– Хорошо. Часовой перерыв. Обед! – кричит он команде. – Сегодня у нас барбекю! Кэлвин, можешь просмотреть текст во время обеда?

– Да, конечно, – бормочет тот и соскакивает со сцены.

Потрясающе, с какой скоростью техники и ассистенты бросают работу и выстраиваются в очередь к выходу. Я вздыхаю, опускаюсь на край искусственного моста, расстегиваю ворот кителя. Съемочная площадка пустеет быстрее, чем трибуны в перерыве между таймами футбольного матча в старшей школе.

Ассистент подходит забрать китель, я говорю, что и сам могу его отнести. Она старше, уже, наверное, ходит в колледж и проходит практику за копейки или вообще бесплатно. Она показывает на дверь.

– Есть придешь?

Я с благодарностью улыбаюсь.

– Да, скоро приду.

Когда она уходит, я достаю телефон. Я все лучше учусь его прятать. Не так часто отправляю сообщения, в основном в перерывах, когда никто не видит. Это неприятно, меня раздражает то, что я не могу быстро ответить Элль. Но, по крайней мере, иногда отвечаю.


Элль, 15:02

– День второй с Бочонком Франком на работе прекрасен.

– Он такой окорочок.

– [Одно вложение].


Элль, 16:21

– Наверное, сегодня я покажу подруге эпизод с Амарой.

– Пусть поплачет.

– Хотя я не уверена, что она умеет плакать.

– Но я буду плакать.

– Может быть, она расплачется, глядя на меня.


Элль, 18:32

– Ты никогда не думал, что бы произошло, если бы она не спасла его задницу?


Я ухмыляюсь, точно зная ответ на этот вопрос.


19:43

– Он бы умер.

– Кстати, привет ☺! Извини, что не ответил раньше.

– Мне нельзя больше писать на работе ☺.


– Ой, смотрите, ледяной король опять в своем репертуаре, ни с кем не общается.

Голос Джесс заставляет меня подпрыгнуть. Я прячу телефон в карман и поворачиваюсь к ней. Она уже переоделась в штаны для йоги и топ, стянула темные волосы в хвостик. У нее в руках две тарелки барбекю.

Я поднимаю бровь.

– Одна для меня?

Она фыркает, садясь рядом.

– Я делюсь только с общительными людьми.

– Я достаточно общителен.

– Определенно нет, парень. – Тем не менее протягивает мне тарелку. – Как же ты будешь развлекать толпу, если круглые сутки сидишь в углу с телефоном?

– Это не моя работа, – возражаю я и беру тарелку.

Пахнет восхитительно. И смотрите-ка, она не забыла, что мне нельзя ни хлеба, ни прочих углеводов. Только мясо и овощи. Клянусь, если бы можно было съесть всего один кусок хлеба, я бы больше не врал про сообщения.

– Гений всегда продастся.

Джесс смотрит на меня.

– Осторожнее, эго просвечивает.

– Быть мной непросто.

– Хм, – она болтает ногами и смотрит на звуковой павильон. – Мой агент сейчас ведет переговоры по поводу одного инди-проекта, – говорит она, немного помолчав.

– Да? О чем он? – спрашиваю я с набитым ртом.

– О девочке из маленького городка, ведущей тайную жизнь диджея. Сценарий хороший. Правда, очень хороший. Имне отлично подходит.

– У тебя талант. – Я глотаю еду. – В смысле никто не умеет бегать на каблуках так, как ты.

– Хочешь получить одним из них? – угрожает она.

Я поднимаю руки в защитном жесте.

– Хороший проект, знаешь, маленький, но прикольный. Я прекрасно подхожу для главной роли.

Но что-то она не радуется. Я внимательно изучаю ее.

– А что не так?

– «Звездная россыпь», – просто отвечает она.

– Не совсем понимаю.

Она медленно выдыхает.

– Дело в «Звездной россыпи». У него масса последователей, фанаты повсюду. Эти Звездные Стрелки. Если вокруг фильма поднимут шумиху, если на него обратят внимание, он завоюет успех.

Я внезапно понимаю.

– Если будут сиквелы «Звездной россыпи», ты не сможешь играть ту роль.

– Это противоречит контракту, – вздыхает она. – Мне уже двадцать два, Дэриен. И я женщина. Понимаю, тебе все это очень нравится, но меня раньше спишут на скамейку запасных. Я не могу тратить три года на роль космической Принцессы. Им не дают «Оскар». – Она хмуро берет еду, отделяя зеленые бобы от мяса. – Такой вот трамплин получается. Уж лучше бы, наверное, фильм провалился. – Она вздыхает, смотрит на меня огромными извиняющимися глазами. – Прости! Я не это имела в виду. Просто само вырвалось. Я знаю, ты мечтал об этой роли. Извини. Я невыносима.

– Все хорошо. – Я запрокидываю голову, уставившись на мерцающие оранжевые прожектора. – Когда был ребенком, я постоянно ощущал себя не в своей тарелке. Как лишняя деталь в пазле. А потом нашел «Звездную россыпь» и его фэндом. И Брайана. И впервые подумал: вот оно, Карминдор совсем как я. Теперь я могу стать Карминдором. Но что если я не создан быть им и фильм провалится из-за меня? Тебе, возможно, не о чем волноваться.

– Ты серьезно? Или забыл о ежедневно визжащих банши около съемочной площадки?

– Они тут ни при чем! – раздраженно перебиваю я. – Я о настоящих фанатах. Как ты и сказала, они сбегутся, и я им, похоже, не по вкусу.

Джесс наклоняет голову.

– Тебе нравится Бэтмен?

– Я фанат, – вздрагиваю я.

Она берет маленький кусочек барбекю, медленно пережевывает. Я понял, что она всегда так ест. Смакует маленькие кусочки, ест по капле, как птичка.

– Так кто тебе больше нравится, Вал Килмер или Кристиан Бейл?

– Да никому в здравом уме не может нравиться Вал Кил…

Она мычит.

– Означает ли это, что ты не настоящий фанат?

– Почему это?

– Если тебе один Бэтмен нравится больше другого. А какой Бэтмен должен нравиться настоящему фанату?

До меня доходит, что она имеет в виду.

– Наверное, зависит от фаната.

Джесс кивает.

– Мы актеры и все, что можем, – это вжиться в личность персонажа, сыграть его максимально хорошо. Мы – инструменты. Мы читаем ноты на странице и интерпретируем их.

Она делает вид, что берет скрипку и играет на ней медленную трогательную мелодию, нежно закрыв глаза. Интересно, в другой жизни она когда-нибудь играла на скрипке?

– Я думал, тебе все равно, – дразню я ее. – Ведь это не фильм на «Оскар».

Она обрывается на половине ноты и роняет невидимую скрипку.

– Вовсе нет. Но, как я сказала, мы – оркестр, и если ты фальшивишь, я тоже буду звучать плохо, – она избегает моего взгляда.

– Признайся, тебе нравится быть Амарой.

Она резко выдыхает.

– Никогда!

– Джессика! – зовет ассистентка, ее голос эхом раздается в пустом здании. – Телефон!

Джесс быстро подскакивает, видимо, ожидала звонка.

– Ради фанатов, верно? – бросает она и торопливо уходит, по пути забирая телефон у ассистентки.

Я достаю мой телефон, вспоминаю посты в блоге. Все унизительные комментарии в сети. Джесс нарисовала очень милую картинку оркестра, но если мы и оркестр, то я – первая скрипка, которую фанаты облили бензином и дали в руки спичку, чтобы видеть, как я играю, объятый пламенем.

У меня много новых сообщений, все от Элль.


Элль, 19:47

– О нет! У тебя проблемы из-за меня?

– Извини!

– Я не буду больше так много тебе писать, обещаю и клянусь.


А есть и фанаты вроде Элль, люди, как она. Даже если ей в итоге не понравится моя версия Карминдора, я отдам всего себя этой роли. Потому что она заставляет меня стать лучше. Ради нее мне хочется играть от всего сердца, охваченным пожаром, играть и играть, пока не сгорю дотла, как умирающий красный гигант.


19:49

– Ш-ш-ш, пусть беснуются.

– Я бы на твоем месте клятвенно пообещал не останавливаться.


Элль, 19:50

– Правда?


19:50

– Правда. Мне нравится говорить с тобой.


Элль, 19:51

– Почему?


«Десять минут!» – кричит кто-то. Я подскакиваю. Руки у меня немного дрожат от нетерпения написать все, что я на самом деле думаю. Я набираю, не успев остановиться.


19:52

– Я не могу не думать о тебе.

– Это сумасшествие, мы ведь не знаем друг друга. Но, кажется, я хочу с тобой познакомиться.

– Я веду себя как дурак, да?


– Дэриен? Где этот ребенок? – это Амон.

– Здесь я! Иду! – кричу я, вспрыгивая на ноги.

Но сначала в последний раз смотрю на телефон.


Элль, 19:53

– Я бы тоже хотела с тобой познакомиться, Кар.

– Чтобы ты был здесь.

– На самом деле.


Ком встает в горле. Я бы тоже очень хотел быть там, но существует сотня тысяч причин, почему этого никогда не случится. Не может быть.

– Эй, герой! – окрикивает меня постановщица трюков с другого конца звукового павильона, в руках у нее страховка.

Я убираю телефон в карман куртки Карминдора, пытаясь придумать, как объяснить Элль, что ей не понравится встреча со мной.

* * *

Я освобождаюсь только через два часа. Освобождаюсь – значит еду в Олимпийский парк на беговую тренировку. Потому что кинозвезда должна работать даже в свободное время.

Лонни хрипит позади меня:

– У тебя все хорошо?

– Конечно, почему нет? – Ну, если не считать того, что у меня колотится сердце, причем не от физической нагрузки.

Олимпийский парк находится в самом сердце Атланты, но в нем стоит тишина. Ночью здесь должно быть закрыто, а ночной сторож узнает меня и пропускает за ограду. Полезно иметь легкоузнаваемое лицо. Или телохранителя-великана. Я один, легкие качают воздух, ноги стучат по мостовой. Это должно приводить в чувство, придавать ясность мыслям. И мне хочется сказать Элль правду, что я бы тоже очень хотел быть с ней. Но нет такой вселенной, где это было бы возможно. Я могу быть там единственным известным мне способом, но этого недостаточно.