— Так ты и ушел, — донеслась насмешливая реплика доктора Люпина.

Юноша вздохнул и вернулся к своим праведным трудам, размышляя, как ему мог присниться нелепый сон про дьявольского хирурга в черной маске.

* * *

Профессор Люпин и в самом деле был приятным человеком. Интеллигентный, мягкий и сердечный, он казался классическим образчиком добропорядочного английского доктора и сразу располагал к себе. Правда, пообщаться с ним Гарри не удалось — приближалось время утреннего обхода. Хагрид медведем ворочался на кушетке, но заснуть не мог.

— Профессор Люпин и вправду очень добрый, — сказал Гарри. — Наверное, он самый лучший кардиохирург.

Великан покачал головой.

— Добрый то он добрый, но если у меня что с сердцем случись, — не дай бог, кнешна, — я бы, кроме профессора Снейпа, никому себя не доверил, — проворчал он.

— Почему? — с интересом спросил Гарри.

— Снейп — бог, — спокойно ответил Хагрид. — Чудеса творит.

— Нельзя так говорить, — возмутился Гарри. — Это оскорбление для Бога. Наверное, вы неверующий, да? Знаете, как важно человеку, чтобы в его сердце жил Господь?

— Гарри, ты... это самое, дай поспать, — широко зевнул Хагрид. — В другой раз расскажешь, — он повернулся на своей кушетке, устраиваясь поудобней, и Гарри с опаской покосился на ее металлические ножки — не подломятся ли они под весом великана.

Он услышал какой-то шум, и, выглянув в коридор, увидел, что кого-то из малышей — Кэти или Майкла — повезли в операционную.

Размышляя над словами Хагрида, Гарри отправился убирать туалеты для персонала. Над дверью операционной загорелась красная лампа — операция началась.

Убирал он довольно долго и старательно. Единственное, что волновало юношу — ему хотелось ненадолго остаться одному и помолиться за больных малышей.

Наконец, он спрятался в кладовке, прислонил к стене швабру и, усевшись на какой-то деревянный ящик, поблагодарил Господа — за новую работу и все сегодняшние благословения. Пастор Дамблдор призывал молиться вслух, и Гарри, прикрыв глаза, тихо бормотал слова благодарности и просьбы об исцелении.

Внезапно дверь кладовки распахнулась.

— Чего расселся, — сердито сказала какая-то сестра, неодобрительно глядя на Гарри. — В оперблоке срань господня, а санитаров — днем с огнем, один дрыхнет, второй прохлаждается, — пробурчала она, роясь в какой-то коробке.

Гарри вскочил, как ошпаренный.

— Вы навлечете на себя проклятье, если будете такое говорить, — взволнованно сказал он.

— Я тебя сейчас сама так прокляну, что мало не покажется, — она сердито махнула на Гарри связкой капиллярных трубок. — Ишь, лентяй, а еще умничает.

Гарри вылетел в коридор. Навстречу ему, протирая ладонью сонные глаза, шел Хагрид.

— Ну что? Готов? — спросил он. — Считай, работа только начинается, — он махнул ручищей, приглашая Гарри следовать за ним.

Господь благословил работой необычайно щедро.

_____________________________________________________________________________________________________

http://img5.imageshack.us/img5/6836/53786414.jpg

Фанарт jozy. Санитар Поттер

______________________________________________________________________________________________________

* * *

—«Я пою Тебе хвалу, мой Бог, пою Тебе хвалу, мой Бог, ибо Ты велик, и славен, и могуч», — мощно и густо пел на сцене прославляющий хор.

Прославляли Господа стоя, и Гарри едва держался на ногах от усталости. Едва закончились песнопения и ежевечерняя молитва, Гарри рухнул на мягкое сиденье кинозала, в блаженстве откинувшись на спинку.

Проповедь пастора обличала грехи мужеложства. Гарри внутренне подобрался, но то ли от усталости, то ли от пережитых в клинике треволнений, слова проповедника доносились до него как сквозь туманную пелену, и не трогали так, как должно было.

— «Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют», — рокотал голос Дамблдора. — Грех ложиться с мужчиной как с женщиной, говорит нам Писание. И сегодня Господь карает тех, кто идет против воли Его святой, имеет уши, да не слышит, имеет глаза, да не видит. Вот, казалось бы, архиепископ Кентерберийский, все говорят — прибрал его Господь. Только не знаем, куда прибрал. Почему, спросите вы? Разве не в раю Его Преосвященство? А я вам отвечу — нет, дорогие мои братья и сестры, не в рай взял его Господь, — пастор Дамблдор сделал эффектную паузу.

Гарри очнулся от полудремы и стал слушать внимательнее.

— Его Преподобие потворствовал мужеложству, вот, позвольте зачитать, — Дамблдор сдвинул на нос очки: — «Человеческая сексуальная ориентация, будь то гетеросексуальная или гомосексуальная, является даром Бога и частью чудесного разнообразия творения», — пастор отбросил бумагу с видом крайнего негодования и отвращения. — Вспомним, кто, как не Доннован Уиллис, осмелился рукоположить гея в епископы? Проклята церковь, так извратившая Слово Божье, что толкует святые слова о дарах как им вздумается! Вот она, активная работа бесов, — сурово сказал пастор.

По залу пронесся вздох, осуждающий труд бесов.

— Не думайте, что дьявол дремлет. Наивысшая цель сатаны — разрушить Храм Духа Святого. Уничтожить Церковь — Невесту Христову, осквернить, отвратить от нее лик Христа. Дадим ли мы свою церковь на поругание сатане и бесам его? Позволим ли лукавому проникнуть в наши сердца и души, замутить их грехом прелюбодеяния, мужеложства и скотоложства? Нет, да не будет! — выкрикнул пастор и воздел руки к небу. — Встаньте, братья и сестры, склоните ваши головы. Вознесем молитву о чистоте «Источника Любви», воздвигнем защиту от всякого беса, искажающего Слово святое!

Гарри покорно встал и опустил глаза. По залу пошел гул — прихожане забормотали молитвы.

«Ориентация... любая... является даром Бога и частью чудесного разнообразия творения», — слова покойного архиепископа вызвали в душе юноши такую бурю, что он испугался. Не иначе, активность бесов действительно возросла.

— Господи, защити меня от всякого беса, — шептал Гарри. — Научи различать дела бесовские, Отец. Отврати мои мысли от греха мужеложства, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

* * *

9. Пентада Фалло

Гарри замочил тряпку в раствор хлорамина и, посмотрев на настенные электронные часы санкомнаты, приготовился ждать пять минут. Наручные часы носить запрещалось, впрочем, у Гарри их никогда и не было. Из-за приоткрытой в коридор двери донеслись чьи-то голоса. Узнав голос профессора Снейпа, он замер.

— И как он, справляется?

— Вполне. Хороший мальчик, вежливый, старательный. И где ты такого откопал? — Гарри узнал голос профессора Люпина. — Сегодня допустим на операцию.

— Не говори, что на мою, — быстро сказал кардиохирург.

— Ты разве против?

Гарри застыл, судорожно сжимая руки в резиновых перчатках. Разговор шел о нем.

— Он будет меня отвлекать, — в голосе профессора послышались нотки досады.

— Се-еверус? — с непередаваемой интонацией сказал вдруг доктор Люпин и вдруг расхохотался. — Северус!

Послышались затихающие шаги, и все смолкло — хирурги пошли дальше по коридору.

Гарри глянул на часы — он передержал тряпку в растворе. Странный разговор не шел у Гарри из головы. Ему было обидно — он бы никогда не стал кого-то отвлекать, тем более профессора Снейпа.

«Поздороваюсь и все. Даже разговаривать с ним не буду», — хмуро решил он.

Хагрида сегодня не было, и вместе с Гарри блок убирала молодая девушка. Ее звали Луна, и имя ей подходило как нельзя больше — на бледном лице неземным светом серебрились задумчивые глаза, ее движения были мягкими и неторопливыми, и вся она напоминала луну, неспешно выплывшую на звездное небо. Уже через полчаса эта неторопливость стала раздражать Гарри: он уже вымыл три помещения, а девушка все еще задумчиво елозила шваброй по коридору. Правда, когда они вдвоем убирали в операционной, — Луна должна была сегодня обучить Гарри тайнам мастерства санитара оперблока, — она проявила больше живости и дала молодому человеку множество полезных советов, но как только с самым главным было покончено, девушка увяла, словно ей было лень лишний раз шевельнуться.

— Спать хочу, — флегматично сообщила она.

— Ты разве дежурила? — спросил Гарри.

— Нет. Все равно спать хочу. С тех пор, как тут работаю, у меня одна мечта — лечь и забыться сном, — мечтательно сказала она, вяло двигая шваброй.

Гарри ничего не ответил. Он опять встал очень рано, но спать совершенно не хотелось. Юноша ощущал себя, как сжатая пружина: мысль о том, что он впервые будет присутствовать при операции, не давала ему покоя.

Покончив с уборкой, он прошел в палату интенсивной терапии — ему хотелось еще раз помолиться за маленького Тони. Ребенок спал, и Гарри замер у его кровати, обвешанной аппаратурой и всевозможной техникой, прислушиваясь к попискиванию мониторов и мерному шуму аппарата искусственной вентиляции легких.

— Господи, Отец небесный, ради Христа, благослови Тони, благослови операцию, чтобы все прошло хорошо, — горячо зашептал он, глядя, как вздрагивают маленькие голубоватые веки спящего ребенка. — Благослови доктора Снейпа и доктора Люпина... чтобы все у них получилось... Чтобы только Тони жил...

— Ему это не нужно, Гарри, — вдруг услышал он за спиной мягкий голос профессора Люпина. — Вот родители детей больше нуждаются в утешении, — сказал он, подходя к монитору и внимательно рассматривая показатели. — А Тони у нас считай что сирота.

— Я просил Бога, чтобы Он благословил операцию, — смущенно сказал Гарри.

— М-м... Вот оно что, — пробормотал профессор Люпин. — Я думал, вам есть чем заняться, — прибавил он.

Гарри тяжело вздохнул. Когда-то и он отрицал важность молитвы.