– Решил, что пора остепениться, папа. Подумываю о женитьбе и хочу посоветоваться с тобой насчет невесты. Не согласишься ли пойти со мной в Олмэк сегодня?

Это было так не похоже на его сына, что Коули не знал, что сказать.

– В самом деле? – только и произнес он, потому что сердце сжалось в предчувствии беды. Парень так увяз, что решил продать себя за солидное приданое.

– Надеюсь, эти пятьсот фунтов, о которых ты сказал, не получены неправедным путем?

– Нет, что ты, папа. Я же сказал, что продал лошадей.

– Да, я слышал, что ты сказал, – слова, казалось, не убедили отца. – Я знаю, что ты просил деньги у мисс Бедоуз. Получил от нее записку.

– Что?! – Хавергал залился краской, глаза зло блеснули. – И почему ей вздумалось будоражить тебя из-за этого? Что… она написала? – Какая несправедливость, что теперь, когда он твердо решил исправляться, его попрекают прошлыми грехами.

– Она хочет передать мне дела по опеке над наследством Горация. Я думаю, причина в том, что ты приставал к ней с деньгами. Я знаю, что ты просил у нее деньги.

Хавергал заскрежетал зубами. Значит, она донесла отцу. Этого следовало ожидать!

– Не верь всему, что говорит женщина, папа. Были особые обстоятельства.

– Она пишет, что это твоя идея передать попечительство в другие руки. Не знаю, что ты сказал, но ей не терпится избавиться от тебя. Ты хочешь, чтобы я поверил, что она говорит неправду?

– Может, я и сказал что-то в этом роде сгоряча.

Отец нахмурился.

– О чем это ты так горячо спорил с ней? Мисс Бедоуз проявила себя честной до щепетильности в этом деле. Ей вовсе не хотелось брать на себя ответственность.

– Наш спор был не из-за денег.

– Тогда ты, может быть, посвятишь меня в причину?

– Мне бы не хотелось, папа, – сказал он и пожалел, что спровоцировал вопрос. Значит, мисс Бедоуз его все же не выдала.

– Надеюсь, ты вел себя как подобает джентльмену, и не оскорбил ее недостойными притязаниями?

– Ну что ты, папа, я не такой храбрый, ты не знаешь мисс Бедоуз.

Лорд Коули заподозрил, что Хавергал соблазнил одну из служанок мисс Бедоуз, и сказал раздраженно:

– Если не можешь вести себя достойно, Джекоб, прошу тебя, не появляйся в порядочных домах. Подумай о репутации нашей семьи, если твоя собственная тебя не заботит.

Хавергал хотел было произнести имя Краймонта, но передумал. Герцога нельзя было винить во всем. Сам не должен был ехать ночью в гостиницу, никто не заставлял.

– Ничего подобного в Лорел-холл не случилось, – сказал он натянуто. Хотя по существу он понимал, что отец прав, неважно, что все произошло в другом месте.

– Полагаю, ты еще носишься по городу с дружками твоего Краймонта, – нащупывал почву лорд Коули, покончив с супом.

– Очень редко, папа. Встречаемся только случайно, он ведь мало сидит дома.

– И на том спасибо. Этот повеса промотает одно из крупнейших состояний в семье. Я бы не хотел, чтобы мой сын был его компаньоном в этом деле. Самодовольный индюк! Что это за новая причуда? Появился шарж – он поедает свою шляпу. Какая-то очередная глупость?

Пари было действительно настолько нелепым, что Хавергалу стыдно было рассказывать о нем.

– Я же сказал, что редко вижу Краймонта. Не в курсе его последних чудачеств.

Когда подали рыбу под белым соусом, вопрос о наследстве встал снова.

– Ты намерен освободить мисс Бедоуз от обязанностей опекунши, папа? – спросил Хавергал.

– Если хочешь. Но для тебя это ничем не лучше. Я не собираюсь быть более сговорчивым, чем она.

– Я и не хочу этого, – признался Хавергал, подумав немного.

Он намеревался выполнить обещание и не обращаться к ней больше за деньгами. Если она передаст опеку отцу, как она узнает, что он исправился? Он горел желанием доказать, что не такой отпетый негодяй, как она думала. Его все еще преследовало досадное чувство сожаления о том, что он так плохо проявил себя и потерял уважение в ее глазах.

– Я не допущу, Джекоб, чтобы ты доставлял леди неудобства. Обещай, что не будешь требовать денег раньше срока.

– И не думаю досаждать ей.

– Попрошу, чтобы она мне дала знать, если ты вдруг нарушишь слово.

Хавергал почувствовал, что начинает не на шутку злиться, но обед продолжался, и постепенно его гнев успокоился. В конце концов, упрек был заслуженным. Дошел до того, что собственный отец ему не верит!

– Как насчет Олмэк, папа? Пойдешь?

– Да, пожалуй. Если ты серьезно решил жениться, нужно посмотреть, что предлагает новый сезон. Дочь Данстана была бы не против. Очень неплохое приданое. Говорят, тридцать пять тысяч.

Хавергал знал леди Анну и подумал, что не женился бы на ней даже за тридцать пять миллионов.

После обеда они отправились в Олмэк, оба в бриджах до колен, белых галстуках и спортивных шапочках. Хавергал опасался, что его могут не пропустить. Лицо миссис Драмонд приняло ледяное выражение, и пока лорд Коули не выступил вперед, оно не изменилось. Хавергал быстро проскочил за отцом.

– Надеюсь, вы в курсе, Хавергал, что азартные игры здесь не поощряются, а вместо вина подается фруктовый напиток, – бросила она вслед.

– У меня отличная память, – заверил он.

– Меня волнует отнюдь не ваша память, – она величественно прошла мимо.

Кроме леди Анны в клубе было еще несколько леди, о которых стоило подумать. Мисс Хитерингтон была симпатичнее лицом, но обладала значительно меньшим приданым, и, кроме того, у нее была досадная манера соглашаться со всем, что говорилось, даже если несли явную чушь. Хавергал вновь вспомнил о мисс Бедоуз. Уж эта леди не спешила вообще выражать согласие. Хитрые люди так любят спорить. Из двух дам, которых Хавергал считал действительно интересными, одна была очаровательной вдовушкой с двумя детьми и солидными долгами в придачу, а другая – леди Селден, владевшая в совершенстве искусством светской беседы, привлекательной внешностью и здоровяком мужем. Хавергал всегда предпочитал беседовать с менее юными дамами. Мисс Бедоуз была отличной собеседницей.

– Что привело вас сюда, Хавергал? – ядовито спросила леди Селден. – Папаша опустил топор на вашу голову? Приказано или жениться, или остаться без пособия?

– Совсем наоборот, мэм. На этот раз отца привел я сам.

Она весело расхохоталась.

– Да, да, жара всегда приносит с собой солнце. Ну, признайтесь же, негодник, чем вы провинились на этот раз, что папаша не решается вас выпустить одного? Не бойтесь, меня нелегко удивить. Должно быть, что-то уж совсем непотребное, раз журналы не решаются шутить по вашему поводу.

– Я не совершил ничего дурного, поверьте. А ваш лексикон меня совершенно не волнует, графиня.

Она надулась.

– Что-то совсем новое – Хавергал и добропорядочность! Я и не подозревала, что вы способны обижаться.

– Послушать вас, так я какой-нибудь мот и кутила.

– Просто потому, что, как правило, вы именно так себя и ведете, – засмеялась она. – Ну ладно, не нужно обид и нравоучений. Раньше вы были остроумнее.

Так вот как его теперь воспринимают – как шута, потеху высшего света. Как мартышку, или деревенского простачка, или, еще хуже, циркового карлика. Все дамы, с которыми он перекидывался словечком, выражали изумление его непривычным для них тоном и поведением. Когда же укрепилась за ним эта репутация? Теперь, чтобы искоренить ее, ему придется танцевать с самыми благочестивыми и неинтересными дамами и патронессами клуба. Хуже ничего не придумаешь.

Но он сознавал, что заслужил наказание, даже находил в этом мрачное удовольствие. Пусть видят, что больше он не позволит забавляться собой, как игрушкой, над которой можно потешаться и тыкать пальцем. Как всякий раскаявшийся грешник, он оглядывал присутствующих испытующим взглядом и осуждал тех, кто уходил из клуба раньше времени, очевидно, в поисках более острых ощущений.

– Мы идем в Брукс, Хавергал. Хотите присоединиться? – спросил один из приятелей, мистер Бартон, ведущая фигура среди лондонских кутил.

– Нет, буду до конца.

– Мы за вас извинимся. Надеюсь, ваш отец недолго задержится в городе, – посочувствовал Бартон.

Дураки. Идут просаживать деньги. Он знал, что Бартон в Бруксе уже давно играет в кредит, и чем же он собирается расплачиваться? Разве только продаст поместье.

Рано утром он выехал верхом в парк, а когда вернулся, отец собирался в Палату Лордов.

– Там решается серьезный вопрос? – спросил Хавергал – Ты для этого приехал в Лондон?

Отец сказал:

– Знаю, что ты не ценишь данную нам привилегию присутствовать на заседаниях Палаты, Джекоб, но я надеялся, что ты хотя бы следишь за прессой и интересуешься тем, что происходит в стране. Фабрики и заводы закрываются из-за повышения тарифов на наши товары, сотни тысяч уволенных из армии солдат бродят в поисках работы, огромные военные налоги не дают возможности увеличивать капитал. Думаю, что будут обсуждаться важные проблемы. Например, как уберечь население от голодной смерти. Считаю долгом присутствовать с начала до конца дебатов. Но один из нас, конечно, должен присматривать за домом. Надеюсь, прогулка была приятной.

Лорд Коули надел шляпу и вышел. Хавергал прошел в гостиную и устроился на мягком диване. Отцу трудно угодить. Они с мисс Летти похожи. Она бы набросилась точно так же. К черту! Он же начал исправляться, что еще им нужно?

Отец, очевидно, предполагал, что сын будет убивать прекрасные весенние дни, просиживая на дебатах в Уайтхолле. Или, может быть, он считает, что ему нужно сидеть в поместье и заниматься делами там? Отцу, наверное, уже трудно за всем усмотреть, он стареет. Проклятие! А от него-то какая там польза? В сельском хозяйстве он ничего не смыслит, в политике тоже. Отец говорил о голоде, безработице. Где они? Ничего такого не видно.

На столике лежал открытый журнал, который читал лорд Коули. Хавергал пробежал его глазами. Да, все, как говорил отец. Вот статья о тысячах голодающих бывших солдатах. Вот заметки о народных волнениях в Манчестере, Ливерпуле, Ноттингеме. Скоро докатятся до Лондона. Он представил революцию в Англии, что-то вроде недавнего бунта во Франции. Когда все это началось? Почему его никто не посвятил? Он бросился к двери и приказал подавать экипаж. Отец был приятно удивлен, увидев сына в Палате Лордов за час до начала заседания.