— Поцелуй меня, Ромашка моя в голосе стон, почти мольба, о том чего он желает сейчас больше всего на свете и не скрываясь показывает мне это.

И я поддаюсь и касаюсь его губ губами первый раз нежно и отстраняюсь, что бы подразнить нас обоих. Рома жадно тянется за мной, резко сжимая ладони на моих ягодицах и я чувствую как дергается его член, зажатый между нами. Я облизываю свои губы, впитывая заново его вкус. Рома стонет глядя на мой рот, и его тело содрогается и становиться еще горячее подо мной. Я опускаю голову снова и теперь сама набрасываюсь на его губы, так неистово словно это последний мой в жизни поцелуй. Я ласкаю своим языком его язык, облизываю его и втягиваю, скольжу по его зубам и прикусываю губы. Рома стонет беспрерывно, его тело бьет крупная дрожь, руки намертво вцепились и мнут мои ягодицы, бедра трутся об меня во все ускоряющемся темпе, а мой живот весь уже мокрый от сочащегося предсемени.

Рома резко хватает меня за волосы и отстраняет от себя, заставляя оторваться от его губ.

— Стоп, Ромашка. Или я сейчас кончу даже не войдя в тебя. А я хочу что бы ты сделала это первой. Хочу увидеть это снова. Хочу почувствовать как ты сжимаешь мой член внутри. Оседлай меня, Ромашка!

И Рома приподнимает меня за плечи, вынуждая сесть на нем. Его глаза и руки тут же оказываются на моей груди.

— Знаешь сколько раз я дрочил представляя тебя скачущей на мне? Закрывал глаза, брал член в руку и сжимал, представляя как ты опускаешься на него. Давай, Ромашка, сделай меня самым счастливым засранцем на этом свете. — в срывающемся голосе Ромы опять слышалось дикое вожделение на грани ярости.

Даже если бы я просто закрыла глаза и не видела его, так откровенно изнемогающего от вожделения, даже если бы просто слушала этот голос, говорящий мне все эти похотливые слова, то и тогда бы я просто сгорела от возбуждения. Никогда, никто не говорил мне таких слов. Грубых, непристойных, откровенно говорящих о первобытном вожделении этого мужчины. Слова что в обычной ситуации смутили и вызвали бы даже возмущение сейчас проскальзывали в мой мозг такой изощренейшей лаской, заражая меня вирусом безумного Роминого вожделения.

— Не боишься что реальность будет бледнее твоих фантазий? спросила я, напрягая сипящее горло и отодвинулась, что бы полюбоваться его раздувшимся до предела, подрагивающим членом.

Поняв куда я смотрю Рома, выгнулся и его плоть задергалась, словно собираясь излиться прямо сейчас от одного моего взгляда.

— Лииизааа!!! — застонал Рома и заскрипел зубами. — Я мать его боюсь только что умру если ты не сядешь на него прямо сейчас!!

Его глаза прожигали меня синим пламенем смиренно умоляя и властно требуя одновременно, а руки опустились по бокам тела и впились в простыни, заставив их затрещать.

Я обхватила его плоть у основания, приподнимая, и сжала, посылая по телу Ромы судорогу и соскользнув чуть ниже по его ногам наклонилась. Лизнула по всей длине, ощущая языком каждую вздувшуюся вену и позволяя его вкусу обжечь мой рот. Рома дернулся и издал захлебывающийся хрип.

Он смотрел на то как я облизываю его член не отрываясь и трясся всем телом, глухо ругаясь и хрипя. Когда я втянула его внутрь и сделала несколько движений головой, обводя языком головку, Рома зарычал и вцепился в мои волосы, приподнимая мою голову и заставляя выпустить его из рта. От влажного звука с которым его плоть покинула мой рот дрожь прошла по обоим нашим телам. Рома подтянул меня к себе и впился в припухшие губы жестким поцелуем и под конец, укусил за нижнюю губу, заставляя хрипло вскрикнуть.

— Кончить тебе в рот, это уже другая моя фантазия, Ромашка. — прорычал он мне в губы Сядь на него! Сейчас же!

— Думаешь я буду выполнять все твои фантазии? — хрипло спросила я, мстительно потираясь о его плоть своей влажностью, дразня теплом и обещанием.

— Будешь! яростно ответил Рома. Так же как и я твои!

Я приподнялась и обхватив его член опустилась на него резко и до конца. Оба наши тела дернулись как от удара электрошоком. Это предельная наполненность им была почти болезненной и совершенно потрясающей.

— ДАААА!!! — закричал Рома, выгибаясь и вцепляясь в мои бедра, не давая пошевелиться. Дай мне минутку! Это просто. Боже мой, Ромашка. Ты такая невероятная. Моя. Ты же чувствуешь как твое тело подходит моему… Ты это чувствуешь?

Ромины глаза совершенно затуманились, слова сумбурны и неразборчивы. Дышал он хватая воздух ртом, словно его было в комнате недостаточно. Его пальцы на моих бедрах расслабились и я шевельнула бедрами, желая еще острее ощутить его внутри.

— Давай, Ромашка моя, давай возьми все что хочешь. — глаза Ромы горели лихорадочным огнем, а слова были почти бессвязными. — Давай моя девочка поимей меня так как нужно тебе самой!

Я закрыла глаза и стала двигаться так как мне хотелось, отдавшись в этот момент только собственному наслаждению. Рома дрожал и выгибался, резкими толчками встречая мои движения, словно стремился с каждым следующим движением проникнуть еще глубже.

Он шептал и хрипел мне о том как ему хорошо, как ему нравиться находиться во мне, как он хочет затрахать меня так что бы я не могла ходить и бесконечно кричала его имя, как он ублажал сам себя представляя что будет творить со мной когда дорвется. Его голос ломался и срывался и с каждой минутой в нем звучало все нарастающее между нами напряжение, бросающее наши тела все быстрее и резче навстречу друг другу с каждым следующим движением.

С первым же спазмом моих внутренних мышц Рома сорвался на рычащие приказы сталкивая меня окончательно за край неистовым звучанием своего голоса, взрывая мой мозг силой своего запредельного наслаждения.

— Да! Сожми его еще!!Сильнее! О ооох! Давай забери меня с собой!! Лизаааа!!

Разум отключился и словно со стороны я наблюдала за своим раз за разом содрогающимся телом, через которое все прокатывались волны такого примитивного и ничем незамутненного наслаждения. Я обессилено рухнула на скользкую от пота грудь Рома, все еще ощущая затухающую пульсацию его плоти глубоко во мне. У меня не было сил даже соскользнуть с его тела, но похоже Рома этого и не хотел. Он нежно скользил ладонями по моей спине, и целовал в висок, гася в моих волосах свое еще бурное дыхание.

— Тебе придется самому тащить меня в душ. пробормотала я, чувствуя как закрываются глаза.

— Ммм, Ромашка, нам придется поработать над твоей выносливостью.

— Отвали, маньяк. — выдохнула я ему в шею. — Мне домой нужно. Завтра на работу.

И я все же стала сползать с роминого тела. Но он перевернулся на бок, обхватил меня за талию и властно прижал к себе спиной.

— Лежи не дергайся, Ромашка моя. Ты завтра на больничный идешь. На недельку.

— Да с чего бы это?

— С того что я тебя не отпускаю. самоуверенно заявил этот нахал. — А теперь спи или мы продолжим.

— Ром твоя наглость просто не знает границ! Но у меня сейчас и правда нет сил с тобой препираться. Вот сейчас вздремну полчасика и тогда поговорим. язык у меня уже заплетался.

— Давай, давай поспи. А насчет поговорить это конечно нужно. Давно пора.

Глава 12

Роман.


Я лежал прижавшись всем телом к моей Ромашке и старался как то уместить у себя в голове то что сейчас чувствовал. Если не осознать полностью, то хоть как то немного привыкнуть к тому что наконец держу в руках свою мечту. Не абстрактную, а реальную живую мечту. Ту что почти всю мою сознательную жизнь была моим мученьем и недоступным наслажденьем в одном флаконе. Мою самую первую и самую мучительно-острую эротическую фантазию, что сводила меня с ума много-много ночей в юности и каждую ночь последние дни с того вечера как эта моя личная катастрофа опять ворвалась в мою жизнь.

Лиза Ромашина. Моя Ромашка. Моя заноза в сердце столько сколько себя помню. Даже не могу вспомнить когда увидел её впервые. Кажется она была всегда. Мы ведь с мальства росли в одном дворе, в соседних домах. Можно ли в кого то влюбиться даже раньше чем начинаешь осознавать себя? Судя по мне видимо можно. И сколько помню она всегда была для меня такой самой красивой, самой яркой, единственной кого я вообще видел и желал. На моем небосклоне всегда было только одна звезда, та что затмила для меня все остальные. А она всегда дружила с мои старшим братом, а я был просто досадным хвостом что таскался за этими двумя заводилами всех дворовых проказ по пятам.

Если честно то в Лизку были влюблены все мальчишки из нашей компании. Да и как в неё было не влюбиться? Она была как огонь, живая и изменчивая, и при этом такая теплая и настоящая. Но дерзкая палец в рот не клади с головой оттяпает. Бегала быстрее всех, не было мальчишки способного её догнать во время игр. В футбол играла азартно и яростно, никогда не плакала из за ободранных коленок и локтей. Если бросалась в драку то лучше беги сама будет драться отчаянно, да у неё за спиной всегда были мы с Колькой. В любых проказах была первой, даже если точно знала что попадет. А когда наказывали никогда никого не сдавала, даже когда отец наказывал её за чужие проделки. Что бы не случилось во дворе всегда первым делом раздавался визг дворовых бабок:

— Лизка, ах ты ж шкода! Да что же за шило в заднице у этой девчонки!

Её растрепанная золотистая коса так и мелькала то тут то там, она успевала везде и повсюду умудрялась влезть и отличиться. Её потрясающие, невыносимо зеленые «эльфийские» глаза всегда были широко распахнуты и впитывали окружающий мир с восхищением и жадностью и так и искали где бы тут еще развлечься. Да такой была моя Ромашка в детстве. Настоящий Вождь краснокожих в драных джинсах. А я был просто одним из её верных солдат, готовым следовать за ней повсюду.