Она не писала уже два часа. Возможно, ее достало, что я не отвечаю, или она легла спать. Или и то и другое.

Но надо попытаться.


22:45

– У меня идея.

– Давай поиграем, будем угадывать, что видит другой.


Телохранитель со свистом проносится мимо меня.

– Что за…

– Слишком медленно, – бросает Лонни через плечо, вырываясь вперед на беговой дорожке.

Единственное в фитнес-распорядке, что доставляло мне удовольствие, – бег, но и на стадионе меня теперь не оставляют одного. Удивительно, как это меня в туалет одного отпускают. Может быть, скоро Лонни и туда начнет за мной ходить.

До сих пор никакого ответа. Я пишу еще.


22:46

– Я начинаю.

– Я вижу что-то большое.

«Пожалуйста, ответь», – молю я. Через мгновение около ее имени появляется значок «печатает», и с тихим звоночком приходит сообщение.


Элль, 22:46

– Дома или на улице?


22:46

– На улице.


Даже не поднимая глаз, я знаю, что небо ясное. Уличные фонари не нужны, и так светло. Я даже вижу тень моего телохранителя, приближающуюся сзади. Все начинает напоминать сцену из фильма о супергерое, с таким парнем со щитом.

– Слева, берегись! – он пробегает мимо, я пугаюсь.


Элль, 22:59

– Не знаю. Облако?

– Невозможно.

– Как я угадаю, если меня там нет?


22:59

– Тсс, терпение!

– Тебе необязательно быть рядом, чтобы видеть то же, что и я, юный падаван.


– Ты улыбаешься, – замечает Лонни, снова пробегая мимо.

Я машу ему вслед, пусть себе бегает.


Элль, 23:01

– Не понимаю.


23:04

– Даю подсказку.

– Посмотри вверх.


– Когда ты последний раз это делала?


Я смотрю вверх, думая, что она, наверное, тоже подняла глаза.

Звезды густо усеяны по всему небу. Чернильная чернота настолько темна, что кажется фиолетовой, украшенной разбросанными осколками блесток. Так много звезд, горячих, белых, сверкающих, горящих, как свечки на ночном небе.

Я вижу…


Элль, 23:09

– Это небо?


23:09

– Не ПРОСТО небо. ТО ЖЕ САМОЕ небо.

– А раз мы оба смотрим на одно и то же небо, так ли мы НА САМОМ ДЕЛЕ далеко друг от друга? Каковы были шансы, что нас забросит на один и тот же кусок камня в этой огромной вселенной?


– Слева! – снова кричит телохранитель, пробегая мимо. – У тебя что, только две скорости, медленная и еще медленнее?

Я смотрю ему вслед.

– Извини?

Лонни разворачивается и трусцой бежит обратно.

– Так докажи, что я ошибаюсь, мальчишка!

Ну все.

Он не отходил от меня ни на шаг. Возвышался надо мной со своим серьезным, пугающе спокойным выражением лица. Следовал по пятам, как молчаливый Плачущий ангел. Но Аид замерзнет скорее, чем я позволю ему обращаться со мной как сейчас!

Я убираю телефон в карман и припускаю за ним. Он набирает скорость. Мы огибаем первый угол, ноги не останавливаются. Я догоняю понемногу, сердце колотится в горле.

– Слева! – кричу я и несусь вперед него к финишной черте.

Мы останавливаемся и складываемся пополам, упираясь руками в колени. Дышать больно, грудь болит. Похоже, в беге я потянул свое эго.

– Я победил, – хриплю я.

Лонни смеется, я понимаю, как же все это глупо, и сам тоже начинаю смеяться, а потом кривлюсь от боли в ребрах.

– Вот так-то, шеф. Ты никогда ничего не достигнешь, если не будешь выкладываться, – выпрямляясь, говорит он через некоторое время, встряхивает руками, вращает головой и расправляет широкие плечи.

Я пользуюсь случаем, чтобы достать телефон. Ответа по-прежнему нет.

Может быть, Лонни прав. Мне надо выложиться по полной.


23:09

– Элль, мы мало знаем друг о друге, и я не там, а ты не здесь, но я рад быть с тобой под одним небом.

– Может, нам надо вместе смотреть вверх, а’блена.

Элль

А’БЛЕНА.

Мое сердце. Это говорит Карминдор Амаре в последнем эпизоде. В том, где… когда Черная Туманность…

Я прижимаю телефон к груди и смотрю в окно спальни. Вверх на ясное, безоблачное небо.

– Мы не одни, – тихо говорю я, и мне нравится ощущение этих слов на губах.

Если это вселенная невозможного, то сегодня невозможное было хорошим.

Хотелось бы верить.

* * *

В Бэттери-Парке, когда я подбегаю к фургону, уже полным-полно туристов и колясок, запряженных лошадьми. Сейдж не поднимает глаз от разделочного ножа, который вытирает фартуком. Сегодня она собрала волосы банданой в горошек, а губы накрасила глубоким черно-фиолетовым.

– Я уже думала, твоя мачеха порубила тебя в салат.

– Это только вопрос времени. – Я бросаю сумку в угол фургона, завязываю фартук и прячу волосы под кепку «Волшебной Тыквы». – Друзья онлайн говорят, корону и значки можно сделать из термопластика Wonderflex.

– Wonderflex.

– Да. И еще понадобится термопистолет. Или хотя бы фен.

– Об этом я догадалась. – Сейдж хмуро кивает.

Бочонок Франк рядом с ней радостно сидит на своем коврике и виляет хвостом туристам. Ребенок подходит и треплет его под подбородком, а он лижет в ответ. Девочка с криками убегает.

Сейдж продолжает резать. Я поправляю фартук, затягиваю узлы.

– А можно забить на корону. Некоторые воспринимают косплей слишком серьезно. Они занимаются этим годами, мы же…

– Мы что? – Сейдж откладывает нож и упирает руки в бедра. – Неумехи? Сколько я слышала, Карминдор был совершеннейшим профаном до разрушения Бринкс.

– Нельзя сравнивать конкурс косплея и уничтожение целой колонии.

Она закатывает глаза, выше натягивает целлофановые перчатки.

– Ты что, не хочешь победить?

– Мы будем выглядеть как кривляки. – Я задумчиво чешу Франка за ушами.

– Только потому, что мы новички? Новичок – значит позер? Хватит, Элль, это ненормально.

– Но что если мы вправду просто кривляки? – Я закусываю щеку, бросая порцию пончиков во фритюр рядом со сладким картофелем.

– Точно нет. Ты самый преданный фанат из всех, кого я знаю. К тому же можно пробовать новое. Можно разведывать новые земли. Не хочешь попробовать?

Попробовать. Я много что хочу попробовать. Хочу поехать на конвент. Хочу косплеить. Хочу делать вид, что обладаю хотя бы толикой храбрости Карминдора. А что, если Кар будет на конвенте? Что, если тоже примет участие в конкурсе?

И тут я понимаю, что думаю вовсе не о косплее.

– Ладно, а чего же ты хочешь?

Я не то пожимаю плечами, не то морщусь.

– Я хочу того, что, скорее всего, никогда не смогу получить.

– Например?

Может, нам надо вместе смотреть вверх, а’блена.

Не знаю, что на это можно ответить, поэтому просто пожимаю плечами, встряхивая пончики и пересыпая их в корзинку.

– Не хочу об этом говорить.

Сейдж пожимает плечами и устало взмахивает рукой.

– Как хочешь.

Порезав все, она достает из-под прилавка костюм, подушечку для булавок и нитку в цвет темно-голубому кителю Карминдора, продевает нитку в иголку.

– Дело в том парне, которому ты пишешь?

– Не хочу об этом говорить, – повторяю я.

– Ты никогда ни о чем не хочешь говорить! – возмущается она. – Давай, если не со мной, то с кем? Почему ты не можешь мне довериться? Просто высказаться? Расскажи!

– Просто… – Я сжимаю телефон.

– Я что, недостаточно хороший фанат? – спрашивает она, бросая китель на прилавок. – Дело в этом? Я не оправдываю твоих ожиданий от фанатки? Почему я не могу просто быть твоим другом?

– Потому что это ничего не изменит, – отвечаю я, оборачиваясь к ней. – Оттого, что я пожалуюсь, ничего не поменяется. Если расскажу, чего я хочу, расскажу, как ненавижу мою семью, какая у меня хреновая жизнь, как влюбилась в кого-то, кого даже не знаю, и до какой степени мечтаю оказаться в любой другой вселенной, что это изменит?

Я говорю громко, туристы на другой стороне улицы оборачиваются. Сейдж открывает рот, закрывает, снова открывает, как рыба, которую вытащили из воды. Потом смотрит на прилавок и пустую тыквенно-оранжевую собачью подстилку.

– А где наш плюшевый рассадник блох?

– Что? – я моргаю.

Перевожу взгляд на Франко. Но его там нет, как нет и кителя.

Мы перегибаемся через прилавок как раз вовремя, чтобы заметить толстую коричневую таксу, улепетывающую между ног туристов, размахивая синей тканью.

– Я его зажарю! – кричит Сейдж, срывая фартук.

Она огибает меня, распахивает заднюю дверь фургона и с криками несется вслед за Франко.

Я бросаюсь за ней, даже не снимая фартук. У Франко мой костюм, и кто знает, что он с ним собирается делать.

– Франко!

Туристы заполонили улицы в обоих направлениях, машины проезжают мимо по брусчатке, кареты, запряженные лошадьми, то и дело останавливаются, у радужных домов. Столько людей, а Франко не видно. Как я могла выпустить его из виду?

Мы выкрикиваем его имя, уворачиваясь и расталкивая туристов, слишком долго стоящих перед огромными домами с черепичными крышами и просторными верандами. Они оборачиваются, словно мы сбежали из цирка. Действительно, две девушки, одна в оранжевом фартуке с надписью «Съешь меня», другая в тюлевой пышной юбке с лентами, несутся по переулку так, словно за ними гонятся все силы Мглы.

Добегаем до Рейнбоу Роу, но его нигде нет. У меня сжимает в груди.

– Нет. Нет, только не это.

– Эй, ты! Плюшка! Ролли-Полли Олли! Поросенок! – выкрикивает Сейдж.

– Это не поможет, – шиплю я.