— Ты и сейчас всякие гадости думаешь. Вот что это у тебя под кроватью? — Гарри свесился с постели и извлек за уголок какую-то книгу.

— Биография Жана Маре, — пожал плечами Северус.

— Я понял, — хмуро сказал Гарри. — Я ее уже полистал, пока ты на кухне был. Вот это… Смотри… — Он раскрыл книгу там, где была закладка. Один абзац был отмечен карандашом, с такой силой, что графит процарапал две следующих страницы. Гарри покосился на внезапно нахмурившегося Северуса и прочитал:

— Из письма Жана Кокто Жану Маре: «Я полюбил тебя так сильно (больше всех на свете), что приказал себе любить тебя только как отец. Я смертельно боюсь лишить тебя свободы. Мысль о том, что я могу стеснить тебя, стать преградой для твоей чудесной юности, была бы чудовищна. Ты встретишь кого-нибудь из твоих ровесников и скроешь это от меня. Или мысль о боли, которую мне причинишь, помешает любить его. Лучше лишить себя частицы счастья». Зачем ты это подчеркнул? — он снял очки и пристроил их на поднос с фруктами.

Северус ответил не сразу.

— Потому что был согласен… с каждым словом, — он забрал у него книгу и сунул обратно под кровать. — Жан Кокто был старше Маре на двадцать четыре года, — прибавил он.

— Ну и что! — возмутился Гарри. — Ты и сейчас рассуждаешь, как этот тип?

— Не хочу об этом думать, — поморщился Северус. — Если жить прошлым или страшиться будущего, не удастся насладиться настоящим… Нюхать цветок и терзаться, что завтра он увянет. Лучше жить по принципу «Здесь и сейчас»… — он прижал к себе Гарри и вздохнул. В антрацитовых глазах промелькнула странная горечь и тут же исчезла. — Я не хочу анализировать, что такое любовь. Не хочу препарировать то, что чувствую, мистер Поттер. Буду жить с этой иллюзией, пока… пока… — он зарылся носом в волосы своего юного божества и замолчал.

— Ну и дурак, — с обидой буркнул Гарри. Он обнял драгоценного друга и гладил взволнованно и нежно, будто желая руками передать то, что чувствовал, но не мог произнести вслух. — Ты сам превращаешь все в иллюзию! Не надо из меня какого-то Антиноя делать. Я обыкновенный. Вовсе не красивый и не слишком умный, — вздохнул он.

— Я тебя не идеализирую, если ты это хочешь сказать, — Северус коснулся губами его тонкой выступающей ключицы и судорожно вздохнул. — Надеюсь, что не идеализирую… Я тоже не подарок, мистер Поттер.

— Для меня — подарок, — возразил Гарри. — Самый лучший в жизни.

— Просто я первый. Мало ли каких еще даров преподнесут тебе добрые волхвы, Кит.

— Прекрати! — сердито сверкнул глазами Гарри. — Да что с тобой такое!

— Не знаю, мистер Поттер, — покаянным голосом сказал Северус. — Не слушайте меня, дорогой. Я со вчерашнего не в себе.

— Я не хочу ехать к тетке, — сменил тему Гарри. — Не хочу там ночевать, — хмуро прибавил он.

— Так зачем ехать? Ради банковской бумажки? Ты и здесь ее получишь.

— Я обещал… — с досадой сказал Гарри. — В субботу тетя с дядей уедут на викенд, поэтому…

— Давай я тебя отвезу.

— Ты же дежуришь! Не надо. Я вернусь завтра днем. Литтл Уингинг — это не Бостон, — Гарри попытался разгладить пальцем печальную морщинку между бровей дорогого друга.

Лежащий на столике мобильный внезапно разразился музыкальной трелью. Северус неохотно высвободился из крепких объятий юного божества.

— Миссис Уизли? Доброе у… Что? — нахмурился он. — Из-за чего?

С минуту он молчал, слушая собеседницу.

— Этого следовало ожидать, — наконец, сказал он. — В таком случае, возвращайтесь, Молли. У мистера Поттера недавно был голодный обморок, — сообщил он, покосившись на Гарри.

Юноша сердито подскочил на постели.

— Северус! — он шутливо куснул дорогого друга за бедро. Полы шелкового халата распахнулись. Вместо того, чтобы прикрыться, Северус раскинулся еще вальяжней и бесстыдней, согнув ногу в колене. Не выдержав искушения, Гарри пощекотал носом волосы внизу живота и провел приоткрытыми губами по слегка возбужденному члену драгоценного друга.

— Нет, дом на продажу еще не выставили… — сказал Северус, запуская руку в его шевелюру. — В Ричмонде есть варианты… Не знаю, Молли, вам удобно будет… ездить… ездить в Ричмонд?

Гарри медленно и со вкусом прошелся губами по стволу, и теперь вертел по кромке члена жадным мокрым язычком. Северус вздохнул, ноздри раввинского носа расширились и задрожали.

— На следующей неделе у меня… встреча… с риелтором, — он подался ближе к губам божества, елозящим по головке члена, выгнулся навстречу трепещущему языку и скользящим пальцам, мокрым от слюны. — Если мы будем переезжать… вы… вы… э-э… будете нам о… очень нужны. Я перезвоню, — быстро договорил Северус и выронил телефон из разжавшихся пальцев. — Мелкий ненасытный Кит, — прошептал он, любуясь юным тружеником.

Гарри внезапно оторвался от своего занятия. Глаза цвета олеандровых листьев блеснули лихорадочным возбуждением, щеки подозрительно заалели.

— Можно поцеловать тебя… там, где ты меня целовал? — спросил он.

— Ты еще спрашиваешь? — удивленно прошептал Северус, разглядывая его туманно-дымчатым взглядом из-под опущенных ресниц.

Гарри пристроился между его ног и с энтузиазмом принялся целовать бедра, замедляя движения губ и языка по мере продвижения к намеченной цели, будто раздумывая, стоит ли ввязываться в авантюру.

Северус втянул воздух сквозь зубы.

— О-о… — выдохнул он. — Пожалуйста…

Гарри вспомнил свои ощущения — мучительное ожидание прикосновения, доходящее до умопомрачения, и мысленно возликовал, предвкушая ответную изощренную месть. Пылая от воодушевления, он принялся за дело. Его губы мягко касались чувствительной кожи ягодиц, любопытный язык увлеченно лизал и изучал все, кроме того места, где его больше всего ждали.

Дорогой друг внезапно застонал так жалобно, что Гарри едва не рассмеялся. Его захлестнул восторг и возбуждение: мистер Контролер сдавал позиции. Не прекращая ласкать сжатыми в кольцо пальцами горячий вздыбленный член, он уменьшил радиус ласк, не дойдя до цели всего на полдюйма. Из горла Северуса вырвался еще один хриплый стон досады и неутоленного желания.

Наконец, как ныряльщик с трамплина, Гарри набрал воздуха в грудь и отважно лизнул пару раз опасное и втайне желанное колечко ануса. От волнения не разобравшись в ощущениях, юный смельчак не остановился на достигнутом и храбро вонзил жаркий любопытный язычок в центр.

Северус ахнул. Гарри почувствовал, как задрожали его бедра, напряженные, как тетива.

«Нежнее, чем во рту», — вспомнил он слова дорогого друга. Голова сладко закружилась. Северус был прав: ТАМ было так горячо и так нежно, что Гарри тихо застонал, пьянея от восторга. Собственный язык показался ему слишком грубым для этих прикосновений. Не в силах сдержать стон удовольствия, он осторожно и бережно тыкался мокрым язычком в горячее чувствительное отверстие.

Рука Северуса стиснула его ладонь, в которой томился забытый на фоне новых открытий член дорогого друга. Гарри не успел опомниться, как распаленная плоть под его пальцами затрепетала, из горла Северуса вырвался хрип, их сплетенные пальцы залило теплым и вязким. С сожалением оставив изучение новых окрыляющих горизонтов, Гарри слизал белые капли с живота драгоценного друга.

— Я так тебя люблю, — всхлипнул он, потрясенный новыми ощущениями. — Не смейся, но ТАМ… э-э… похоже на цветок! Как полевой вьюнок. Знаешь, у него лепестки такие нежные, пальцем потрогаешь, и уже помялись.

Северус затрясся от хохота.

— Вот кто у нас поэт, — тяжело дыша, сказал он. — Моя старая задница, как полевой вьюнок, о боги!

Гарри безотчетно терся членом о ногу возлюбленного друга.

— Не смейтесь, мистер Полевой Вьюнок. Вы были правы, туда даже страшно язык сунуть.

— Кит, не смеши, — простонал Северус. — Зато мне не страшно… мистер Маленький Ландыш. Иди сюда.

— Мы на работу не опоздаем? — пробормотал Гарри. Это была его последняя разумная мысль.

— Угу, — только и сказал Северус. Быстро, как гибкая пантера, он повернулся в постели, приподнял за поясницу юного специалиста по цветам и лег под него, пристроив разведенные бедра у себя на плечах.

Любитель Флоры покраснел, как полевой мак, и дернулся, пытаясь вырваться из постыдного плена. Попытка бегства не удалась — Северус подтянул его ближе и покрыл мелкими поцелуями внутреннюю сторону бедер.

— Это называется сесть человеку на голову, — Гарри поерзал в тисках бесстыдных объятий и блаженно затих, наслаждаясь лаской.

Через минуту он почти завывал от удовольствия. Дорогой друг, сжимая сильными пальцами его бедра, то приподнимал его, то опускал, позволяя члену проникать в теплую влажность рта, и время от времени буквально насаживал на горячий, скользкий от слюны язык. Мистер Ландыш оказался неимоверно жаден и глуп: основательно потрепанный за ночь, он желал большего, не удовлетворенный одним лишь языком. В какой-то момент, обнаружив, что Северус отдал ему инициативу, Гарри совершенно обезумел: он привстал на трясущихся коленях и теперь толкался членом в горло возлюбленного друга, не в силах остановиться.

Чувствуя, что его сейчас разорвет на тысячу маленьких безумных ошалевших Гарри, он неимоверным усилием воли заставил себя выскользнуть из сжимающей теплоты ласкающего рта и повалился на грудь дорогого друга, взрываясь изнутри благословенными толчками облегчения.

— Зачем вы сбежали, мистер Ландыш? — огорченно пробормотал Северус.

Гарри с трудом сполз с его груди. Ноги и руки тряслись, он загнанно дышал.

— Прости меня, — всхлипнул он. — Я тебя… Так нельзя делать… Я не хотел! — Он лег рядом и попытался стереть с груди друга следы собственного буйства.

— В смысле, «так нельзя»? — с недоумением спросил Северус.

— Это как унижение какое-то, — прошептал Гарри. — Я не хочу с тобой так делать… То есть, это было здорово, но…

— Кит, глупенький мой, где тут унижение? — удивился Северус. — Выбрось такие мысли из головы. Лишил удовольствия и меня, и себя.