Одежду она подобрала очень тщательно: мини-юбку из черной замши и индейские золотые украшения, купленные в свое время Гидеоном; она надеялась, что эти вещицы напомнят ему о многих чудесно прожитых вместе годах. Впервые со дня развода Дендре увидела взгляд и улыбку Гидеона, в которых были любовь и плотское желание.

– Для наивной девочки из Бруклина ты проделала большой путь. Выглядишь потрясающе элегантно! По-прежнему женщина без модных ярлыков, по-прежнему женщина, способная удивлять меня, – поддразнил он.

– Тогда почему с тобой я всегда чувствую себя бруклинкой, которая вышла замуж за Гидеона Пейленберга?

Это такое приятное чувство, Гидеон, что напоминать об этом нет необходимости, – мягко отозвалась она.

– Я скучал по тебе с того дня, как ты ушла. Мне тысячу раз хотелось сказать тебе об этом.

И он направился к ней.

Гидеон любил ее. Она всегда это знала, знал и он. Сердце Дендре наполнилось радостью. Он обнял ее и поцеловал в губы. Без вожделения, но с любовью, нежностью. Гидеон подержал Дендре в объятиях, глядя в глаза, потом отступил назад и сказал:

– Я не представлял, как сильно люблю тебя.

– Представлял, только не хотел признаваться в этом себе. Прошу тебя, Гидеон, давай не будем говорить о прошлом. Сегодня я хочу сказать тебе то, что ты должен узнать от меня, а не от других. Давай поговорим за обедом, в людном месте, где я смогу сохранять присутствие духа.

Гидеону стало не по себе от страха. Этого чувства он никогда не испытывал. Он понял, что любит Дендре, и боязнь потерять ее навсегда поразила его, будто удар. Он вышел следом за ней из номера, из отеля, ошеломленный мощью собственного чувства. Больше ждать он не мог. Когда швейцар распахнул дверцу такси, Гидеон отвел Дендре в сторону.

– Я люблю тебя больше всех женщин на свете. Ты мой мир – и я не могу жить без тебя. Давай начнем все заново. Прошу тебя, выходи снова за меня замуж. Какой-то угол моей жизни опустел, когда ты ушла, а у Эдер нет ни любви, ни желания заполнять его.

– Можно, я отвечу после обеда? – спросила Дендре, сердце ее колотилось, на глаза навернулись слезы радости.

Швейцар и таксист все слышали и были тронуты объяснением Гидеона. Дендре уселась в машину, и, прежде чем Гидеон успел за ней последовать, таксист пробурчал себе под нос:

– Нечасто увидишь такое на улицах Нью-Йорка. Надеюсь, она скажет «да».

Гидеон внезапно успокоился. После этих слов все пришло в порядок. В такси Гидеон и Дендре не перемолвились ни словом. Однако в их молчании не было напряженности. Им всегда бывало уютно и без слов.

Расплатившись с таксистом – тот получил щедрые чаевые, – Гидеон повернулся к Дендре и сказал:

– Эдер слишком много говорит, это действует мне на нервы.

Оба они рассмеялись, и Дендре ощутила полнейшее блаженство. Гидеон разлюбил Эдер! Она взяла его за руку, и они поднялись по ступеням Сигрэм-билдинга в ресторан.

Гидеон заказал шампанского и повернулся к Дендре.

– Терпеть не могу это место – слишком претенциозное. Но не для нас с тобой. Вот почему я его выбрал. Мы здесь никого не знаем, значит, нам никто не помешает.

Не успел он договорить, как возле них уже стоял архитектор Филипп Джонсон. Гидеон подскочил и, не дав ему раскрыть рта, сказал:

– Филипп, не сочти это грубостью, но мы хотим побыть одни.

Джонсон поспешно отошел.

– Он никогда не простит тебе этого, – заметила Дендре.

– Ну и что? – возразил Гидеон, потягивая вино, после того как чокнулся с ней.

– Ничего. Ты всегда был прав насчет людей, насчет мира и насчет меня, Гидеон.

Дендре заметила, как приятно ему это было услышать. Он потянулся к ее руке, она чуть-чуть отодвинулась.

– Гидеон, я попросила пригласить меня на обед, чтобы сказать, что я делала после того, как мы разошлись. Помнишь, я позвонила тебе, попросила деньги на новый дом, и ты прислал их?

– Да, – ответил он в некотором недоумении.

– Так вот, дома, чтобы жить в нем, я не купила. Но приобрела одну постройку.

– Не понимаю. Я знаю, ты не стала бы брать у меня деньги на одно, чтобы истратить на совершенно другое. Так какую же постройку ты купила?

Многоэтажный гараж! Пожалуйста, не задавай больше вопросов. Дай мне рассказать. Осознав, какое богатство я получила после развода и выслушав весьма дельную речь Хэвера о том, что с картинами нужно обращаться должным образом, я стала обдумывать варианты. Хэвер был честен со мной – даже слишком. Он дал понять, что считает меня слишком глупой, чтобы иметь дело с доставшейся мне коллекцией. Я поняла, до какой степени алчны, недобры, жестоки и хитры торговцы картинами. Он открыл мне глаза на мир искусства и на то, как богачи, снобы и эстеты будут судить бедную глупую Дендре Пейленберг. Я очень быстро поняла, кто хорошие ребята, а кто акулы. Это было интересно, но заставило меня еще больше беспокоиться о судьбе своей коллекции.

Обдумав все, я пришла к мысли, показавшейся мне удачной. С картинами я могла поступать как захочу. То, что ты доверил мне свои работы, показалось мне доказательством того, как сильно ты по-прежнему любишь меня. Признанием того, как много я для тебя значила. Мне очень хотелось этого – особенно сильно в тот вечер, когда ты получил орден из рук президента.

Я поговорила с работниками нескольких музеев, все они, разумеется, хотели получить коллекцию и сыпали обещаниями, но не очень убедительными. Потом меня осенило: частный музей, открытый для избранной публики. Сначала я собиралась предоставить Хэверу заниматься продажей картин из моей и твоей коллекции. Я ценила его деловое чутье – но он, увы, не видел во мне полноправного партнера. Потом я по секрету сказала Бену Боргнайну о своем плане, и он меня поддержал. Посоветовал отправиться в несколько европейских музеев, поговорить с владельцами, что я и сделала.

Я переманила хранителя из Музея современного искусства в свой будущий музей, наняла архитектора сделать проект. На верхнем этаже предусмотрена квартира для меня или хранителя.

А теперь, Гидеон, я отвечу на твое предложение, так любезно сделанное на улице – я, в сущности, не покидала тебя.

Помолчав, он ответил:

– Я всегда знал, что ты умна, но ты сама в это не слишком верила. Я поражен тем, что ты сделала, и очень рад за тебя. Твое решение произведет громадное впечатление на всех, кого волнует современное искусство. Но ты не ответила – выйдешь за меня замуж?

– Зачем? Вернуться на кухню, снова стать твоей тенью? Боюсь, для этого слишком поздно. Но ради того, чтобы быть рядом с тобой, чтобы ты любил меня больше, чем когда-либо любую другую женщину, – да, конечно, выйду, как только ты получишь свободу.