Наташа Бойд - Эверси

В её голосе слышатся высокие умоляющие нотки:

— Пожалуйста, Джек. Прости, это для твоего же блага. Поскольку ты не разорвал контракт, ты мог бы потерять половину гонорара. — Её глаза умоляюще расширяются.

— И ты решила придумать ребёнка? — Мои глаза пробегают по всем присутствующим. — Кто ещё знал, или только ты и Энди? Кто это придумал? Подожди, разве меня вообще волнует, чья это была идея? — И правда. Сейчас мне плевать. Есть слишком много других вещей, с которыми предстоит разобраться. Не могу поверить, что нет никакого ребёнка. Я ещё не определился в своих чувствах по поводу будущего отцовства, а теперь узнаю, что ничего нет. Я опустошён. Должно быть, произошла ошибка, недоразумение.

Я поворачиваюсь к Девону, как если бы он мог дать мне ответ, хотя знаю, что у него его нет. Почему-то мне трудно дышать.

— Боже, это всё неправда.

— Мы не знали, — сообщает Девон. Его голос хрипит от нахлынувших эмоций, пока он смотрит на моё лицо. Моника сжимает его руку. На её ухоженном личике отображается печаль и обеспокоенность. Во взгляде Девона тоже проскальзывает жалость, и я думаю о саднящей коже на моей ноге. Я думаю о том, как всё могло сложиться, если бы эта ложь не коснулась меня.

Я знаю, что прямо в этот момент отдал бы всё на свете, чтобы повернуть время вспять.

Я бы променял всех этих людей, все гонорары, что когда-либо зарабатывал, на один единственный момент, который я впервые испытал в своей жизни. Это так очевидно, что я задаюсь вопросом, почему у меня заняло так много времени, чтобы понять такую простую истину.

Мои глаза перемещаются на Кэти, которая вздрагивает, увидев выражение моего лица.

— Ты можешь это исправить? — рявкаю я. — То есть ты можешь организовать мне перелёт туда? Я не могу лететь обычным рейсом. Ты можешь зафрахтовать самолёт до Хилтон-Хэд? Думаю, это ближайшее частное взлётно-посадочное поле. Посмотри, кто из пилотов свободен.

Я не понимаю, что говорю. Нет никакой возможности для меня вернуться туда. Не после того, что было. Не после того, что я сделал и как уехал.

Но Кэти молча кивает и начинает доставать свой лэптоп из чехла.

— Мне так жаль, Джек, — снова говорит она в тысячный раз за последние два месяца.

Моя кожа горит, и я испытываю лёгкую тошноту.

— Боже, ты же не полетишь к ней, не так ли? — говорит Одри, слышать её голос сродни вылитой на меня кислоте.

Я ненавижу её. Мой взгляд, должно быть, говорит ей всё, что я сейчас чувствую, потому что она вздрагивает, когда я поворачиваюсь в её сторону.

Ярость бурлит во мне, вырываясь наружу, когда я разворачиваюсь и слепо пробиваю огромную дыру в стене позади себя.

Чёрт, это больно.

Все замирают.

— Ты что, серьёзно? — Едкие интонации в голосе Энди действуют на мои и так расшатанные нервы. — Приятель, это всего лишь дешёвая официантка, с которой ты связался, о чём вообще речь?

Я стискиваю зубы и делаю глубокий вдох, после чего, наконец, поворачиваюсь к нему.

Мои руки покалывает. Я сдерживаюсь. Уверен, это кровь пульсирует под моей кожей. Боль помогает мне сосредоточиться. Я задаюсь вопросом, кто этот человек, кому я так слепо доверял последние шесть лет. Что он ещё готов сделать ради своих денег.

Через какое-то время, даже Энди, должно быть, понимает, что я собираюсь сказать, поскольку замолкает, я делаю то, что должен был сделать намного раньше.

— Ты уволен. Убирайся. К. Чёртовой. Матери.

КОНЕЦ

Читайте продолжение истории Джека и Кэри-Энн в переводе группы Translation for you: перевод художественных книг.

(Удалённая сцена из «Эверси». События разворачиваются сразу после того, как Джек делает себе тату черепашки, но перед вечеринкой, во время которой открывается правда об Одри.)

Какое-то время спустя я сижу в тёмном углу бара «Велвет Маргарита» в компании Ника и Девона и спрашиваю себя, может, мне следует просто отпустить эту боль, которая разрывает мне душу?

— Ну, — начинает Девон, перекрикивая громкую музыку, — ты делаешь ещё одну татуху, напиваешься, избегаешь своей девушки, которая ждёт от тебя ребёнка… Стоит в дополнение к этому ждать хлопанья дверями и сцен с закатыванием глаз?

— Отстань, Девон, — ворчу я на него. Знаю, в последние месяцы я капризничаю как ребёнок и пребываю в дурном настроении.

Он поворачивает свою лохматую светловолосую голову и смотрит на Ника.

— Видишь, ведёт себя в точности как подросток. Классика. Разве мы не слишком взрослые для такого поведения? Выкладывай уже, парень, — говорит он, вновь переводя взгляд на меня. — Что, чёрт возьми, с тобой случилось в Бухте Батлера? Я думал, что помогал тебе, позволив остановиться в нашем доме, и вовсе не хотел усугубить ситуацию ещё больше.

— Мне бы тоже хотелось узнать, — добавляет Ник, делая большой глоток пива из своей бутылки. В этой федоре[37] он напоминает Джоэля Меддена[38].

Я смотрю на лёд, который медленно тает в моём стакане. Пожалуй, мне потребуется ещё одна порция «Бушмиллса», но бар переполнен, и у нас не получится долго оставаться неузнанными.

— Ничего, — выкручиваюсь я. Боже, у меня такое чувство, что моя голова вот-вот взорвётся, а грудь сдавливается, словно в тисках. Я выдыхаю, провожу рукой по волосам и крепко сжимаю клок волос в кулаке, желая выдернуть себя из этого состояния. — Чёрт.

Ник всё ещё смотрит на меня выжидающе.

— Безумие от угара[39], — бормочет он, после чего откидывается на спинку кресла, словно только что выложил на стол флэш-рояль[40].

Да. Он прав. Даже испытываю облегчение, услышав это. Но безумие внутри меня более мощное по своей сути. И из-за этого бессмысленное. И мне никогда от него не избавиться.

— И что это значит? — интересуется Девон, когда вес моего признания вынуждает меня опереться локтями о стол и свесить голову.

Ему отвечает Ник.

— Шекспир. Это означает…

— Я знаю, что это означает, — рявкает Девон. — Я только не понимаю… ох. Оох. — Он быстро оглядывается, а потом наклоняется ко мне, пододвигая свой стул ближе. — Какого чёрта там произошло? — спрашивает он, понизив голос. Когда я молчу, он смотрит на Ника в ожидании ответа, но Ник смотрит на меня.

Я решаюсь рассказать им хоть что-нибудь.

— Ты знаешь, кто такой Андре Жид[41]? — Может быть, получится объяснить всё с помощью цитат. До Бухты Батлера я чувствовал себя выбитым из колеи, высказывания Андре дали мне хорошую причину убраться подальше. Я могу начать с него.

— Ну, начинается, — ворчит Ник.

— Нет, — говорит в то же самое время Девон. — Подожди, какой-то старый французский писатель, который нравится Монике. И что начинается?

Я хмурюсь, глядя на Ника.

Последний пожимает плечами и ухмыляется.

— Он по уши в дерьме. Когда он начинает цитировать Жида, это означает, что начинается чёртова вечеринка жалости к себе.

Я хлопаю стаканом по столу, не так сильно, чтобы разбить его, но достаточно сильно, чтобы выплеснуть свою раздражительность.

— Не ты ли был тем придурком, кто процитировал Шекспира, Ник?

— Может, вы оба прекратите говорить загадками и цитатами и объясните в чём дело?

Я пожимаю плечами и на мгновенье закрываю глаза.

— Это просто… Я думал, что буду в порядке. Но я… я всё равно вижу её лицо.

— Чьё? — интересуется Девон.

Ник закатывает глаза.

— Догадайся. Чувак.

— Девушки из Бухты Батлера? — высказывает предположение Девон. — Ты там был всего ничего.

Я вижу, он пытается понять, как десять дней могли полностью изменить мою жизнь.

Я и сам до сих пор не понимаю.

Всё, что я знаю — это прекрасное ощущение от того, что наконец-то я осознал, что именно спряталось внутри меня, что именно заставляло улыбаться в бесконечной череде унылых дней.

Как много раз мой палец останавливался на её номере телефона в списке контактов, пока я боролся с желанием позвонить. Я даже однажды позвонил её другу Верну. Он помог мне избавиться от видео, на котором был запечатлён мой порыв бешенства в Саванне. Верн мало что сказал мне, кроме того, что с ней всё в порядке. Если бы я только мог и про себя так сказать. Да и что вообще означает «быть в порядке»?

И вот я начинаю свой рассказ:

— Я задаюсь вопросом, почему так поступил. Она этого не заслуживала. Боже, просто я был другим рядом с ней. Я хочу сказать, что чувствовал себя так, как никогда прежде. Я должен был догадаться, что хорошее в моей жизни не длится долго. И, Господи… — морщусь я как от боли. — Она просто… Как я мог взять кого-то столь идеального, милого и чистого и всё испортить? Её испортить? — Я обеими руками хватаюсь за волосы и вновь повисаю на локтях. Я чувствую, как моё лицо искажается от боли, и в тот же момент ощущаю сокрушительный удар вины в груди.

Девон опускает руку мне на плечо.

— Я, конечно, всё понимаю, но ты же постоянно спишь со своими фанатками, ты привык…

— Заткнись, понял? — рычу я, сбрасывая его руку. Потом я замечаю удивлённо расширенные глаза Девона. — Прости, Дев. Я просто чувствую себя загнанным в ловушку. Я в ловушке, — безрадостно смеюсь я. — И она не фанатка. Уж поверь мне. — Я медленно покачиваю головой. — Даже если и была ею раньше, то теперь уже нет.

Девон и Ник, в конце концов, замолкают. Каждый из них погружается в размышления, скорее всего, о том, что прежде никогда не видели меня таким. Они и не видели. И я так устал притворяться тем, кем не являюсь.

Надеюсь, вам понравилось! Знаю, отрывок короткий, но он поможет вам понять, что же творилось в сердце Джека.