Джоан Смит - Этот беспутный лорд Хавергал

– А вы никогда не думали, что могли бы жить с Томом в Лондоне? – начал он разведывательный маневр.

– По правде говоря, нет. Кто-то должен заниматься имением.

– Тогда вы могли бы навещать брата, когда он обоснуется в Лондоне.

– У меня не очень богатое воображение, Хавергал. Я не строю прожектов. – Он укоризненно посмотрел на нее. – Том уже взрослый. У него могут быть свои соображения на этот счет.

– Мне кажется, вам понравится Лондон. Там так много возможностей хорошо провести время – балы, концерты, театры.

– Все радости жизни, которые сбили вас с правильного пути, – заметила она.

– Вас не собьет. Вы сильнее меня. Но добродетель должна быть вознаграждена. Мне по-прежнему доставляют удовольствие и балы, и театры, и ваше отличное шерри, – он поднял бокал для тоста. – Я не превратился в аскета, Летти. И в Джекоба тоже, – напомнил он об их договоре. Она поняла, что она не назвала его, как он просил. Наверное, этим объяснялся его укоризненный взгляд. По привычке она назвала его Хавергал. – У меня столько имен, что мне нужно каждый раз напоминать, кто я на самом деле.

Она неуверенно сказала:

– Вы упоминали имя Джозеф, если не ошибаюсь.

Он поморщился.

– Я просто не то имел в виду.

– Джекоб, если память мне не изменяет, был очень мудрый человек, который узурпировал права на наследство у своего брата Исайи.

– Родителям следовало назвать меня Исайей. Это имя больше соответствует моему стилю.

– Вашему старому стилю, вы хотите сказать.

– Именно это я имел в виду. Вы заставили меня измениться до неузнаваемости. Рискуя показаться нудным, я все же повторю, что никогда не думал, что мы когда-нибудь будем сидеть вот так вдвоем, у камина, как Дарби и Джоан, беседуя о Библии.

Она озорно улыбнулась:

– Действительно, вам такое времяпрепровождение должно казаться странным, слишком скромным, совсем не в вашем вкусе, Джекоб.

Он погладил ее по щеке.

– Вот так-то лучше. Совсем нетрудно произносится, не правда ли? – Он нежно смотрел ей в глаза, осторожно проводя пальцами по ее лицу, волосам.

Нет, ей не показалось. Хавергал действительно изменился, он не стал бы так бессовестно флиртовать с благородной дамой. Его намерения серьезны.

– С Джекобом нет проблем, – согласилась она. – Обычно я не могу выговорить такие имена как Иезекиль, Зедекиа, Махалахил. Язык можно сломать.

– Хорошо. Мне было бы неприятно, если бы мое имя доставляло столько затруднений.

Разговор перешел на более будничные темы. Поговорили о приеме у Нортонов, о бале, местном обществе. Через полчаса вернулись в гостиную. Никаких новостей не последовало. Но когда мужчины уехали, Виолетта спросила:

– Летти, ты уверена, что не имеешь особого интереса к Неду?

– Напротив, он меня очень глубоко интересует, потому что лучшего мужа тебе не найти. Надеюсь, вы пригласите меня на свадьбу.

– Он еще не сделал предложения. Я хочу сказать, он не предлагал выйти за него, – сказала она, прижав к груди «Замок Рекрент», словно драгоценное сокровище.

Как странно, что такая далекая от романтики вещь будет всю жизнь напоминать Виолетте о самом счастливом времени в ее жизни – поре любви. Действительно, все стало возможным с тех пор, как Хавергал появился в их городке.

Понятие о небе, о небесном складывается у ребенка в самом раннем возрасте. Для Нортона это понятие почти не изменилось с тех пор, как мать, держа его на коленях, впервые рассказала ему об этом. Он до сих пор представлял небо как довольно скучное место, где ангелы и святые сидят на облаках и играют на арфах. Когда в субботу его прием был в самом разгаре, ему вдруг пришла в голову оригинальная мысль, что понимание неба каждым человеком отлично от другого. Для кого-то оно ассоциируется с каким-то одним днем, который длится вечно и воспринимается как лучший день в жизни. Именно таким днем была эта суббота для мистера Нортона. Он был несказанно счастлив, видя у себя в гостях не только обычных соседей, но весь цвет города, и все кланялись, улыбались и поздравляли его.

Дети визжали, собаки лаяли, все носились по его парку, вытаптывая газоны, но это наполняло его сердце радостью. Имя мистера Нортона было у всех на языке. В конце каждой игры он сам раздавал призы, и все громко аплодировали. Устав от шума, он удалялся к столу с обильной закуской, и стоя там в своем великолепном новом светло-коричневом костюме, лично раздавал мужчинам вино, а женщинам прохладительные напитки. Лучших друзей от выделял кивком головы, подмигивая многозначительно, и шептал:

– Не советую вам пить это, мисс Пинком, в шатре вы найдете прекрасное шампанское.

У входа в шатер стоял лакей в новой ливрее, наблюдая, чтобы туда не заходил всякий, кому заблагорассудится. Вход был открыт только для избранных. Нортон приветливо улыбался мисс Фитзсаймонс. Она не отставала от него, помогала занять светским разговором наиболее важных гостей. Нортон, в свою очередь, держал Хавергала в поле зрения. От него не ускользнуло, что виконт часто оказывался рядом с Летти. Если ему удастся уговорить Хавергала сделать Летти предложение, последнее препятствие с его собственного пути будет устранено. Поменять ее на Ви было не совсем красивым поступком, но, если он найдет ей мужа, совесть будет чиста, и можно будет сделать предложение ее компаньонке.

Как ни был поглощен мыслями и заботами мистер Нортон, он то и дело поглядывал на дорогу, не едет ли карета, украшенная земляничным листом. Краймонт не ответил на его приглашение. Может быть, он не получил его. С другой стороны, герцог мог появиться в самую последнюю минуту и добавить пикантности его небывалому торжеству. От Хавергала он знал, что тот не видится с герцогом. Как было бы хорошо, если бы примирение состоялось в его доме.

Герцог и виконт, в будущем граф, и оба сидят за его столом. К этой картине нечего было добавить, разве только предложение руки и сердца со стороны герцога мисс Милли. Но даже оптимизм Нортона не мог подняться до таких сияющих высот. Даже у неба есть свои границы.

Летти тоже была весела, ей было хорошо, но могло быть еще лучше, если бы ее оставили наедине с Хавергалом. Он исполнял обязанности второго хозяина дома и вынужден был все время отлучаться, но частенько подходил и просил помочь то в одном, то в другом. Вместе они связывали детям лодыжки для специального аттракциона, где надо было бегать на трех ногах, раздавали яйца и ложки для соревнования, натаскивали мешки детям на голову для кросса с завязанными глазами. Хавергалу удавалось сдерживать собак, чтобы они не мешали состязаниям, и он отлично успокаивал проигравших. Летти очень нравилось, что он старается принести пользу, делает это естественно, без высокомерия, получая истинное удовольствие от занятий.

– У вас, видно, большой опыт, Джекоб, в организации праздников, – смеясь, говорила Летти.

– Да, я набил руку на «открытых днях». Скоро мне предстоит еще один, дома. Отец устраивает обычно в июне. Вы обдумали мое предложение навестить Тома в Лондоне?

– Нет, – ответила она, следя глазами за Нортоном и Виолеттой, которые удалились в поле и, видимо, любезничали. – Но если Виолетта примет предложение, ей, наверное, нужно будет съездить в Лондон за подвенечным нарядом. Я поеду с ней.

– Черкните мне пару слов в Уиллоу-холл, я обязательно приеду. А чтобы вы не сочли нескромным писать холостому мужчине, позвольте вам напомнить, что у вас есть официальные обязанности по отношению ко мне.

– Но это еще не точно, – подчеркнула Летти и стояла в ожидании, что еще он сможет предложить.

Он доверительно улыбнулся.

– Я постараюсь настроить Неда на этот курс, а вы сделайте то же самое с Виолеттой. Но это между нами. Вот увидите, мы приведем обоих в алтарю, а вас – в Лондон.

Хавергала позвали судить соревнование певцов, а Летти села среди слушателей. Ей хотелось понять, почему он так настаивает на ее приезде в Лондон. Хочет видеть ее? Да, другой возможности встречаться у них не было. В имение он пригласить ее не мог – это было бы равноценно предложению. Или он боялся, что лорд Коули не одобрит его выбор? Может быть, поэтому он не решался сделать предложение сразу. Отца она наверняка устраивала как опекун, но, наверное, для леди Хавергал ему хотелось более знатную кандидатуру. Если со стороны отца будут возражения, тайные встречи в Лондоне вряд ли помогут. Хавергал этого не может не понимать. И незачем тогда встречаться с ним в Лондоне вообще. Или он любит ее, или нет. Если любит, пусть поставит отца перед фактом и пригласит ее в Уиллоу-холл. Если у него на уме легкий флирт, пусть убирается к черту.

Переодеваясь к балу в тот же вечер, она так и не пришла еще к определенному решению. Ее волновала, конечно, встреча с ним, но сердце точил червь сомнения. В конце концов, только месяц отделял нового Хавергала от того повесы, который шумно ворвался в ее дом, требуя мистера Бедоуза. Может ли человек так резко перемениться за столь короткое время?

За обедом в Нортон-холле она за ним незаметно наблюдала. Народу было много – двадцать четыре человека сидели за столом. Он сидел напротив, и был так красив, что у нее сжималось сердце от ревности, когда он говорил что-то соседкам по столу. Пышный букет мешал ей все видеть. Только верхняя часть лица была различима поверх роз, и чтобы видеть лицо целиком, нужно было наклониться вправо.

Обед был роскошным. По обилию блюд его можно было сравнить с обедами в «Брайтон Павильон», где устраивал приемы сам принц. Когда дамы удалились в гостиную, чтобы дать мужчинам возможность посидеть за бокалом вина и выкурить сигару, мисс Милли подошла к Летти и Ви.

– Никогда не видела Нортона таким счастливым! – сказала она и вздохнула с облегчением, потому что ее обязанности наконец-то кончились.

– Какой банкет! – воскликнула Виолетта. – Не знаю, удастся ли мне похудеть после такого угощения, мисс Милли.