Эшли Постон - Фанзолушка

Она фыркает. Я продолжаю.

– Ты хочешь стать дизайнером?

Она глотает полную ложку мороженого и хмыкает.

– Сейчас я хочу обвенчаться с этим мороженым и тайно сбежать на Таити.

Долю секунды я размышляю, не попросить ли ее объяснить мне швейное видео, но, прежде чем успеваю что-то сказать, раздается голос:

– О, смотрите-ка, наша сестренка в естественной среде обитания!

Хлоя и Калли с презрительной усмешкой заглядывают в окошко. За три недели, что я работаю в «Тыкве», близняшки не могли отыскать меня. И, конечно же, сегодня мы наконец встретились. Естественно, их окружает вся компания из загородного клуба. Их лучшая подруга Эрин, ее парень. Несколько ребят из футбольной команды, у чьих родителей есть собственные яхты. Чуть поодаль стоит Джеймс. Великолепно.

Сейдж ставит креманку с мороженым и встает.

– Что вы будете? – она зажимает ложку в уголке рта.

Хлоя игнорирует вопрос. Ее светлые волосы собраны в свободный хвост, на ней короткие розовые шорты и футболка колледжа Чарлстона, куда она хочет поступать в следующем году. Рядом с ней высокий, широкоплечий, короткостриженый парень, лайнбекер в футбольной команде, от него за километр пахнет отцовскими деньгами. Он кивает в сторону Сейдж.

– Ты наедине с ней работаешь?

Сейдж облокачивается о прилавок.

– Тебе-то что?

– Осторожнее с ней. Она сумасшедшая. – Он поглядывает на меня.

Джеймс в отдалении пожимает плечами и отворачивается. У меня от смущения горят кончики ушей.

Сейдж либо не слышит, либо притворяется, что не слышит.

– У нас есть тыквенные пончики, сэндвичи с тофу и тыквой, тако с тыквой и тыква фри, – сухо перечисляет она. – Чимичанги закончились. Хотя, думаю, мы можем сделать исключение, если вы очень попросите.

На этот раз лайнбекер внимательно смотрит на Сейдж, изучая ее от зеленых волос до кольца в губе.

– Цыпочка, мы же в одном классе учимся, да?

– Ты задерживаешь очередь.

Он оборачивается.

– Там же никого нет.

Она улыбается, сжав губы.

– Потому что ты отпугиваешь покупателей. Проваливайте. Прохлаждайтесь в другом месте.

Хлоя щурится, глядя на нее.

– Кем ты себя возомнила?

Моя коллега изображает испуг.

– Ой, извини, неужели я забыла представиться? – она выдерживает паузу, остальные ждут, когда же она назовет свое имя. Наконец она говорит: – Впрочем, я и не собиралась.

Позади Хлои Калли закусила губу, пытаясь скрыть улыбку.

– Ненормальная, – бормочет Хлоя, хватает Джеймса за руку и тащит прочь.

Он тоже слегка улыбается, поскольку никому еще не удавалось так выставить Хлою идиоткой, как Сейдж. Остаток группы послушным стадом следует за ними. Калли медлит, смотрит на Сейдж, вычисляя, что она за человек, но потом ее зовет сестра, и она убегает.

Сейдж закатывает глаза и поворачивается ко мне.

– Твои сестры – сущее наказание. Готова поспорить, ты ждешь не дождешься окончания школы.

– Да уж, – отвечаю я, но не без горечи, потому что понятия не имею, что случится после выпуска.

Хотя нет, знаю. Я выиграю конкурс и улечу отсюда прямо в Лос-Анджелес. И никогда не вернусь.

Она берет мороженое и поворачивается ко мне.

– Ладно. Так что ты там говорила?

– А-а-а. Так, ничего.

Я не могу заставить себя спросить ее о видео по шитью. Знаю, что Сейдж не похожа на других, это сразу видно, но она захочет узнать, почему я спрашиваю, а кому-то вроде нее просто не должно быть дела до «Звездной россыпи». Если мой план провалится, не хочу, чтобы кто-то такой крутой, как Сейдж, пошел ко дну вместе со мной. Она пожимает плечами:

– Ну, как хочешь.

К тому же я и сама справлюсь. Я все всегда делаю сама.

Я щурюсь в зеркало в гримерке, поправляю золотые крылатые звезды на отворотах.

– Гейл, это неправильный костюм.

Гейл сидит на жестком красном стуле, просматривает имейлы, планы поездок и письма от фанатов – все то, чем я отказываюсь заниматься, – и жует шнурок своей толстовки с надписью «Воспламеняй звезды». Она выглядит такой же уставшей, каким себя чувствую я.

Мы снимаем фильм в павильонах неподалеку от Атланты, штат Джорджия, под кодовым названием «Королевский корабль». Здесь мой дом на следующие двадцать три дня съемок. Режиссер настаивает на том, чтобы мы, где только возможно, использовали естественные спецэффекты. А значит, мне предстоит сниматься на мостике, выстроенном в студии звукозаписи, выполнять настоящие трюки и целовать Джессику Стоун. На этом мостике, в этой звуковой студии, одновременно выполняя трюки.

Это беспокоит больше всего. Поцелуй, не трюки. Ну ладно, трюки тоже.

– Что? – Гейл отрывается от смартфона и с прищуром смотрит на мою униформу Принца Федерации. – Что с ней не так?

– Цвет не тот. Этот синий – недостаточно синий.

– На примерке был тот же цвет.

– Нет, тогда он был более синим. Определенно.

– Вовсе нет. – Она отправляет имейл, откладывает телефон и наконец обращает все внимание на меня. – Все дело в освещении. Поверь мне.

– Но ты ведь соврала насчет Лонни. Кстати, он неплохой мужик. Общительный.

У нее краснеют кончики ушей, она ерзает на стуле.

– Марк строго-настрого приказал мне держать это в тайне.

– Потому что я был бы против.

– Какой сюрприз.

Я оценивающе смотрю на нее, она быстро переводит взгляд на телефон.

– Давай потом обсудим, хорошо? У тебя через десять минут грим. Тебе что-нибудь нужно? Вода? Или пройтись по сегодняшнему тексту, успокоить нервы?

Дверь в гримерную распахивается, и врывается солнечный свет, заставляя меня щуриться. Сначала я думаю, что это Донна, визажист, пришла покричать на меня за опоздание. Однако, когда мы последний раз виделись, у нее не было длинных темных волос, заплетенных в идеальную королевскую анорианскую косу. Как и ног от ушей. Как и женской униформы Федерации.

Гейл подскакивает в небывалом смятении.

– Ой! Привет!

– Не против, если я здесь спрячусь? – Безумно красивая девушка опускается на пустой стол Гейл и закидывает одну золотую ногу на другую. Я же, в свою очередь, пытаюсь не таращиться. Благослови этот загар, Бэтмен.

– Папарацци вышли на охоту, их там целая стая, – продолжает она и наклоняется к зеркалу, чтобы поправить помаду. – У меня все эти каверзные вопросы в печенках сидят. Мне надо спрятаться. Не возражаешь?

Гейл задумчиво смотрит на меня.

– Ну, вообще-то мы…

– Нет. – Я посылаю Гейл многозначительный взгляд. Она что, не знает, кто эта девушка?

Это Джессика Стоун. Та самая Джессика Стоун. Мы будем вместе сниматься. Это дитя с плакатов инди-фильмов, любимица интернета, сексуальная, милая и забавная, рано или поздно она наверняка получит «Оскара». Короче, это Джессика Стоун. Последний фильм с ней я смотрел в кинотеатре, кажется, раз пятнадцать, и не только потому, что он был основан на графическом романе.

«Не веди себя как фанат», – приказываю я себе.

Гейл удивленно смотрит на меня.

– Но, Дэриен, мы же…

Я дважды прокашливаюсь. Гейл переводит взгляд с Джессики на меня, широко распахивает глаза. До нее наконец доходит. У нее краснеют уши.

– А-а-а. Я… э-э-э… я буду поблизости, если понадоблюсь. – Она хватает рюкзачок и быстро ретируется.

Едва дверь за ней закрывается, Джессика оборачивается ко мне. Глаза у нее прекрасные, безумно красивые, бледно-голубые.

– Я не хотела врываться вот так.

Язык у меня словно связан в десять сотен узлов. Она может врываться сколько захочет. Я имею в виду не врываться, конечно, а любезно позволить мне находиться поблизости от нее остаток моей жизни. Но врываться тоже можно. Врываться в мою жизнь. Сколько захочет.

Это странно? Наверное, да. Но ведь это Джессика Стоун.

«Черт побери, старик, не веди себя как фанат».

– Есть у меня такая дурная привычка, – продолжает она. – Я просто врываюсь в помещения. Мой терапевт говорит, что у меня нет чувства личного пространства. Скажи, если хочешь, чтобы я ушла. Кстати, я Джесс.

– Н-н-нет, – заикаюсь я, прикусывая щеку.

Стоп. Спокойно. Я продолжаю говорить, притворяясь Себастьяном, моим героем в сериале «Морская гавань». Гейл действительно пора было сбегать, то есть уходить.

Джесс широко распахивает глаза, в какой-то момент мне кажется, что она сейчас снимет туфлю на шпильке и проткнет каблуком мне глаз, как сделала это в фильме «Охотница возвращается», но она запрокидывает голову и смеется. Это ничем не сдерживаемый смех, если так смеяться долго, она наверняка начнет похрюкивать. В уголках глаз, когда она улыбается, появляются морщинки. Джесс не только нереальная красотка (ох, эти ноги), но еще и хороший человек и талантливая актриса. Она может часами цитировать Шекспира, но я все равно ничего не пойму. Думаю, эта девушка достойна уважения, а не только фанатского восхищения.

Смех стихает, она качает головой.

– А ты милый. Неудивительно, что они выбрали тебя на главную роль. Одновременно грубоват и сексуален. Выигрышное сочетание. Если бы была парнем, я бы занервничала. Теперь на тебя посыплются все хорошие роли.

Я смотрю в зеркало, по-прежнему теребя лацкан униформы.

– Занервничала? Это мне надо нервничать. Рядом с тобой я выгляжу непрофессионалом. Ты была прекрасна в «Охотнице». Ты действительно была Сильвией. Идеально передала ее. Так, как она описана в комиксах.

Она пожимает плечами.

– Спасибо. Вообще-то я их не читала.

– Не читала?

– Некогда, – просто отвечает она и, наклонив голову, изучает мою униформу. – Почему мужчины носят штаны, а я должна носить эту чушь? – Она указывает на свои каблуки высотой в милю.

– Сексизм? – предполагаю я.

Джесс улыбается. На этот раз вместе со мной, а не надо мной.

– К сожалению. Это просто смехотворно, – говорит она.

– Да, – соглашаюсь я. – Потому что в Федерации женщины-офицеры никогда не ходили на каблуках и это против канона. Да?