— Эй, прекрати, ты сдурел? — Забини потряс его за плечо.

— М-миннесота! — повторил Гарри, стуча зубами. Внезапно он с силой отшвырнул документы. Ни в чем не повинные листки разлетелись по коридору. — Забери себе, Блейз! Миннесота, Господи!

Он закрыл лицо руками и сидел, дрожа и всхлипывая.

— Что здесь происходит? — над ухом Гарри раздался голос трансплантолога, резкий, как щелчок кнута.

— Я не знаю, профессор Малфой, — подобострастно сказал Забини. — У Поттера истерика, сэр. Наверное, от радости крышу снесло.

— Не надо мне такой радости! Я не поеду в Фултон! — выкрикнул Гарри. — Блейз, не шучу, забирай себе эти бумажки, я напишу отказ!

Санитар проворно подобрал с пола рассыпавшиеся листки и спрятал за спину.

— А ну дайте сюда, — тоном, не терпящим возражений, сказал трансплантолог. Забини с тяжким вздохом положил документы в требовательно протянутую руку хирурга. — Мистер Поттер, пройдите в мой кабинет, — властным голосом прибавил Малфой.

Гарри покорно поплелся за господином трансплантологом: истерика отняла у него все душевные силы.

Не успел он оглянуться, как оказался в мягком шикарном кресле в кабинете светила трансплантологии, напичканный успокоительными, со стаканом минеральной воды в руках. Минут пять, краснея и заикаясь, он пересказывал случившееся.

В породистом лице Малфоя промелькнуло нечто, весьма напоминающее презрение. Впрочем, в этот момент санитар Поттер был с ним внутренне согласен: он — идиот, каких мало.

— Половина спонсоров Фонда находится в Штатах, по крайней мере тех, кто участвует в образовательных программах. Разве Люпин не давал вам проспект? — поджал губы Малфой, выслушав излияния молодого человека.

— Давал, но... — Гарри окончательно смешался. Он вспомнил, что красочный проспект Фонда «Сердце» у него выцыганил маленький Макс, обнаруживший на развороте фотографию «Сева». Санитар Поттер так и не успел изучить содержание. — Я его потерял.

— Досадно, ну что ж... Вы успокоились, Гарри? — почти ласково спросил трансплантолог. — Подписывайте, — безапелляционным тоном прибавил он и положил перед носом молодого человека слегка примятые бумаги, припечатав их сверху черным «Паркером».

Гарри захлопал глазами.

— Я же вам объяснил, сэр, я не буду подписывать! Произошло недоразумение!

Люциус Малфой задумчиво посмотрел на юношу сквозь прищуренные ресницы, вздохнул и уселся напротив, картинно раскинувшись в кресле и закинув ногу на ногу. Сейчас господин Малфой, облаченный в униформу цвета беж, не походил на небожителя, может, просто потому, что с самого утра мир вокруг Гарри потерял краски и казался безрадостным.

— Как вы думаете, молодой человек, — осведомился трансплантолог, сверля юношу проницательным взглядом. — Почему Северус подписал эти документы?

Гарри потер разнывшийся висок.

— Он думал, что я хочу поехать в этот колледж.

На холеном лице блондина изобразилась откровенная насмешка.

— Гарри, позвольте вас спросить, как долго вы знакомы? Месяц? Полтора? Я знаю Северуса со времен ординатуры. Лет эдак пятнадцать, — иронично сказал он, склонив голову набок и рассматривая румянец, вспыхнувший на щеках своего визави. — Так вот, смею вас уверить, что чужие желания его волнуют меньше всего. Северус всегда поступает ТОЛЬКО так, как хочет сам.

Гарри проглотил комок в горле. Слова Малфоя звучали весьма правдоподобно.

— Поэтому есть единственное объяснение, почему Северус подписал грант: он САМ этого хотел. Понимаю, тяжело признать факт, что любимый человек предпочитает ни к чему не привязываться и ни за кого не цепляться. Он уже кормил вас рассказами о свободе?

Гарри нервно вертел в руках пустой стакан.

— Понятно, — удовлетворенно хмыкнул Малфой. — Гарри, вы меня простите, но я искренне желаю вам добра. Давайте экстраполируем вашу ситуацию в будущее. Вы отказываетесь ехать в Фултон и остаетесь при клинике мыть полы. Вы, необразованный и скудоумный, прискучите своему любовнику уже через... Судя по всему, уже наскучили, раз он не возражает против вашего отъезда. Вы сможете работать рядом с ним, зная, что ваше место занято другим, умным, блестящим, преуспевающим... неважно, кем, во всяком случае, не поломойкой?

Лицо Гарри заалело, как утренняя заря.

— Не говорите так! — его голос задрожал от негодования. — Это неправда! Всё совсем не так!

— Ах, милый мой, — снисходительно сказал трансплантолог. — Вы слишком молоды и наивны. Если вы будете мыслить категориями старинных романов, жизнь переломает вам ноги и выбросит на обочину. Вы вспомните мои слова, но будет поздно что-либо исправить. Поезжайте в колледж. Вернитесь оттуда тем, кто действительно достоин Северуса Снейпа.

— Пять лет! — с отчаянием выкрикнул Гарри. — С обычной ординатурой — восемь! А со специализированной...

— Я повторяю вам, мистер Поттер, лучше потерять восемь лет, чем всю жизнь мыть полы! Вы же не в тюрьму садитесь, право слово! Провести восемь лет в компании интересных молодых людей, найти себе массу увлечений, открыть в себе специалиста... Спросите любого, это лучшие годы, студенчество! Да не расстраивайтесь вы так, Гарри. Погодите, я угощу вас чашкой чая.

Он вскочил с кресла с легкостью эльфа и направился в смежную комнату. Гарри проводил его тоскливым взглядом и отодвинул лежащие на столе документы. Очевидно, движение было слишком резким. Бумаги коснулись компьютерной мышки, и стоящий на столе монитор вышел из энергосберегающего режима.

Гарри скользнул равнодушным взглядом по вспыхнувшему экрану: трансплантологи имели точно такую же базу данных пациентов, как и кардиохирурги. Все операции протоколировались в виде снимков, видеоклипов и включали в себя полную информацию о пациентах.

«Том Марволо Риддл, — прочел он. — Диагноз: дилатационная кардиомиопатия, терминальная стадия». Далее следовали столбцы цифр.

Внимание молодого человека привлекло другое: в верхнем углу экрана светился зеленый квадрат. В подобное «окошко» Люпин вносил внутренние коды плановых операций. В зеленом квадрате жирным шрифтом чернели цифры «31.12». Пробежав взглядом по экрану, Гарри обнаружил дату предстоящей операции: тридцать первое июля.

«Мой день рождения», — некстати вспомнил он.

Он испуганно отодвинулся от стола, моля всех святых, чтобы монитор погас прежде, чем Малфой вернется с чаем.

Трансплантолог явился достаточно быстро. К счастью, он уселся на прежнее место, откуда экран был не виден.

— Вы еще не надумали подписывать? — осведомился господин Малфой и протянул Гарри чашку. — Поверьте мне, у вас нет вариантов. Если бы вы были моим сыном, я бы посоветовал то же самое.

— Я вам верю, — безрадостно сказал Гарри. Он чувствовал, что собеседник не кривил душой. И все же юношу точил червячок сомнения: неясно, по какой причине Малфой вдруг начал ему симпатизировать.

Чаю не хотелось, но Гарри не спеша отпил пару глотков, выжидая, пока монитор вернется в энергосберегающий режим.

— Есть категория людей, априори не способных любить, — промурлыкал Малфой, разглядывая Гарри, как жука на булавке. — Не знаю, известно ли вам, что Северус вырос в крайне неблагополучной семье. Его отец был пьянчугой и мразью. Он напивался, избивал жену и сына, пока, наконец, забил жену до смерти, и несчастная умерла от внутреннего кровотечения, не доехав до больницы. Подлеца посадили, но он умудрился попасть под амнистию и вскорости вернулся, оттачивать кулачное мастерство на сыночке...

Чашка в руках Гарри тонко задрожала на блюдце.

— Я не знал, — прошептал он.

— Вот-вот. Вы вообще не знаете, с кем связались. Северус тоже умеет быть жестоким... когда захочет, — сладким, как патока, голосом, произнес Малфой.

— Он не жестокий, — взволнованно сказал Гарри. — Он очень добрый, сэр.

Трансплантолог насмешливо фыркнул.

— Добрый Северус решил от вас избавиться. Вы настолько наивны, что...

Он не договорил. Дверь кабинета распахнулась без стука. В комнату широким шагом вошел анестезиолог Вебер.

— О-о, у нас гости, — сказал он, мазнул равнодушным взглядом по лицу Гарри и тут же повернулся к хозяину кабинета.

«У нас?» — мысленно удивился Гарри. Впрочем, долго удивляться не довелось.

— Мистер Поттер, не буду вас задерживать, — любезно сказал господин Малфой.

Гарри вскочил и поспешно собрал документы со стола.

— Спасибо, сэр. Я...

— Да. Вы. Подумаете и всё подпишете, — с нажимом сказал трансплантолог. Он встал, уступая кресло Веберу, и собственническим жестом потрепал прекрасного Париса по плечу.

— Будем надеяться, я вас убедил. Вернетесь повзрослевший, поумневший, возмужавший, — напоследок сказал Малфой, провожая санитара к двери. — Северус за вами ползать будет. Всего доброго, Гарри.

— До свиданья, сэр, — грустно сказал Гарри, как никогда ощущая себя глупым, невзрачным и никому не нужным.

* * *

Дверь в палату интенсивной терапии была приоткрыта. Гарри различил гул голосов, еще не войдя внутрь.

«Умер, — со страхом подумал он. — Или консилиум».

К его удивлению, пастор Дамблдор не только не умер, но был жив настолько, что принимал гостей. Палата была запружена журналистами в небрежно накинутых халатах. То и дело щелкали яркие вспышки камер.

Гарри остановился в дверях, не веря своим глазам.

Альбус Дамблдор восседал на функциональной электрической кровати, аки Моисей на горе. Его лицо лучилось улыбкой, щеки разрумянились, как у рождественского Санты. К пасторскому ложу прильнула маленькая женщина в розовом платье, символически прикрытом халатом. Госпожа Долорес Амбридж и пастор Альбус позировали фотографам и журналистам, как молодые голубки.

— В кадре капельница, — сказал кто-то.

— Убрать, — распорядилась Амбридж.

Гарри бросил взгляд на ее ноги: бахил не было и в помине. Впрочем, бахилы бы наверняка порвались острыми шпильками, отстраненно подумал санитар Поттер.