– Нет предела совершенству, – говорила она.

– Мама, мы таким образом закупориваем устьица, – невозмутимо возражал сын.

И вот теперь, когда он уехал из дома и она могла бы отполировать все листья, доказывая, что права насчет совершенства, ей стало не до растений – все ее помыслы были о том, как защитить сына от нападок.

– Предупреждаю вас, это начало конца, – мрачным голосом предвещала Мэри. – Он не подумает о нас, и никогда не думал.

– Чепуха! – Мать осторожно потянула с филодендрона наполовину увядший лист, пробуя, отвалится он сам или придется отрывать.

– Он сюда больше не вернется. Они с этой гадюкой Кэрриол организуют в Вашингтоне большую клинику. А нам останется довольствоваться статусом филиала. – В руке Мэри держала распылитель, из которого опрыскивала листья австралийской пальмы.

– Я тебе не верю, сестра! – возмутился Джеймс. Он стоял на высокой стремянке и занимался растущим в кадке бостонским папоротником. – Что ты на него напустилась? Когда это он о нас не думал?

– Никогда не думал, – упрямо прошептала Мэри.

– Так нехорошо и несправедливо говорить. Что он такого сделал? Поехал на неделю в Вашингтон поговорить с каким-то аналитиком. – Джеймс посмотрел на сестру с верхней ступени лестницы.

– Аналитик-наналитик, – фыркнула Мириам. Она, когда ей хотелось, свободно обращалась с американизмами. – Это был только предлог, чтобы его умыкнуть. Эта Кэрриол хочет, чтобы он на нее работал. А он, если честно, иногда бывает очень тупоголовым. Как и ты, Джимми.

Эндрю выходил за белыми пластиковыми крючками и аккумуляторной дрелью, но успел вернуться к началу перепалки.

– Джимми, помоги-ка мне с «Черным принцем». Здесь надо ввинтить еще один крюк и подвязать. – Он установил стремянку. – Если хотите знать мое мнение, вы, девушки, просто ревнуете, что у Джоша появилась подруга. Все последние годы он только и делал, что работал и ни на кого не глядел. И вот познакомился с женщиной. По-моему, это просто здорово.

– Посмотрим, что ты скажешь, когда она приберет его к рукам, – буркнула с пола Мышь. Она стояла на четвереньках и вырывала из плоского горшка с кактусами ростки сорняков.

– Приберет к рукам?! – Мать настолько возмутилась, что перестала снимать с большой плетистой розы семенные коробочки, чтобы те не раскрылись и не осыпались на пол. – Ерунда!

– Яркое красное платье в ее-то возрасте! – презрительно усмехнулась Мириам. Ее руки так сильно дрожали, что она больше земли просыпала на пол, чем уложила в горшок несчастной бегонии.

– Охотница за мужчинами, – поддакнула Мэри. – А его она, вот увидите, погубит.

Мать спустилась с низенькой стремянки и передвинула ее к горшку с адиантумом двух футов в диаметре.

– Джошуа нужна жена, но ему подойдет только та женщина, которая сможет участвовать в его работе. Джудит Кэрриол подходит в любых отношениях.

– Она ему в матери годится, – пискнула Мышь. На этот раз ее возмущение взяло верх над робостью.

– Ради бога, женщины, успокойтесь! – прикрикнул на них Эндрю. – Джош взрослый человек, имеет право строить свою жизнь, принимать решения и отвечать за свои ошибки.

– Слушайте, чем ему может повредить доктор Кэрриол? – спросил его брат, стараясь разрядить ситуацию. – Ему давно пора расслабиться. Он этого себе никогда не позволял. Вот что должно вас, собственницы несчастные, волновать, а не то, что он уехал с Кэрриол в Вашингтон.

– Почему у Джошуа никогда не было девушки? – Мышь спрятала голову в цимбидий, сама ужаснувшись, что решилась задать вопрос о том, что ей так давно не терпелось узнать. Она понимала, что сегодня, когда в семье возникли трения, у нее единственный шанс удовлетворить любопытство, причем так, чтобы ее интерес не вызвал осуждающих взглядов.

– Только не подумай, Мышь, что ему не свойственно все человеческое, – медленно начал Джеймс. – И он не ханжа, это тебе хорошо известно. Но он чрезвычайно замкнут и не сделает первого шага. Делай выводы сама.

«Я люблю его, – сказала Мышь, но не вслух, а про себя. – Очень сильно. Вышла замуж за его брата, а потом обнаружила, что люблю его».

– По мне, так очень даже хорошо, если он женится на Джудит Кэрриол, – сказала мать.

– Только через мой труп! – отрезала Мириам.

– Мама, я тебе удивляюсь, – с насмешкой проговорила Мэри. – Ты вроде сначала все обдумываешь, а потом говоришь. Так почему сама хочешь вырыть себе могилу? Если Джошуа женится на такой женщине, как эта Кэрриол, ты мгновенно станешь не нужной.

– Это меня не пугает, – храбро ответила мать. – Счастье сына для меня все.

– Вот тут ты совершенно права, – хмыкнула Мэри.

– Заткнитесь! – внезапно прикрикнул на них Эндрю. – Ни слова больше о брате и его личных делах.

Остаток выходного семья работала в полном молчании.


Как и предполагала Джудит, Кристиан и Чейсен понравились друг другу.

Но первая встреча породила у Кристиана странные сомнения – или он принял за сомнения всколыхнувшуюся в нем тревогу? Или неясные страхи? Он не знал, как определить то, что чувствовал. Джудит проводила его по коридорам министерства в Четвертую секцию и дальше – в оклеенный бумажными обоями кабинет Моше Чейсена.

– Моше, вы где? – крикнула она, без предупреждения врываясь в комнату. – Моше, я вам кое-кого привела. Познакомилась в Хартфорде, и он за пять минут наговорил мне о переселении больше толковых вещей, чем я выслушала за несколько лет в министерстве. Поэтому я упросила его приехать со мной в Вашингтон и пообщаться с нами. Познакомьтесь, это доктор Джошуа Кристиан. Джошуа, это Моше Чейсен, который только-только приступает к грандиозной работе по пересмотру программы переселения.

Джошуа мог бы поклясться, что, едва аналитик взглянул на него, на его лице появилось странное выражение – словно он давно его знал. Это было совсем не похоже на реакцию Джудит в столовой хардфордского мотеля: «Мы, кажется, с вами где-то встречались». Что-то более глубокое. Так ведет себя человек, когда его случайно знакомят на улице с мужчиной, о котором ему известно, что тот любовник его жены. Но Чейсен так быстро справился с собой, что Джошуа засомневался, не обманула ли его интуиция. Едва Джудит закончила свою краткую речь, хозяин кабинета поднялся, вежливо, но с теплотой улыбнулся и подал руку, как обычно подают незнакомцу.

Чейсен сумел очень быстро овладеть собой и побороть удивление – ведь на умении держаться строилась вся его работа, нет, вся его карьера. Как это похоже на Кэрриол – весело впорхнуть в кабинет, волоча за собой чью-то судьбу, и при этом не делать поправок на человеческие слабости. Или приличия. Жаль, что он так сильно ее уважает. Для него на первом месте всегда стояло уважение, а симпатии – потом. И еще он подумал: если взглянуть на поступок Кэрриол под другим углом, ее неожиданное появление – это свидетельство ее уверенности в его умении притворяться.

С тех пор как Чейсена отстранили от Операции поиска, он переживал, нисколько не обманутый ласковыми словами и обещаниями. О, Моше, дорогой, вы слишком ценный сотрудник, чтобы задействовать вас во второй фазе! Мне нужно, чтобы вы пересмотрели, обновили и перестроили всю программу переселения. Словно такая огромная и всеобъемлющая работа не могла подождать еще несколько недель. Ни одному ученому не понравится, если его вырвут из проекта, которым он занимался и не довел до конца, – пусть даже в качестве утешительного приза поманят новым заданием. А ведь Кэрриол, хоть и бумажный червь и ей нет равных в бюрократии, не чужда науки и должна понимать, какую травму ему нанесла. Пять недель он пытался обрести необходимый энтузиазм и встряхнуться, чтобы с новыми силами приступить к такой огромной работе, как переселение. Сидел и старался привести себя в нужное состояние духа, в то время как в каждой клеточке его мозга бешено бился вопрос: «Что же предстоит там, во второй фазе?» И, борясь с собой, без устали пытался разгадать загадку, что же это за феномен Джудит Кэрриол.

И тут, черт возьми, открывается дверь, и он едва сумел сдержаться, чтобы никто по его лицу не понял, что для него значило увидеть на пороге Джошуа Кристиана во плоти. Не его досье в тридцать три тысячи страниц, а живого человека. Чейсен не сомневался – лицо его не подвело. Но вот глаза… По тому, как взглянул на него доктор Кристиан, Чейсен понял, что этот проницательный, чувствительный человек что-то уловил. Но, слава богу, не разобрался, что к чему, поскольку самомнение ему совершенно не присуще.

Был четверг. В порыве благодарности Чейсен понял, какой великой и незаметной была его награда за участие в первой фазе Операции поиска. Он стал свидетелем развертывания второй фазы. Мало того: шеф дала ему понять, что именно он вытащил кролика из шляпы, что сама операция была не просто отработкой навыков, что грядет еще третья фаза, и ему позволено наблюдать… Господи, что ему позволено наблюдать?

С четверга по воскресенье Чейсен работал над проблемой переселения намного плодотворнее, чем когда-либо с момента получения задания пять недель назад. Во-первых, он понял, что получил искреннее одобрение Джудит. И во-вторых, рядом с ним оказался доктор Кристиан, который с ним разговаривал, спорил, что-то критиковал, что-то отвергал. Победитель, занявший высшую ступень пьедестала. Вот только в каком соревновании?

Мужчины по-настоящему понравились друг другу. Поэтому их сотрудничество было плодотворным, и каждый, радуясь знакомству, узнавал много нового. Но если Джошуа просто наслаждался общением, Моше Чейсен вначале был заинтригован и лишь потом по-настоящему оценил гостя. Оценил и глубоко полюбил.

– Сам не знаю почему, – признался он Джудит в один из тех редких моментов, когда они могли поговорить наедине – без последнего участника их трио.

– Чепуха! – решительно возразила она. – Вы просто скрытничаете и сами это понимаете. Пожалуйста, объяснитесь.

Он перегнулся к ней через стол:

– Джудит, вы когда-нибудь кого-нибудь любили?