— А, добрый день, мисс Летти. Вы выглядите прекрасно, как всегда, — приветствовал он хозяйку и тут же снова оседлал любимого конька, увлекая за собой молодого гостя. — Лорд Хавергал только что мне рассказывал, как он увлекается свиньями.

— Как мило, — вяло проронила Летти.

— Это то, что роднит людей всего мира, если задуматься, — продолжал Нортон. — Мы, представители лучшего сословия, — себя и лорда он бесцеремонно причислил к одному классу, — обожаем окорока, и ветчину, и отбивные. Слуги предпочитают холодец из свиных голов и ножек. Крауты даже едят хвосты. У меня в доме мисс Милли выбрасывает их, считает, что даже для бульона они непригодны.

— Как чувствует себя ваша сестра, мистер Нортон? — прервала этот поток Летти, надеясь переключить его на другую тему.

Нортон жил со своей старшей сестрой Милисентом. У него не было другой сестры, но все же он никогда не называл ее мисс Нортон. Для всех в округе она была мисс Милли, и, следуя этой привычке, он называл уменьшительными именами и мисс Фитэсаймонс, и мисс Бедоуз.

— Вполне прилично. Когда я уходил, она была в поле, укрепляла подпорки, — ответив на вопрос, он тотчас же вернулся к своей излюбленной теме. — Раньше я разводил свиней на сало. Но они очень много едят, невыгодно. Теперь я перешел на мясную породу. Они меньше размером и не такие длинные, как беконные породы. Туша мясного поросенка весит примерно сто фунтов.

— Неужели? — воскликнул Хавергал, делая вид, что его интересуют эти подробности.

Виолетта вошла в гостиную и тут же получила дежурный комплимент от Нортона, что она прекрасна, как обычно, после чего тот снова вернулся к излюбленной теме. Хавергал допустил оплошность, спросив, какую именно породу выращивает Нортон, и того уже было невозможно остановить.

— Я их скрещиваю. Это как раз то, что нужно. Сейчас существует движение за выведение беркширской породы. Я один из членов. Нахожу, что наш йоркширский кабан при скрещивании с Черной Великаншей или Корнуольской маткой дает прекрасное потомство. Корнуольская свинья имеет отличные качества производительницы. Что касается пород для бегов, мне кажется, лучше культивировать беконные виды, что вы и делаете, лорд Хавергал. Они легче в беге и более живые. Здесь, однако, нужно учесть, что кабаны превосходят женскую особь по этим свойствам.

Хавергал виновато взглянул в сторону Летти, как бы извиняясь, что явился невольной причиной этой пространной лекции. Затем вдруг расхохотался:

— Вижу по мрачному выражению вашего лица, мисс Бедоуз, что вы не правильно поняли, что здесь происходит. Я не собираюсь сам заниматься дрессировкой кабанов для бегов, но подумываю, не стоит ли в самом деле начать дело по выведению новой скоростной породы, просто, чтобы иметь доход. Выращивает же кто-то весьма прибыльную породу «Таробред».

Нортон внимательно слушал.

— Вы думаете, на этом можно прилично заработать? Мне всегда хотелось заняться чем-то в этом роде. Я знаю, что кабаны породы «Белый Честер» продаются на аукционах и пользуются большим спросом. У них ноги несколько длиннее, чем у других. Если такую свинью скрестить с высокосортной беконной породой…

— Получится чистокровный скакун, — согласился Хавергал, перейдя от смущения на терминологию конных бегов. Не откажите в чести навестить вас в ближайшее время, мистер Hop-тон, мы сможем обговорить подробности наедине, — добавил он, еще раз виновато взглянув на хозяйку. Чувствовалось, что тема была ей неприятна.

— Да не бойтесь вы мисс Летти, — бросил Нортон, заметив его взгляд. — Она всегда хмурится, как медведь с зубной болью, но у нее просто такая манера. А сердце у нее предобрейшее, можете мне поверить.

Летти сделала вид, что не заметила немого вопроса в глазах лорда Хавергала, снова обращенных в ее сторону. Ее больше занимали высокие старинные часы в углу. Она заметила, что стрелки приближались к шести, это было время, когда они обычно обедали. Нортон, надо отдать ему справедливость, всегда понимал намек с полуслова. Он старался отшлифовать свою речь и манеры, и эта черта, говорившая о деликатности его натуры, ему очень помогала.

— Вы, наверное, ужасно проголодались, мисс Летти. Я знаю, когда вы начинаете посматривать на часы, это значит, что пришло время трапезы. Вам нужно пойти наверх и переодеться к обеду в лучшее платье в честь приезда лорда Хавергала. А я вас оставлю. Пожалуй, пообедаю в гостинице, — добавил он. Так он обычно давал понять, что дома его не ждут.

Летти была не в настроении и не расположена к излишним любезностям, но ей не хотелось обижать мистера Нортона. Виолетта, угадав мысли хозяйки, поспешила вмешаться и пригласила Нортона остаться.

— Багаж лорда Хавергала еще не прибыл, так что можете к нам присоединиться.

Нортон принял предложение почти без возражений.

— Очень мило с вашей стороны. Вы меня почти уговорили.

— Смотрите не пожалейте, — предупредила его Летти, хотя действительной причиной этой внезапной заботы было желание дать понять Хавергалу, что обычно у них бывает лучший стол. — Сегодня у нас обед на скорую руку, что бог послал. Весь день мы занимались стиркой, слуги были очень заняты.

— Не нужно извинений, дорогая. Главное хорошая компания, — сказал он, успокаивая ее и добавил:

— Если останусь голоден, всегда смогу перехватить чего-нибудь дома.

Когда долгожданное приглашение к столу поступило от дворецкого, Нортон подскочил к Летти, взял ее под руку и поспешил с ней в столовую. Все было приготовлено в лучшем виде. В середине стола благоухал букет свежесорванных цветов. Лучшая скатерть сверкала белизной, фамильное серебро и китайский фарфор дополняли картину.

— Если бы мы знали, что вы будете обедать с нами, мы бы заказали какое-нибудь рыбное блюдо, — объясняла гостям Виолетта.

— Все отлично, не беспокойтесь, — сказал Хавергал. — Это мне нужно извиниться перед вами за вторжение.

Нортон оглядел сервировку более пристально, чем положено было случайному гостю, и подвинул стул для себя так, чтобы сидеть справа от хозяйки. Хавергал сделал вид, что не заметил, и поставил свой стул слева.

Нортон обычно не разговаривал за едой. Это у него осталось с тех времен, когда ему приходилось вести более скромный образ жизни. Он набрасывался на пищу и поглощал ее в мгновение ока с такой жадностью, словно был не уверен, придется ли ему еще обедать на неделе. Виолетта решила, что картофель слишком разварился, и выразила досаду, но Хавергал уверил ее, что именно так ему больше нравится. Они по очереди извинялись, пока Летти это не надоело.

— Давайте сразу согласимся, что обед не удался, и поговорим о чем-нибудь более интересном, — сказала она с раздражением.

Хавергал вполголоса произнес «Аминь!» и ждал, какую тему она предложит, но так как она была поглощена курицей и тщетно пыталась воткнуть в нее нож, ибо курица оказалась не мягче дубленой кожи, молодой человек логично решил, что право выбора остается за ним.

— Вы любите охоту, мисс Летти? — начал он.

— Нет, я никогда не охотилась.

— А ездить верхом вы умеете?

— Немного. Моя лошадь уже стареет. Виолетта вмешалась:

— Летти обычно шутит, что Руби — так зовут коня — и она старятся вместе. Когда Руби уже не сможет ее возить, она совсем перестанет ездить верхом.

Летти посмотрела на подругу с укором. Хавергал перехватил взгляд и усмехнулся про себя. Значит, он был прав, когда решил, что мисс Летти болезненно воспринимала свой возраст.

— Сколько же лет Руби, мисс Летти? — спросил он. Он специально назвал ее уменьшительным именем, как делал Нортон, оно звучало менее официально.

— Восемнадцать.

— Тогда она наверняка уйдет на покой раньше вас, — он улыбнулся. — Обычно считается, что лошадь в двадцать лет — то же, что человек в семьдесят. Не могу поверить, что такая молодая особа, как вы, в расцвете сил, через два года откажется от радостной жизни. Летти отделалась шуткой:

— Я еще не заказала для себя инвалидную коляску.

Нортон положил вилку:

— О, коляску! Хорошо сказано, мисс Летти. Вы бы посмотрели, милорд, как она скачет по лугам на своей кобылке. Эта старушка даст фору любому скакуну!

— До какого возраста свинья может участвовать в бегах, лорд Хавергал? — отпарировала Летти. — Я имею в виду вашего Гамлета, конечно.

— Боюсь, что не смогу просветить вас на этот счет, мам. Я новичок в поросячьих гонках. Может быть, ваш более осведомленный, сосед сможет удовлетворить ваше любопытство? — обратился он к Нортону. Нортон немного подумал.

— Пожалуй, лет десять — предел для здорового кабанчика.

Вскоре как-то незаметно заговорили о Томе.

— Брат мисс Бедоуз, Том, хочет заняться политикой. Он этой весной кончает университет, — сказала Виолетта.

— Правда? Какой же университет он оканчивает? — заинтересовался Хавергал.

— Крайст Черч в Оксфорде, — ответила Летти.

Хавергал, который уже научился безошибочно угадывать ее настроение, почувствовал, что эта тема ей приятна.

— Великолепно! Я тоже его окончил. Но, конечно, вам не следует беспокоиться, что все выпускники столь же ничтожны, как я, — добавил он с нагловатой улыбкой.

Против такой улыбки ни одна женщина моложе девяноста лет устоять не могла.

— По крайней мере, он не интересуется поросячьими гонками, — ответила Летти, слегка улыбнувшись. Она чувствовала странное смущение, но улыбка получилась натянуто холодной.

— Значит, он не вернется в Лорел-холл? — спросил Хавергал.

— Нет, он написал, что избрал политическую карьеру.

— Он будет баллотироваться в парламент?

— Его планы пока еще не вполне определены, он решил только, что останется в Лондоне и будет искать подходящую работу.

— Буду счастлив представить его нужным людям, если ему это поможет. — В награду он получил улыбку благодарности. — А вы останетесь в Кенте, чтобы присматривать за поместьем? — спросил он.

— На первое время да, — ответила она неопределенно.