«Всего один дубль», – напоминаю я себе и стараюсь как можно дольше сохранить ощущение Карминдора в себе. Хотя бы еще чуть-чуть.

– А ты проникся духом, – замечает Джесс сладким медово-соленым голоском и вновь запрыгивает на съемочную площадку, пихая меня в плечо. – Ты выглядел мучительно потерянным, когда сказал «а’блена». Скажи, ты думал о том, что больше не будешь каждый день меня видеть, и тебя переполняла вселенская грусть потому, что мы не зашли дальше?

Я натягиваю улыбку. Ей необязательно это знать.

– Наверное, как-то так.

– Бог ты мой, да ты шутишь? – Она ошеломленно складывает руки на груди. – Какая жалость! Может быть, мы могли бы встречаться 24 дня, а не 23.

– Ты не сможешь меня терпеть еще один день, – отвечаю я, когда она облокачивается на капитанский мостик вместе со мной. Мы смотрим на съемочную площадку, команда начинает сворачивать провода, помощники записывают, какие еще сцены необходимо отснять. – Практически все сцены с нами уже сняты. По крайней мере, в этом помещении. Сегодня вечером мы уедем и никогда сюда не вернемся.

Она толкает меня в плечо.

– Ну и как оно?

– Что именно? Снова быть Дэриеном?

Я качаю головой.

– Пока не уверен. Я так долго ждал, чтобы почувствовать себя Карминдором, ожидал, что произойдет нечто особенное, и не понимал, что был им все это время.

– Может быть, ты был Карминдором в другой жизни, – дразнится она.

– Может быть. Но сейчас предпочту быть Дэриеном.

– Да?

Я киваю.

– Дэриену не надо соблюдать диету, – я наклоняюсь к ней и шепчу, – бе-е-е-ко-о-он.

Она смеется, смахивает приборную панель, соскальзывает с площадки. Кэлвин идет за ней следом, поздравляет, похлопывает меня по плечу, чуть не сбивая с ног. Кто знает, может быть, после съемок мы станем приятелями.

Ассистенты раздают шампанское. Я ухожу. Один из них по дороге дает мне бокал. Амон ухмыляется от уха до уха, прорезает толпу и произносит маленькую режиссерскую речь. Я вполуха слушаю, мое внимание переключается с одного на другое, кругом мелькают актеры, ассистенты, практиканты.

Амон поворачивается ко мне, поднимая бокал.

– И главное – за нашего Карминдора, за нашего непогрешимого, гениального мальчика. Долгой жизни Принцу Федерации! За будущие сиквелы!

Я отыскиваю в толпе Джесс и вижу, что ее лицо ничего не выражает, как камень. А потом она медленно поднимает бокал, встречается со мной взглядом. «Я же тебе говорила», – артикулирует она и подмигивает.

– Смотри на звезды! – начинает он нараспев.

Все поднимают бокалы.

– Целься, – кричат они.

Я сглатываю, поднимаю бокал.

– Пли! – заканчиваю я, мы аплодируем окончанию двадцати трех дней ада и опрокидываем шампанское.

Донна последний раз стирает с меня грим, и я иду в гардеробную, где Ники деловито развешивает все костюмы так же аккуратно, как в первый день съемок.

– Дэриен! Ты был великолепен, – он торопливо расстегивает на мне куртку, но я поднимаю руки.

– Вообще-то, я знаю, это странно, но мне бы хотелось…

– Оставить его себе, – заканчивает он, останавливается и скрещивает руки. – Знаешь, костюм не принадлежит тебе только оттого, что ты его носишь.

– Знаю, – я краснею. – В смысле слышал, что Джорджу Клуни разрешили оставить его костюм с бэтсосками, Райану Рейнольдсу – его костюм из Дэдпула. Смотрите, завтра будет одно мероприятие, а мне нечего надеть. Ну и я надеялся, что вы позволите его одолжить?

– Чтобы не вернуть? – Ники смотрит ошеломленно.

Я не то киваю, не то пожимаю плечами, а он со вздохом закатывает глаза.

– Я не буду принимать участие в этом преступлении, – он машет руками, чтобы я быстрее шел переодеваться. – Я, должно быть, не туда повесил твой костюм. Эх я, растяпа! – И он притворно закрывает глаза рукой.

Я тихо благодарю его и обещаю вернуть костюм через неделю.

Гейл и Лонни подходят, когда я растягиваю на себе футболку. Не могу дождаться, когда одежда снова начнет сидеть на мне нормально и перестанет жать в груди. Скорей бы опять влезть в любимые футболки с героями комиксов, которые сейчас не налезают на раздувшегося меня.

– Ну? Как оно? Что чувствуешь? – спрашивает Гейл.

– Мне снова можно бекон! – ору я, выбрасывая кулак в воздух. – Весь бекон в мире! Бекон или жизнь!

– Да! После рекламных съемок будет можно! – радостно соглашается Гейл.

Вопли радости мгновенно сменяются рыданиями. Я быстро прячу лицо. Хорошо, что это видит только Гейл.

Она хлопает меня по плечу.

– Понимаю. Но скоро будет можно.

– Да нет… – Я сглатываю, трясу головой, вытирая глаза тыльной стороной ладони. – Дело не в беконе. То есть не только в нем. Просто слишком много всего. Последние несколько месяцев перед съемками, нарастающее давление, двадцать три дня стресса и кроличьей еды. Элль. Все вместе. Почему все так сложно?

– Чтобы накачать пресс?

Я слабо улыбаюсь.

– Спасибо, но я – это не только мое тело.

Гейл сжимает мне плечо, и, хотя она всего на несколько лет старше меня, я чувствую прилив детской нежности, словно бы она – добрая няня, которая позволяет подольше не ложиться спать, когда рядом нет Марка.

– Я понимаю, о чем речь. Ты много работал, Дэриен. Ты очень много работал. – Она смотрит на Лонни, будто ожидая, что он тоже что-нибудь скажет.

К моему удивлению, он говорит:

– Это правда, шеф. А теперь пойдем.

Пять минут спустя я выхожу из фургона, костюм у меня в рюкзаке, следую за Гейл и Лонни к выходу со съемочной площадки. Еду домой. У выхода припаркован какой-то джип. Джесс опускает переднее пассажирское окно.

– Дэриен, придешь? Мы празднуем! – кричит она.

– Мы?

Окно позади тоже опускается. Там Кэлвин, и в кои-то веки он на меня не злится.

– Давай с нами, Карминдор. Хватит на нас сердиться.

Может быть, это прилив адреналина, вызванный переутомлением, может быть, напряжение оттого, что я в кои-то веки что-то сделал, что бы это ни было, но я хочу праздновать. Однако не могу просто взять и поехать. Я оглядываюсь на Гейл и Лонни, моих родителей де-факто. Гейл выглядит обеспокоенной, но Лонни хватает ее за плечо и что-то шепчет ей на ухо.

– Хорошо. Мы тебя прикроем, но только один раз, – говорит она.

Я вскидываю в воздух кулак.

– Ура! Я люблю тебя, Гейл! – и целую ее в щечку.

– Ага.

– Дэриен! Мы вечно ждать не будем! – снова кричат мне.

– Давай, хватит прикидываться маленьким, поторопись, – вторит Кэлвин.

– Но не забудь, если сегодня вечером появишься хотя бы в «Снэпчате»… – Гейл достает из моей сумки простую черную шапку и протягивает мне.

– Да знаю, знаю я, Марк меня убьет. – Я низко надвигаю шапку на брови. – Все будет хорошо, Гейл. Ты слишком много беспо…

Телефонный звонок прорезает наш разговор подобно ножу. Мы с ней переглядываемся, она пожимает плечами и говорит, что это не у нее. Я залезаю в карман толстовки. У меня особые рингтоны для каждого телефонного номера, а этот – по умолчанию. Единственный человек, которому я не присвоил специальный рингтон…

«Элль», – написано на экране.

Сердце подпрыгивает к горлу.

– Пойдем, ваше высочество! – кричит Кэлвин, пора праздновать!

– Возможно, она звонит не мне. Случайно набрала или еще что-то в этом роде.

– Отвечать будешь? – спрашивает Гейл.

– А надо?

Третий звонок. Четвертый.

– Не тяни, – Джесс и Кэлвин торопят меня. – Молодость бывает лишь однажды, Карминдор!

Я снимаю блокировку с телефона.

– Элль?

Жду секунду, две, три. Никто не отвечает. А потом звонок обрывается.

– Эх, – я отрываю телефон от уха. Звонок завершен.

– Ничего? – спрашивает Гейл.

– Видимо, нет, – покашливаю я, скрывая разочарование. – Обещаю, что не попаду в передрягу.

– А то я раньше этого не слышала. – Она не выглядит убежденной, все еще смотрит на мой телефон. Я крепче сжимаю его и внезапно чувствую себя глупо. Видимо, она не хочет сейчас говорить. К тому же будет завтра там. А сегодня просто обычный вечер, и надо выжать из него максимум.

– Вот. – Я протягиваю телефон Гейл. – Теперь я не смогу никому позвонить в пьяном виде. И не зайду в «Снэпчат». Только не потеряй его. И не просматривай. Можно мне теперь идти?

Она кивает, с облегчением убирая телефон в карман.

– Хорошо.

Я трусцой направляюсь к джипу. Ночной воздух свежий и ароматный. Груз «Звездной россыпи» остается позади. Со мной только то, что я хочу запомнить. Ощущение звездного ружья в ладони, мое состояние в тени «Просперо», ночи разговоров с девушкой, которая называет меня а’блен. Все остальное можно оставить позади.

Элль

Сейдж не поворачивает на дорогу к моему дому, потому что фургон слишком шумный, и останавливается у въезда на соседнюю улицу. Я перекидываю сумку через плечо. 21:31. Быстро же мне теперь придется бежать.

– Какие планы на завтра? – спрашивает она. – Встретимся на автовокзале? В шесть утра?

– В шесть ровно!

Она наклоняется и крепко меня обнимает. Я возвращаю объятия.

– Пожелай мне удачи! – кричу я, спрыгивая на тротуар.

В домах уже темно, все спят. Я бегу поперек лужаек. Фонари с датчиками движения вспыхивают по мере того, как мои ноги топают по траве, покрытой росой. Сердце колотится в ушах. Я не могу опоздать, не могу. Поворачивая на нашу подъездную дорожку, я осознаю с облегчением, что «миата» Кэтрин еще не на месте. Значит, никого нет дома. Какой сегодня день? Пятница?

Стоп. Пятница. День покупок. Благослови кредитные карточки, Бэтмен!

Я замедляюсь и прокрадываюсь к боковой стене дома. Надеюсь, что не разбужу Джорджио, когда буду карабкаться по скрипучим веткам груши сорта «Брэдфорд скай» рядом с окном в мою спальню. На полпути вверх у меня соскальзывает нога. Я ругаюсь, пытаюсь найти опору другой ногой. Останавливаюсь, убеждаюсь, что никто меня не слышал, карабкаюсь дальше. Когда проскальзываю сквозь окно, у меня подкашиваются ноги, я опускаюсь на пол, сердце все еще колотится в ушах. Получилось.