– Хотя удобно шпионить. Тебя никто не замечает.


Над городом разливается рассвет. Оранжевый свет пронзает ночное небо, как инферно, протягивая к звездам розовые и желтые пальцы. Солнце настолько яркое, что приходится прищуриваться, но оно все равно всходит. Интересно, как выглядит восход в мире Элль?


6:16

– Мой рост метр восемьдесят пять, но я тебя разгляжу.

– Даже в толпе, я пойму.


Элль, 6:17

– Что поймешь?


6:18

– Что я хочу с тобой потанцевать.


Наверное, у меня горячка от недосыпа. Ну не на самом же деле я это сказал? Я что, правда так думаю? Я помню, как целовался с Джесс, ее затаенную улыбку и как она спросила, о ком я думал.

По правде, я думал об Элль, и не только когда мы целовались. Я думал о ней каждый шаг танца.

Я имел в виду это. Каждое слово.

Я поворачиваюсь и фотографирую себя на фоне рассвета. Лица не видно, настолько яркое солнце. Виден лишь силуэт. Защищая мой имидж, Марк давно научил меня так снимать. Но волосы видны.


6:18

– Чтобы доказать, что я не лысый.

– [Вложение].

– Доброе утро.


А потом я замечаю его. Парня у входа. С камерой в руках, прячущего лицо. Я чуть не роняю телефон.

– Эй! Эй, ты! – кричу я, бросаясь вперед.

Неизвестный разворачивается, выбивает мой ботинок и захлопывает дверь прежде, чем я пробегаю половину расстояния. Я бью кулаком в дверь, чертыхаюсь. Ручки нет. Я заперт на крыше, чтобы в жизни воплотить «Мальчишник в Вегасе».

Хуже всего то, что мне это не привиделось.

На «Звездной россыпи» действительно завелась крыса.

Элль

Июньское солнце утюгом обжигает затылок. Я сижу на улице и медленно, преодолевая боль, делаю стежки в синей ткани. Жалкое зрелище, но после скандала с Кэтрин не могу работать над костюмом дома, а в заляпанную жиром «Тыкву» я папин китель не понесу. К тому же стесняюсь шить при Сейдж.

Я вздрагиваю от звонка телефона. Иголка пронзает толстую ткань плеча и заодно мой палец.

– Ой! – взвизгиваю я и засовываю кровоточащий палец в рот.

Больно. А на вкус как медь и острые азиатские тыквенные пончики. Блюдо дня в «Волшебной Тыкве».

Сейдж выглядывает из-за угла фургона.

– Эй, все в порядке?

Сердце уходит в пятки. Я запихиваю китель за бочку, на которой сижу.

– Да, все хорошо. Просто уронила телефон.

Она подходит, вытирая руки о фартук с надписью «Кто ест тебя, тыква?». Кто-то должен постоянно следить за грилем, но Сейдж плевать на правила. А поскольку напротив продают овсяные шарики, в нашу сторону никто не смотрит.

Я пытаюсь затолкать китель за спину, но Сейдж замечает извивающийся у меня под ногой рукав.

– Испачкаешь.

Стыдливо поднимаю куртку, вспоминая, что у «Волшебной Тыквы» изо всех щелей сочится масло, как кровь в фильмах Тарантино.

– Неважно. Кое-что поправляю. Обеденный перерыв уже закончился? Наверное, мне стоит…

Я пытаюсь обойти Сейдж сначала с одной стороны, потом с другой, но она все время возникает передо мной. Я хмурюсь.

– Что ты делаешь?

– Я знаю, что ты задумала. – Ее сверкающие глаза выхватывают простенький швейный набор, купленный в лавке. Я собираю иголки и нитки в пластиковую коробочку, закрываю ее и сую под мышку, но Сейдж так легко не сдается. – Красивая ткань. Нельзя просто так укоротить. Испортишь отделку.

– Нет. Я знаю, что делаю. – Защищаясь, я прижимаю к себе куртку.

Она моргает.

– Ну, вроде бы. – Я поникаю плечами.

Она хмыкает и протягивает руку к кителю. Я сомневаюсь на мгновение, как Фродо со своим Кольцом, но потом вспоминаю о всем том дерьме, в которое вляпался Фродо, а я не хочу закончить так же. Поэтому отдаю куртку Сейдж.

Она берет китель за воротник, поворачивает, изучает швы изнутри на спине и рукавах. Улыбка сползает с ее малиновых губ, медленно, но уверенно.

– И как ты планировала это ушить? Сама?

Я показываю ей видео из «Ютуба».

Она кричит:

– О нет! Мои глаза! Горячо! Убери это немедленно!

Я прячу телефон в карман, щеки заливаются румянцем. Она выворачивает китель наизнанку, показывая мне швы.

– Смотри, чтобы уменьшить размер, надо распороть плечи, отрезать и сшить заново. Та еще работенка, сшито ювелирно.

В ее голосе слышится уважение? И исчезла скука? Впервые!

– Ручная работа? Кто это сделал?

– Никто. То есть кто-то. Неважно. – Я щурюсь, фиксируя взгляд на жирном пятне на моих ботинках Dr. Martens. – Это так, ерунда.

– Кажется, ты говорила, если кому-то что-то нравится, это уже не ерунда.

Поймала. Побежденная, я пытаюсь вырвать китель у нее из рук. Но она отступает, выворачивает его обратно налицо профессиональным движением руки и накидывает на плечи.

Синий подчеркивает зелень ее волос, придает странный, неземной и в то же время прикольный вид. Мне больно видеть, как здорово он смотрится на ней, оверсайз и все такое. Ей все идет. Она носит жизнь, как Элвис – блестки, ни перед кем ни в чем не оправдываясь. Не хочу даже думать, как в нем выгляжу я. Шут гороховый. Безвкусно. На конкурсе стану всеобщим посмешищем.

– Он очень здорово сшит, – продолжает Сейдж. – Этот костюм для чего-то особенного?

Я вздыхаю.

– Ага. Слышала про «Звездную россыпь»? Принца Федерации?

Она поджимает губы.

– Я и не знала, что ты наряжаешься.

– Это называется косплей, и я этим не занимаюсь, вернее, раньше не занималась. Но собираюсь. Через две недели на конвенте «ЭкселсиКон» в Атланте пройдет конкурс косплееров, а призом станут два билета на премьеру «Звездной россыпи», и деньги, и… Долго объяснять, но я очень хочу выиграть. Мне надо выиграть. Наверное, я не смогу, но папа всегда говорил, что невозможное остается невозможным, если не попытаешься. Я хочу попытаться. – Глотаю подступающий к горлу ком. – Ну и да, я не умею шить.

Она наклоняет голову и некоторое время молчит. У меня горят щеки. Я отворачиваюсь к «Тыкве».

– Забудь, это все глупости.

– Звучит весело.

Я останавливаюсь. Оборачиваюсь к ней.

Сейдж, которая едва смотрит на меня во время работы, хочет мне помочь? Именно это произойдет, когда Принцесса Амара вырвется из Черной Туманности (т. е. никогда). Она осторожно снимает китель.

– Тебе повезло, мне нужны еще работы для портфолио.

– Да?

Звенит колокольчик, к окошку подошел клиент. Никто из нас не торопится к нему.

Она возвращает мне китель. Крахмал почти весь осыпался, фалды висят. Он уже не пахнет папой, скорее, мною, веганскими бургерами и неповторимым пыльным ароматом старой вещи. Едва зародилась эта сумасбродная идея, я не задумывалась о том, как надену костюм. Просто хотела попробовать найти немного папы в себе. Наверное, когда я просунула руки в рукава, застегнула пуговицы, посмотрелась в зеркало… У меня совсем иная фигура, чем у папы. Другие изгибы, углы.

– Да, да, тебе необязательно все и всегда делать самой, – отвечает Сейдж через некоторое время.

Я улыбаюсь, прижимая к груди китель, синий, как океан, идеального цвета, идеального оттенка.

– Спасибо.

Клиент у окошка звонит еще раз. Я почти ожидаю, что Сейдж сейчас возьмет свои слова обратно и отправит меня глазеть на людей сквозь окошко или листать форумы в телефоне, потому что я прошу невозможного. Создать костюм за неделю? Соревноваться на профессиональном уровне? Это сумасшествие. У нас не осталось времени, чтобы перекроить китель и заново его сшить.

Сейдж протягивает мне руку.

– У меня дома. Сегодня вечером.

Я жму ее руку.

– Договорились.

Она сжимает мне руку и впервые за время нашего знакомства улыбается не дьявольской ухмылкой, а нормальной человеческой улыбкой.

– Не так уж и сложно, правда?

Неправда. Сложно, хотя в то же время и нет. Но я рада, что согласилась.

– Ты сделала предложение, от которого я не смогла отказаться, – правдиво говорю я.

Покупательница у окошка нетерпеливо трясет колокольчик, словно посылает сообщение азбукой Морзе.

– Ау! – кричит она.

Сейдж закатывает глаза, отпускает мою руку.

– Ох уж эти мамочки. Твоя очередь.

Я собираю паршивый швейный наборчик, сворачиваю папин китель и возвращаюсь в фургон, где разозленная молодая мамаша стоит перед окошком, трезвоня в колокольчик.

В тот момент, когда я залезаю в фургон и прячу китель в безопасное место, телефон снова гудит. Это от Карминдора. С сегодняшнего утра. Наверное, когда я снова уснула. Кроме текста на экране появляется засвеченная солнцем картинка. Я его вижу частично. Кудрявые волосы, тень сильной челюсти, но не лицо. Видимо, снялся не для того, чтобы показать мне, кто он, а чтобы продемонстрировать восход.

Восход сегодня утром действительно был прекрасный.

– Эй! – кричит женщина. Из-под белой кепки хмурый взгляд. Туристка. – Вы здесь не работаете?

– Работаю, – отвечаю я, надевая фартук. – Хотите попробовать наши тыквенные пончики? Блюдо дня.

Она протягивает мне пятидолларовую купюру.

– Бутылку воды. Все.

– Хорошо, хорошо, – бормочу я, протягивая ей воду и сдачу.

Когда-нибудь покупатели в «Тыкве» научатся быть вежливыми. А еще лучше, если когда-нибудь я просто покину этот фургон с едой.

Впервые за долгое время это «когда-нибудь» окажется возможным.

Дэриен

Я мысленно прокручиваю сцену битвы, остаток команды готовится к очередному дублю.

Налево, направо, пригнуться. Поднять, протаранить, назад, назад, назад.

Каблук скользит по краю помоста, я теряю равновесие и едва не падаю, но вовремя успеваю наклониться вперед. Кэлвин/Юци поднимает глаза и убирает телефон в карман. На него никто не кричит за то, что он на съемках с телефоном.