Она задумчиво покачала головой.

– Может быть. Все-таки… Короче, расскажи мне все. Все-все-все.

И, пока она одевалась, выбирая вещи из кучи, занимавшей угол ее комнаты и пребывавшей в перманентном обороте, я рассказала ей, как прошла моя ночь. Она перебивала меня каждые пятнадцать секунд, как умеет только лучшая подруга, выспрашивая все: как посмотрел, как сказал, как крепко обнял.

Я не упустила ни одной детали, не умолчала ни о звонке Максима, ни о «люблю» Флориана, ни о своем безмерном смятении. Я хотела, чтобы Катрин знала все, но зачем – трудно сказать. Неужели я надеялась, что она даст указания, что мне делать? Это она-то, моя чересчур эмоциональная подруга, которая решила одна родить ребенка?

– Короче, что будем делать? – спросила она, когда я закончила выкладывать душу перед нею.

Было уже, наверно, около семи – я говорила очень долго. Ее «мы» тронуло меня: Катрин считала мои проблемы своими – и наоборот. Я улыбнулась ей.

– Не знаю… Никакого понятия.

Катрин задумалась, и, кажется, у нее появилась идея.

– Пойдем разбудим Нико, – объявила она.

Мы прошли через коридор на цыпочках, чтобы не потревожить Ноя, который каким-то чудом еще спал. Я хотела постучаться в дверь Никола, но Катрин опередила меня и без церемоний распахнула ее настежь.

– Слушай, – прошептала я, – имей уважение к его интимному пространству!

Катрин посмотрела на меня, то ли удивившись, то ли развеселившись, как будто я ляпнула несусветную чушь, и пошла будить своего кузена со всей деликатностью, на какую была способна, – то есть минимальной.

– Что? Что? ЧТО? УЙДИ! – промычал Никола и спрятал голову под три подушки. – Спа-а-аать! – донеся его голос, приглушенный слоями пуха.

– Просыпайся! – повторила Катрин и изо всех сил дернула на себя подушки. Она покосилась на ночной столик, но я предусмотрительно убрала подальше стоявший там стакан с водой.

– Подруга! – крикнул Никола. – Серьезно! – Он вынырнул между подушками и одеялом, взъерошенный и помятый, похожий на только что вылупившегося птенца. – Какого черта?

– Флориан приходил к Жен вчера вечером. Он хочет, чтобы она вернулась. Не трахались, но потискались, – изящно подытожила мои страдания Катрин.

– Ох, ох, ох, – простонал Никола и с трудом сел. – Что?

– Флориан приходил к Жен вчера вечером, – повторила Катрин. – Не трахались, но…

– Да, да, я понял! Но… Жен? Что…

– Не теряй зря время, – сказала я, – у меня тоже нет ответов. Почему, ты думаешь, я приперлась сюда в шесть утра? Когда у меня нет ответов, я всегда надеюсь, что они найдутся для меня у вас.

– Да уж, странная мысль, – вздохнул Никола.

– Я знаю, но… help!

Никола энергично потер лицо и голову, поискал что-то на ночном столике. Я протянула ему стакан с водой, который переставила на комод.

– Признает теперь кто-нибудь мое безошибочное чутье? – не выдержав, крикнула Катрин.

– В который раз она тебе об этом говорит? – спросил меня Никола.

– О, я уж и не считаю… Да ладно.

– Да ладно, – согласился Никола. – Короче, что произошло?

Пока он натягивал спортивные штаны и футболку, я вкратце изложила ему события, не упустив деталей, казавшихся мне существенными для полного понимания ситуации и моего состояния.

– Так, – сказал Никола. – Ты думаешь… думаешь, он будет тебя преследовать?

– Это же Флориан, – ответила я. – Он будет ждать.

– Чего ждать?

– Чего-чего: когда я вернусь!

– Но ты же не вернешься к нему? – встревоженно воскликнула Катрин.

– Ну уж!.. – фыркнула я.

У нее это вырвалось так непосредственно, что отвечать было даже неловко, и я вдруг поняла, что для меня не стоит вопрос, вернусь я к Флориану или нет, – вопрос лишь в том, как. Катрин немного смутилась – в той мере, в какой могла смутиться Катрин, – и опустила глаза.

– А Максим? – спросил Никола.

При упоминании Максима я сползла к изножью кровати. Мысль о Максиме, само его имя, тот факт, что он где-то существовал, были мне невыносимы. Тому была тысяча причин, но главное – он мешал мне сосредоточиться на другом аспекте проблемы: что делать с Флорианом? Я простонала что-то в одеяло Никола, потом подняла голову и повернулась к ним.

– Разве это так важно? – спросила я. – Я хочу сказать… я ведь даже не знаю, встречаюсь ли с ним. Я встречаюсь с ним?

– Ох, нет! – вздохнул Никола, которого давно достала эта бесплодная дискуссия.

– Прекрати! – прикрикнула я на него.

– А как ты себя чувствуешь? – спросила Катрин.

– Я себя чувствую так, будто крутила за его спиной… – Я посмотрела на Никола. – Это ведь значит, что мы встречаемся, да?

– Ладно, – решительно сказал Никола. – Если мы снова будем обсуждать это в тысячу первый раз, мне понадобится ведро кофе. Пошли в кухню.

Мы безропотно последовали за ним в кухню, где они с Катрин принялись готовить завтрак. Я, вдруг поняв, что проголодалась, смотрела на них, жуя черствый бейгл и жалуясь на свою горькую судьбу. На наш шум выбежал из своей комнаты Ной. Он был в пижамных штанишках, светлые волосы торчали несуразными очаровательными перышками. Он посмотрел на нас, словно не веря своим глазам.

– Как это все встали раньше меня? – спросил он. В его голосе звучало почти разочарование: самым большим его удовольствием в выходные было будить отца и тетю.

– Мы проголодались, – объяснил Никола, что, похоже, устроило Ноя. Он повернулся и побежал в свою комнату, крича: «Я хочу чашку йогурта!»

Никола занялся приготовлением смеси из кофейного йогурта, шоколадной крошки, бананов и сладкой гранолы – эквивалент крема «Бадвиг» для детей.

– Знаешь, что действительно тревожно? – сказал он, перемешивая густую массу. – Катрин-то была права. Ее чутье сработало.

– У меня безошибочное чутье, – повторила Катрин.

– С ума сойти, – продолжал Никола. – Умереть не встать. Что с нами будет, если уже можно доверять чутью Катрин?

Я оставила их дружески тузить друг друга в кухне и понесла Ною йогурт. Он был уже в гостиной и старательно воспроизводил абордаж двух огромных кораблей из лего (один из них был космический, но разве такие технические мелочи могут остановить восьмилетнего мальчишку?). Я села на диван, такой привычный и даже некогда любимый, и Ной уселся рядом.

– Что ты скажешь о Флориане?

– Флориан?

– Ты же знаешь, он мой любимый.

– Разве не Максим твой любимый?

Он говорил с полным ртом йогурта – разговор, похоже, его нисколько не интересовал, оно и понятно: что такое любовные горести тридцатилетней тетки по сравнению с яростным абордажем «Черной жемчужины» и «Черной звезды»? Ровным счетом ничего.

– Максим классный, – заявил Ной, поставив на стол опустевшую чашку. – Он знает все приемы, чтобы убивать боссов в «Зельде».

– Да, а Флориан? – повторила я.

Ной пожал плечами.

– Максим показал мне, как играть музыку на бокалах для вина.

Я так и увидела их: оба сидят на полу перед низким столиком в гостиной и водят пальцами по краям более или менее пустых бокалов, извлекая легкие, мелодичные ноты. Флориан никогда не пытался подружиться с Ноем – он был для него, как мне всегда казалось, чем-то вроде домашней зверушки.

– Да, и еще, – сказал Ной. – Максим играет на гитаре.

И я снова не стала упоминать мастерство Флориана в игре на клавесине.

Никола и Катрин вышли к нам с большим подносом в запахах кофе и поджаренного хлеба.

– Ты, кажется, выспрашиваешь мнение Ноя? – несколько обескураженно спросил Никола.

– Нет!.. может быть… немножко?

Он закатил глаза и покачал головой со снисходительным видом. Катрин протянула мне чашку кофе.

– Ты спала? – спросила она.

– Ни секунды.

– Не хочешь прилечь, поспать?

– Невозможно.

Мне вспомнился Флориан, его вчерашний гнев, непривычная запальчивость, с которой он крикнул: «Я! Вот такой я, ясно?», и на меня нахлынула любовь к этому цельному и ранимому человеку. Тот факт, что он никому не показывал свою ранимость, но обнаружил ее передо мной, трогал меня и умилял – мы знали друг о друге то, чего никто больше не знал, разве это не священные узы, которые надо лелеять и укреплять? Я откинулась на диван.

– Я запу-у-уу-талась… как же я так запуталась!

– Потому что этот парень разбил тебе сердце? – предположил Никола. – Жен, не стал бы я тебе этого говорить, но я буду жестоко разочарован, если ты упадешь в его объятия, стоит ему только щелкнуть пальцами…

– Очень мило, Нико, но, знаешь, не гордость и не щепетильность меня остановили. Мне очень хотелось тра… – я покосилась на Ноя, который двигал человечка лего, то ли пирата, то ли скелета, рыча «рр-рррр… р-рррр…», – поиграть с ним, – поправилась я.

– Думаю, это была бы опасная игра, – сказал Никола, подражая моему многозначительному тону.

– Да, но я только этого и ждала! Все эти месяцы я только этого и жду! Это как… – Я закрыла лицо руками. – У меня в голове каша… – простонала я и посмотрела на них с выражением отчаяния, как бы говоря: «Вы не могли бы подумать за меня, пожалуйста?»

Катрин засучила рукава и громко выдохнула.

– О’кей, – сказала она, – допустим, не было бы Максима. Что тогда?

– Ну… конечно, было бы не так сложно…

– Значит, ты выбираешь. Между двумя.

– Нет! Я…

Я задумалась. Выбирала ли я между двумя? Флориан так много для меня значил. Он был моей любовью, моим спутником, моими воспоминаниями. Он был и самой глубокой раной моей жизни. А думая о Максиме, я видела только его улыбку на солнце.

– Все не так просто, – добавила я.

– Все-таки, – продолжала Катрин, обращаясь к Никола, – надо понимать, красавчик Макс набрал достаточно много очков в рекордно короткий срок, чтобы принять его в расчет, верно?

– Он чертовски славный парень, Жен, – сказал Никола. – И потом, не надо себя обманывать, мы все знаем, что он влюблен в тебя, короче…