— В ту, последнюю неделю, он к тебе прикасался?

Саша отвлеклась от своих воспоминаний и сконцентрировала своё внимание на Денисе. Поза его расслабленная. Взгляд: чистый, спокойный. А голос тихий и деловой. Как ему удаётся всегда держать себя в таких стальных тисках? Ей бы его самообладание в вечное пользование.

— Нет.

— Что ещё можешь сказать?

— Клюев повёрнут на чистоте и порядке. Перед каждой «игрой», он заставлял девушек тщательно принимать душ. Естественно, под его пристальным присмотром и комментариями.

— У тебя только клеймо и один длинный шрам на спине?

— Нет. Есть ещё один большой шрам.

— Где?

Саша покраснела и отвернулась. Денис медленно поднялся со своего места и, подойдя к креслу, в котором она сидела, присел на корточки.

— Этот шрам больше, чем на спине?

— Нет.

— Ты можешь показать мне их: клеймо и второй шрам? — продолжил спокойно допытываться Денис.

— Нет! — испуганно взвизгнула она.

— Почему? Стесняешься?

Саша утвердительно кивнула, но взгляд не подняла.

— А если я очень хорошо попрошу? — вкрадчиво поинтересовался он.

— Нет.

Денис вздохнул. Взял её руки в свои.

— Что-то ещё можешь сказать?

— Всех девушек похитили в течение одной недели… Место, где нас держали, явно заранее было подготовлено… Не знаю, что ещё.

— Хорошо. Для первого раза очень даже хорошо. Ты молодец, Маленькая.

Саша подняла свой робкий, наполненный болью и затаенной надежды взгляд на Дениса. Он улыбнулся. Его ласково-одобрительной улыбке захотелось улыбнуться в ответ.

Керий меж тем удобнее уселся на полу, так и не разрывая их зрительного контакта, и сказал:

— Знаешь, мелким я был вообще не выносимым. Наверное, ещё немного и мать с отцом открестились бы от меня совсем. Или отвезли бы обратно в роддом, откуда когда-то забрали, — усмехнулся он своим словам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Саша натянуто улыбнулась. В его слова верилось с трудом.

— Не верю, — отрицательно качая головой, возразила она.

— Зря, очень даже зря. Мама рассказывала, что я с самого рождения был неспокойным ребёнком. Мне вечно нужно было куда-то забраться, что-то сломать и с кем-то поругаться. Эдакий чертёнок. Отец думал, что какая-нибудь спортивная секция меня усмирит и научит жизни, но не тут-то было. Научившись драться и защищаться, я стал ещё больше вляпываться в сомнительные истории. Как не дошло до наркоты, самому интересно. Но здесь был один нюанс: я, ни спиртное, ни сигареты, ни тем более, всякую дурь — не признавал. Оттянуться и так всегда можно было на полную катушку, чем я и занимался. В школе на родительских собраниях учителя всегда говорили, что из меня не получится нормального человека. Мать в истерику, отец за ремень, а я в окно. Благо жили на первом этаже… К чему я это все говорю? Мне было пятнадцать лет. Девятый класс мне давался трудно и скучно. Я вообще наотрез отказывался сдавать экзамены. На фиг эта учеба вообще нужна, когда на улице тепло, речка, пацаны и драки? Вот я и забил на всё, — Денис горько усмехнулся, и Саша кожей почувствовала его боль.

Его рассказ отвлекал от собственных болезненных воспоминаний, и она ему безмерно была благодарна за предоставленную возможность так быстро отвлечься от своего прошлого на что-то другое. Особенно на рассказ о жизни Дениса, но видеть в его глазах боль и вину… Это, оказывается, тоже может причинить боль.

— Отец работал водителем на хлебозаводе. Чтобы семья ни в чём не нуждалась, работал практически без выходных. Я был так поглощен собой и гульками, что даже не заметил, как отец стал сдавать физически. Не замечал и встревоженного взгляда матери… Отец умер от инфаркта, на работе, за рулем. Но, несмотря ни на что, остановить машину успел. И всё. Больше нет отца. Мама дозвонилась мне только вечером. Я сначала вообще не хотел отвечать, думал, опять начнет нотации читать. А она: «У папы случился инфаркт. Приезжай, пожалуйста, домой, надо готовиться к похоронам». Знаешь, каким бы я не был раздолбаем, но отца я всегда любил и восхищался им. Он отдавал всего себя семье и работе. Никогда не жаловался. Никогда не кричал. Так, повысит голос в воспитательных целях. Всегда собран, благоразумен и с доброй улыбкой на лице. А как он смотрел на мать… Его не стало, а я даже не смог попросить прощение за все обиды и неповиновение. Но как ни странно, но ума произошедшее горе мне не дало. Каким был раздолбаем таким и остался. Прошла неделя после похорон отца, и я сбежал от угнетающей обстановки в доме. Экзамены я, кстати, сдал только благодаря учителям. Они надеялись, что после девятого класса я пойду в какое-нибудь ПТУ или какой-нибудь техникум… Неделю я где-то шлялся, даже пару раз напился. И в один из вечеров мы с пацанами решили пойти на «дело». Градус в крови придавал мужества и дерзости, которых во мне было и так хоть отбавляй. Забрели мы в частный сектор, присмотрели себе дом побогаче, и полезли через забор. Туда путь прошел на «ура», забрели в сад, потрясли яблоню, естественно, она нам ничего не дала. Яблоки зеленые, мелкие, ну мы и залезли на ветки, и давай хомячить. Вкусно было неимоверно. Мы когда уже лезли обратно через забор, я штаниной зацепился и повис головой вниз. Забор со штыками, пацанам ничего, а я застрял. Эти типа друзья поржали с меня и свалили. А я вешу вниз головой и чувствую, как что-то тёплое стекает от локтя вниз по руке. Потом уже пришла адская боль и понимание ситуации: когда сорвался вниз головой с забора — порезал руку. Недолго думая, дёрнулся и полетел на землю, заработал ещё и перелом руки. Как домой доковылял, точно не помню. Помню только глаза матери полные обреченности и боли. Мама не проронила ни слова, молча, обработала раны, отправила в душ. Помогла переодеться и, вызвав такси, повезла в больницу. В тот вечер я в полной мере осознал, какое я ничтожество и какая у меня замечательная мать. А ночью из-за боли в сломанной правой руке и от швов на левой руке, молча глотая свою боль, слушал тихое рыдание мамы за стенкой. Вот так вот я повзрослел.

Денис замолчал. Взгляд его полностью был поглощен Сашей и её реакцией на рассказ. Жалости в её взгляде не было, только сожаление и грусть.

— Шрам, как вечное напоминание о моей глупости остался со мной навсегда, — дополнил он свой рассказ.

Денис привстал и, согнув руку, так чтобы была видна широкая и неровная линия шрама: от локтя и практически до запястья. До этого момента Саша никогда не замечала этой линий и, увидев, не сдержалась, невесомо и нежно провела пальчиками по явно глубокому порезу.

— Сначала хотел набить тату. Скрыть, так сказать, свой позор, но не стал. Память не сотрешь. Её можно приглушить, задвинуть подальше в сознании, но не стереть. Вот и я решил не прятать то, отчего не избавиться.

— Шрамы, как и морщины — украшения мужчины, — ласково улыбаясь, промолвила Саша.

— Может быть. Если эти шрамы получены не по глупости. Мне тогда повезло, что хозяев дома не было. А то в «обезьянник» точно бы попал.

— Ну, всё же хорошо закончилось. Ты поумнел, с мамой помирился.

— Я б не сказал, что сильно поумнел. Туплю и делаю ошибки регулярно, аж самому перед собой стыдно, но я такой, какой есть и уже не изменюсь.

— Ты слишком самокритичен к себе. Все делают ошибки. Я тоже раньше часто думала: вот если бы тогда не пошла на занятия танцами; вот если бы вызвала такси, а не пошла пешком. Но уже ничего не изменить. А принять произошедшее тогда со мной, только ты мне помог. И при мне ты не совершал ошибок. Так что, не наговаривай на себя.

— Нет, Маленькая, ты просто плохо наблюдала за мной, — с кривой улыбкой, не согласился Денис, и невольно остановил свой взгляд на её губах.

Вот даже в этот конкретный момент, прилагая титанические усилия, он сдерживал себя от ошибки. Прикрыл на мгновение глаза, сделал глубокий вдох и, подарив Саше ласковую улыбку, поднялся на ноги во весь рост.

— Мне так не кажется, — тихо возразила она.

— Я бы чего-то погрыз, например, горячий бутерброд с новой порцией горячего и ароматного чая. Ты в доле?

— Нет. Только чай, пожалуйста.

— Хорошо. Я в кухню, а ты выбери, что будем смотреть.

Саша проводила его удивлённым взглядом и, взяв ноутбук, принялась листать список предлагаемых кинокартин. Сегодняшний вечер откровений ей явно пришелся по душе. Стало как-то легче, потому что не она одна поделилась своей болью, своими воспоминаниями. Да, у них с Денисом разные истории и совсем разные жизненные ситуации, но этот вечер сделал их ещё немного ближе.

Захотелось посмотреть что-то мелодраматическое, но мучить очередным женским фильмом Дениса не хотелось. Мысленно упомянула своего телохранителя и зависла. Интересно у него ещё есть шрамы? Как она могла раньше не заметить у него такой длинный и чёткий шрам? И его мама, наверное, сейчас очень переживает за своего единственного сына. А она, Саша, хочет его втянуть в ещё более опасную ситуацию, нежели сейчас. Может быть, отказаться от своей затеи? Но, если отказаться, тогда, сколько им еще придётся прятаться? Сколько ещё бояться и оглядываться?

Нет. Она не отступит. А когда всё закончится, обязательно преподнесёт его маме какой-нибудь подарок. Значимый и нужный. Как она будет благодарить Дениса, даже думать не хотела. Перед ним она уже сейчас в неоплатном долгу.

— О чём задумалась, Маленькая? — ставя на журнальный столик деревянный поднос, поинтересовался Денис.

Саша внимательно следила за его действиями, приняла свою чашку чая и пожав плечами, ответила:

— Как-то фильм не хочется. Может, мультфильм какой-нибудь посмотрим?

— Можно. Какой хочешь?

— «Семейка Крудс»?

Денис кивнул в знак согласия. С комфортом устроился на диване и приступил к своему нехитрому второму ужину. Саша, включив выбранный мультфильм, перебралась к нему на диван и как-то умиротворенно выдохнула.