— Мой вкусный, маленький Кит... хороший...

Гарри почувствовал, как его член обволокла и сжала горячая влажность рта. Скользкий палец, круживший у входа, медленно и плавно проник внутрь и остановился. Гарри замер, открыв рот и часто дыша, прислушиваясь к ощущениям. По телу прокатилась тонкая сладкая дрожь.

К его разочарованию, губы дорогого друга покинули грешную плоть, их место заняли пальцы, плотно и нежно охватив член у основания.

— Расслабься, Кит. Это просто массаж.

Гарри попытался что-то сказать, но вместо слов у него вырвался стон удовольствия: палец внутри его тела шевельнулся, и от легчайшего прикосновения внизу живота разошлись горячие и щекочущие волны возбуждения, как круги от брошенного в воду камешка.

— Я потихоньку, не бойся, — Северус опять накрыл губами его член и заскользил по нему трепещущим языком.

— Еще, еще! Ау!

Это было последнее, что Гарри смог вразумительно сказать. Нежный палец искусного массажиста почти невесомо поглаживал что-то внутри него. Гарри показалось, он сходит с ума. Он закусил губу и едва не завыл: второе сердце существовало — маленькое, невероятно чувствительное и жадное к ласке.

Казалось, с каждым поглаживанием он поднимается по невидимой по лестнице, мучаясь томительным наслаждением на каждой ступеньке. Маленькое сердце росло, расширялось, посылая по телу судороги тончайшего удовольствия.

Окружающий мир исчез. Ничего не осталось, только два пылающих огня, распаляемых пальцем и ртом, внутри и снаружи, уносящих его вверх по лестнице, к самому краю фантастической бездны чистой эйфории.

Маленькое сердце внутри его тела трепетало и пульсировало.

Невозможно. Непереносимо. Мучительно приятно.

Второе сердце было ключом к вратам земного Рая.

— Да-а-а! — огласил дом хриплый восторженный крик вступающего в Эдем.

Сметенный бурей переживаний, он несся по лестнице вниз, взрываясь, растворяясь в бесконечности с каждым толчком изливающегося семени, — долго и сладко, как никогда прежде.

На мгновение Гарри показалось — он теряет сознание.

Как во сне, сквозь пелену блаженного оцепенения, он смотрел, как Северус пристроил его ногу на свое плечо, покрыл поцелуями от колена до лодыжки, и теперь ласкал себя рукой, тяжело дыша и глядя на Гарри расширившимися безумными глазами.

Гарри завороженно смотрел, как быстро скользит его ладонь по блестящему от смазки налитому стволу. Увы, долго наслаждаться зрелищем не довелось: массажист был на грани. Теплые густые струйки брызнули Гарри на живот, Северус отпустил его ногу и тяжело рухнул сверху, горячий, покрытый потом, с колотящимся сердцем.

— Гарри... родной мой, — выдохнул он.

Пьяный от восторга, Гарри обнял бесценного друга руками и ногами и застыл в тихом трансе чистого блаженства.

Перед ним проплыло воспоминание: Северус стоит рядом с ним на служении в «Электре».

«Из вас не выйдет харизмат, мистер Снейп. Я решил. Буду с вами в аду», — вспомнил он свои слова.

Северус наклоняется к нему, скользнув шелком волос по щеке:

«В раю, мистер Поттер. Гарантирую».

Невидимый хор пел торжествующую «Осанну».

Гарри умиротворенно вздохнул. Рай был здесь, на Земле.

— Большой Кит... Самый. Любимый. На свете, — пробормотал он, проваливаясь в сладкое забытье.

* * *

52. Устрицы, трюфели

Виктор Крам, подозрительно краснолицый и сердитый, вылетел из кабинета профессора Люпина, едва не сбив Гарри с ног. Юноша проводил медбрата удивленным взглядом и сунул голову в приоткрытую дверь.

— Можно? — осторожно спросил он.

Похоже, доктор Люпин был обуреваем приступом волчьей ярости. Впрочем, ярость была заметна лишь тем, кто хорошо знал профессора, и выражалась в быстрой нервной ходьбе по кабинету и поминутном дерганье себя за усы.

— Да, Гарри. Проходи, садись, — бросил он.

Гарри уселся на стул рядом со столом профессора, краем глаза поглядывая на мечущегося по кабинету хирурга.

Наконец, тот несколько успокоился, вернулся в свое кресло за столом и, сложив руки в замок, вперил в Гарри тревожный взгляд светло-серых глаз.

— Отказываешься от гранта, значит? — спросил он. — Уверен? Хорошо подумал?

— Да, сэр. А откуда вы знаете, что...

— Северус сказал, — доктор Люпин открыл ящик стола и вынул уже знакомую Гарри бумагу. Он положил ее перед собой и зачем-то припечатал ладонью. — Итак... Подписываем отказ? — хирург окинул юношу странным задумчивым взглядом.

— Да. Отказ, — Гарри протянул было руку к документу, но на нем властно лежала профессорская рука.

— Гарри, — мягко начал Люпин. — Вы вообще понимаете, в какое положение себя ставите? Северус хорошо рассуждает о свободе, когда дело касается его самого. Но при этом он без зазрения совести ставит вас в зависимость от себя. Вас это не смущает, Гарри?

Юноша молчал, потупившись.

— Не смущает, — ответил, наконец, он.

— Лично для меня это сродни проституции, — с неожиданным холодом сказал профессор. — Я бы на вашем месте выбрал Фултон, безо всяких колебаний. О какой самостоятельности, о какой независимости может идти речь, если Снейп широким жестом кладет на ваш счет двести тысяч фунтов?

Гарри испуганно воззрился на хирурга.

— Сколько? — переспросил он.

— Что, трудно посчитать? — буркнул Люпин. — Обучение в Лондонском Имперском Колледже стоит около тридцати пяти тысяч фунтов в год. Плюс предварительные курсы, если я правильно понял Со... Северуса. Извините, Гарри, но я действительно считаю это разновидностью проституции. Обучение в Фултоне даст вам независимость, а это немалого стоит.

На щеках Гарри проступили красные пятна. Глаза сердито блеснули.

— Вы знаете, сэр, я не собираюсь оправдываться, — после паузы сказал он. — Или рассказывать, какие у нас отношения с Северусом. Просто скажу, что я ему доверяю. А то, что я принял это предложение... Я принял его не для себя. Для детей, которым хочу помочь. И верю, что у меня это получится. Потому что я очень этого хочу. Селл-сейверу не стыдно, что он стоит девяносто восемь тысяч. Мне тоже не стыдно, сэр. Живой сейвер стоит этих денег. Я верю, что оправдаю каждый затраченный фунт. Сколько бы лет мне не потребовалось для обучения, и сколько бы сил не пришлось приложить. Вы не имеете права меня судить, если не видите полную картину, — Гарри слегка покраснел: это были не его слова. — А я ее вижу, сэр. Раньше я не думал, что можно увидеть свое будущее. Но теперь... У меня есть цель, и ваши разговоры о гордости, принципах и независимости... Это просто красивые слова, сэр. Я вам их напомню, когда закончу университет и вернусь ассистировать в Лондон Бридж.

Лицо Ремуса Люпина удивленно вытянулось. Если бы не пренеприятнейший разговор, Гарри бы рассмеялся.

— Вы взрослеете на глазах, Гарри, — задумчиво сказал профессор. — Ну что ж, остается надеяться, что в вас не перегорит этот запал. Кстати, сегодня у вас будет возможность доказать себе и другим, что вы не ошиблись в выборе специальности. У нас сегодня катастрофически мало людей. Флитвик на конгрессе, Нимфадора плохо себя чувствует, Крам... — он досадливо поморщился. — Постоите за Крама. В одиннадцать. Атрезия трехстворчатого клапана.

Гарри облился холодным потом.

— Я же не имею права, сэр! Я не...

— Вы не видали, что делает Виктор? — фыркнул Люпин. — Повисите на крючках, кровь на оперполе осушите... стол подотрете... Мелочи жизни. Северус не дал мне людей. Предложил задействовать вас, Гарри.

— Северус предложил? — оторопел Гарри. — Атрезия клапана, это Энди Брайт? — взволновался он. — О Господи, операция Фонтена?

— Вот, — удовлетворенно сказал Люпин. — Даже это знаете, а не обязаны ведь. Только так, дорогой мой, поменьше языком болтайте. Сами понимаете, нитки завязывать не входит в ваши должностные обязанности.

Колени юного санитара предательски задрожали.

— Еще и нитки? — ослабевшим голосом переспросил он.

— Будете паниковать, можете и не браться! Какая мне разница, у кого будут руки трястись, у Крама, который на радостях пьянствовал весь викэнд, или у вас, от страха! — рассердился Люпин. — Повторяю, это предложение Снейпа. Он в вас верит. А может, хочет ПРОВЕРИТЬ, — с прищуром сказал профессор.

Гарри нахмурился.

— Думаю... Я справлюсь, сэр. Постараюсь, — серьезно прибавил он.

— Вот и ладненько, — удовлетворенно сказал Люпин. — А теперь — подписывайте отказ от гранта.

Он протянул Гарри документ.

Не колеблясь, Гарри написал фразу об отказе и поставил в уголке скромный корявый росчерк: красивую размашистую подпись ему так и не удалось освоить.

— Можно мне пойти, порадовать Забини? — спросил он. — Это была его мечта, Фултон.

— Можно, только быстро. Но ТОЛЬКО Забини, а не кое-кого еще, — насмешливо сказал профессор.

* * *

К ужасу Гарри, Блейз выражал свой восторг так эмоционально, что едва не сломал ему ребро в экспрессивных объятьях и ухитрился бесцеремонно поцеловать в губы. Даже Крам меньше бился в радостных конвульсиях, получив грант, подумал Гарри. Красивые полные губы Блейза, которые так привлекали его раньше, вдруг показались ему неприятными. Он высвободился из удушающего захвата.

— Поттер, ты золото! Ты не знаешь, что для меня значат Штаты! — ликовал Забини. — Скажи, что я могу для тебя сделать? Отблагодарить как? Говори, не стесняйся!

Гарри поморщился.

— Да не за что меня благодарить. Если бы ты не стоял вторым в списке, я бы тебе ничем не смог помочь. Так что это... считай, счастливая случайность.

— До сих пор не верится, — Забини вытер вспотевший от избытка чувств лоб и покачал головой. — Ну надо же!

— Блейз, — вдруг сказал Гарри. — Может, ты знаешь... Что делают, чтобы руки не дрожали? Ну типа, от страха... На операции.

— От страха — не знаю. От усталости разве. Бета-блокаторы принимают, если многочасовая операция. А тебе-то что?