться в одну картину. «Ты что, до сих пор любишь Илью?» – хотела спросить Валя, но не смогла. А что, если бы Лида сказала «да»?..

– Лида...

– Что?

– Нет, ничего.

Может быть, лучше ничего не знать... Лента на Валином пальце раскрутилась, и воздушный шар взмыл вверх.

– Ой...

– Валька, растяпа!

Большое красное сердце медленно плыло над склоном горы.

– Ну вот, упустила... – с огорчением произнесла Валя.

– У тебя этих сердец... – Лида не договорила.

– Лида, Илья хочет, чтобы я уволилась с работы.

– Зачем? – Подруга повернулась к ней – бледная, далекая ото всего.

– Ему не нравится моя работа.

– А-а... Так я не поняла – что ты решила насчет Ванечки своего?

– Ничего. Зачем мне Ванечка, когда есть Илья?!

* * *

Откуда Илья тогда узнал, что Ваня ее бросил? Валя не знала. Наверное, Лидка ему все-таки проболталась – скрывала, скрывала несколько месяцев, а потом проболталась.

Он пришел к ней в начале лета – на дачу Валя ехать отказалась и сидела в городе одна. У нее уже тогда зародилась эта идея – продать дачу к чертовой бабушке, чтобы не вспоминать ни о чем. Буквально – сидела в кресле-качалке на балконе и читала одну и ту же бесконечную книгу – «Отверженных» Гюго.

Он позвонил в дверь – она открыла.

– Чего тебе? – равнодушно спросила она, глядя в сторону.

– Вот проведать решил, – Илья вошел, не дожидаясь приглашения.

– Мне некогда...

– Вижу я, как некогда. Чаем хоть напои.

– Пожалуйста...

Она заварила чай на кухне, села напротив, все так же глядя в сторону. Усталая, безразличная, холодная. Мертвая.

– Ты одна?

– Да, дед с мамой на даче.

– Как они?

– Ничего, мама вот только неважно себя чувствует. Зачем ты пришел? Уходи. Лидке не понравится, что ты ко мне приходил.

– Переживет, – грубо сказал он. – Я вот что решил – выходи за меня.

– Что? – Валя удивленно подняла на него свои темные, болотного цвета глаза, машинально отбросила волосы назад. – Зачем?

– Затем, что я люблю тебя, – мрачно признался он.

– Деев, я не могу!

– Почему?

– Потому что...

Она замолкла, задумалась. Сидела, ничего больше не говоря, тоненькая, в ситцевом летнем платье, сквозь разрез которого виднелась бледная босая нога – узкая лодыжка, маленькие, точно у ребенка, пальцы.

Илья бухнулся на колени и прижался к этой ноге щекой. Валя даже не успела опомниться, она тогда вообще была какой-то заторможенной, могла думать только о Ванечке, о милом Ванечке, которого потеряла навсегда...

– Ты что? – удивилась она, пытаясь вырваться, но это было не так-то просто. – А Лида?

– Не нужна мне Лида! – сказал он яростно. – Кой черт мне Лида, когда я тебя люблю!

– А... Нет, Илья, ничего не получится, – сказала Валя, безуспешно пытаясь оттолкнуть его от себя. – В общем, даже и не в Лиде дело...

– Ты что, думаешь, он к тебе вернется, Ванька твой?

– Нет, он ко мне не вернется. Пусти!

– Знаешь, я тебя больше никогда не отпущу... – угрожающе забормотал он. – О, ты меня плохо знаешь!

Щека у него была горячей и почему-то мокрой. Позже, вспоминая об этом, Валя решила, что Илья, наверное, плакал тогда. Впрочем, то был первый и единственный раз, когда он плакал.

– Зачем я тебе? – с ужасом спросила она. – Ты же меня ненавидишь! Помнишь, позапрошлым летом говорил, что ты меня ненавидишь, называл еще меня всякими словами... Ты даже мне про какой-то ад говорил!

– Глупая, глупая Валька... Я же ревновал тебя! Забудь. Мне, например, еще тогда, сразу было ясно, что Тарасов – сволочь та еще.

– Он хороший!

– Хороший... Только где он сейчас?

Илья вдруг отпустил ее, сел рядом. За окном плыли облака, летел легкий тополиный пух.

– Ванечка... – пробормотала Валя и тихонько заплакала. Она совсем недавно смогла плакать – до того она словно брела по раскаленной, иссушающей душу пустыне, где не было ни капли воды.

– Перестань. Он того не стоит.

– Нет, ты не понимаешь... – Она икнула, Илья дал ей выпить чаю из своей чашки, и она послушно глотнула несколько раз, стуча зубами о край чашки. – Ты ничего не понимаешь... Я жить не хочу...

– Чушь собачья. Между прочим, если ты не будешь жить, то я тоже умру, – злорадно сообщил он. – Хорошо тебе будет на том свете, если ты узнаешь, что еще одного человека уморила?

– Не надо... ты сам чушь говоришь!

– Нет, это правда.

– Я не верю...

– В общем, так, Валя Пирогова, – хмуро произнес Илья. – Ты должна стать моей женой. Раз ты все равно собралась помирать, то хуже уже не будет. А в этом случае хоть один человек будет счастливым...

– Ты? – недоверчиво спросила она сквозь слезы.