Когда мое тело начинает содрогаться от оргазма, рыдания вырываются. Джерон закрывает мой рот поцелуем, но не останавливает этот звук полностью. Мои слезы продолжают падать, на этот раз не потому, что я боюсь его потерять, а потому что эмоции переполняют меня. Он привнес в меня больше, чем я знала.

— Я люблю тебя, — шепчу я, когда чувство эйфории спадает.

Он негромко ворчит, сильнее вталкиваясь в меня, пока его тело не обрушается на меня. Он целует меня за ухом еще раз, когда шепчет мне эти слова.

— Я люблю тебя, так сильно, Равин. Невероятно сильно.

***

Проснувшись следующим утром, я чувствую боль в своем теле, особенно между ног. Я прикусываю нижнюю губу, пытаясь удержать улыбку, но в этом нет никакого смысла. Я видела в телевизионных шоу, как женщины улыбаются от уха до уха на утро после секса, но я никогда не понимала этого, я не думала, что что-то, такое как секс, сделает меня счастливой на следующее утро, особенно, когда это сделало меня счастливой во время этого. Я думаю, что есть разница между сексом и занятиями любовью, как говорят люди.

Руки Джерона все так же уютно обвиты вокруг меня, как когда мы засыпали этой ночью. Я таю в его руках, что позволяет моему телу слиться с его. Я хочу оставаться с ним рядом столько, сколько будет возможно, потому что в один день я уйду. Джерон не будет ничем кроме воспоминаний. К сожалению, этот день наступит, вероятно, раньше, чем я когда-либо представляла.

Мысль о том, что он скоро уйдет, душит меня эмоциями. Я неохотно убираю его руку с себя, встаю с кровати и бегу по коридору в ванную. Рвота поднимается по горлу в считанные секунды, прежде чем я успеваю склониться над унитазом. У меня даже не было времени включить свет, я просто открыла крышку и меня вырвало. Когда я больше не чувствую тошноты, я падаю на пол рядом с туалетом, обхватываю колени руками и раскачиваюсь, успокаивая нервы.

Это какая-то шутка, что Джерон появился в моей жизни. Разве я до этого не достаточно всего прошла?

Я плотно закрываю глаза и проклинаю всех небесных богов, возможно, за такую мучительную предоставленную мне жизнь. Я ненавижу все это. Я родилась в красивом доме с отцом, который обожал меня, матерью, которая бесконечно всем угождала, и братом, который защищал меня так, как он должен. Затем все это было разрушено, и я была брошена в ужасные ситуации и к людям, которым было на меня плевать. Где-то, в прошлой жизни, я должна быть ужасным человеком, мягко говоря, монстром.

— Что ты делаешь?

Открыв свои веки, я смотрю сквозь слезы на Джерона, который смотрит на меня со странным выражением на лице. Он опирается на дверной косяк, скрестив руки на груди, он не кажется слишком впечатленным этой ситуацией.

— Извини, — бормочу я. Я меняю свое положение, сажусь, и мое лицо вспыхивает, так что он больше не может видеть, что произошло.

Громко выдохнув, он спрашивает:

— Прошлая ночь... ты не хотела этого, не так ли?

— Что? — я задыхаюсь от того ужаса, что он подумал. - Я хотела. Это было невероятно.

Мои губы дрожат, и я боюсь, что расплачусь еще больше. Черт, все эмоции, которые я никогда не показывала, теперь я не могу избавиться от них.

Стоя на коленях передо мной, Джерон пробегает пальцами сквозь мои волосы, сжимая прядь в кулаке, но не сильно. Без предупреждения, он тянет меня к себе, соединяя наши губы. Я тянусь назад, оглядываясь.

— Равин...

— Меня только что вырвало, я не могу поцеловать тебя.

С еще одним небольшим усилием, он ловит мой взгляд, и его губы сливаются с моими снова и снова. Видимо, его не сильно это беспокоит. Я не трачу много времени, думая об этом, вместо этого, я забываюсь в поцелуе с ним. Наслаждаюсь каждой секундой с ним.

Положив одну руку на мою щеку, он медленно отдаляется от моих губ. Я не могу не надуть губы, и когда Джерон замечает это – он улыбается, прежде чем поцеловать меня еще раз.

— Не грусти, красотка. Мы должны вернуться сегодня, нас ждет большая поездка. Никаких слез, или рвоты, или чего угодно из этого. Счастье. Все что я хочу видеть, это счастье. Окей?

— Это будет не просто, — говорю я ему.

Глядя на мое лицо, он мягко улыбается мне и кивает.

— Я знаю, но нам двоим нужно попытаться.

— Хорошо.

Оглядываясь через его плечо, я вижу его сестру, стоящую в дверях, которая вытирает слезинки полотенцем. Она почти мгновенно замечает, что я заметила ее, и ее глаза расширяются.

— Извините, я не подслушивала, клянусь.

Джерон поворачивается к ней.

— Не переживай об этом, сестренка.

Помогая мне подняться, он целует меня в щеку и говорит принять душ, а затем встретиться с ним на кухне. Он закрывает за собой дверь в ванную. Я смотрю на себя в зеркало, пока позволяю воде стекать с меня несколько секунд. Я смотрюсь бледно, но блаженно, несчастна, но еще любима. Это странная комбинация, но идеально описывающая мою ситуацию.

Мне не нравится мысль о возвращении домой. Что для меня дом? Ничего. Я ненавижу его. Я не хочу быть там. Я хочу быть с Джероном, так долго, как я смогу, но я хочу уйти от всего, что я знаю в этом мире. Я хочу быть в мире со своей жизнью. Я должна найти способ, чтобы это произошло. Мне нужно найти силы внутри себя.

После душа я встречаюсь с Джероном и Джастис на кухне. Она наготовила как на праздник. Она, должно быть, встала на рассвете, чтобы приготовить все это. Детские тарелки стоят на столе и в них все еще есть остатки еды, значит, они уже позавтракали этим утром.

Джерон дает мне тарелку, целуя в щеку во время этого.

— Наедайся, мы остановимся, чтобы снова поесть, только через несколько часов.

Я привыкла к многочасовым поездкам без возможности остановиться поесть, но я все еще наполняю свою тарелку всем, от сосисок до яиц и бекона, даже бубликами с фруктами и творогом. Я ем как принцесса, даже когда Джерон смотрит на меня с улыбкой на миллион, я чувствую себя особой королевской семьи.

Джастис ставит свою чашку, когда я сижу и благодарю ее за все, что она сделала. Она с трудом говорит, когда садится с чашкой кофе для себя. У меня такое ощущение, что большинство этой еды пойдет на отходы.

Завтрак заканчивается умеренно тихо. Я замечаю, как Джерон смотрит на меня время от времени, улыбаясь или просто так. Он собирается быть моей смертью, я просто знаю это.

Когда мы заканчиваем, Джастис возвращается в комнату с небольшим рюкзаком, который, вероятно, принадлежит ее дочке. Она протягивает его мне.

— Здесь смена одежды и толстовка, на случай если ночью будет холодно. Я также упаковала несколько перекусов. Джерон не сможет держать это, пока он едет, так что я думаю, ты смогла бы одеть его на спину.

Она уже дала мне больше. Я носила ее одежду, так как я приехала к ней, пользовалась ее душем, ела ее еду, и она даже постирала мою одежду, чтобы я могла надеть ее дома. Она была для меня большей матерью в последние две ночи, чем моя мать была в последнее десятилетие.

Показывая свою благодарность, и удивляя саму себя, я заключаю ее в объятия, держа ее на несколько секунд дольше, чем нужно.

— Спасибо тебе, — шепчу я.

Когда мы отходит друг от друга, она кивает головой с улыбкой.

— Береги себя, Равин. Пожалуйста, позвони мне если я буду нужна тебе для чего бы то ни было. Даже если просто поболтать.

Она смотрит туда, где Джерон обнимает детей на прощание, взлохмачивая их волосы. Так как должен делать это дядя, и, скорее всего, это в последний раз.

— Я сделаю это, — говорю я ей, все еще глядя на Джерона.

Его улыбка освещает комнату. Я представляю наше с ним будущее, как он дает детям ланч-боксы и бутерброды. Это ранит мое сердце, осознание, что этого никогда не будет. Я знаю, что я никогда не найду кого-то как Джерон, но, вероятно, в один день в будущем, я найду кого-то, кого смогу любить почти так же.

Он оглядывается, замечая, что мы смотрим на него, и продолжительно качает головой.

— Ладно, детки, мне нужно в дорогу.

— Нет! — скулят они оба одновременно.

Он достает свой бумажник, вытаскивая из него деньги, и держит деньги перед собой. Две двадцатидолларовые купюры сияют на лицах детей словно золото.

— Идите и положите их в свои банки, чтобы купить на них что-то удивительное.

— Ты лучший! — кричит ему Алексия.

— Спасибо, дядя, — говорит ему Остин.

Попутно дети кричат до свидания, они слишком очарованы деньгами, чтобы обнимать меня.

— Я буду скучать по вам двоим, — кричу я им вслед.

Алексия смотрит через плечо и улыбается, затем они оба убегают в коридор так же быстро, как и появились.

Джастис хлопает Джерона по руке.

— Зачем ты их так портишь?

— Замолчи.

Он смотрит на нее, но больше ничего не говорит. Мы все трое знаем почему.

Со вздохом, она потирает руки, и смотрит на него, как будто пытается запомнить его каждую особенность. Я уверена, что она будет вспоминать этот момент миллион раз.

— Будь осторожен в дороге, позвони мне, когда доберешься до дома.

— Да, мам, — издевается он.

— Ты знаешь, я беспокоюсь о тебе.

— Что еще худшее может случиться, чем то, что я умру в ближайшие несколько недель?

Рука Джастис ударяет по лицу Джерона с такой силой, что кажется, она отскочила от моей кожи. Она задыхается, держа свою руку у рта, когда понимает, что она только что сделала. Я отступаю назад, зная, что им вероятно нужна минута. Дрожащим голосом она говорит ему:

— Не говори таких вещей.

Он склоняет голову от стыда, и это справедливо.

— Мне очень жаль, Джастис, это вырвалось. Я позвоню, когда мы будем там.

Оправляя себя, она гордо встает перед ним, игнорируя то, что только что произошло, но я могу видеть, что она все еще трясется.

— Я люблю тебя, — когда она смотрит на меня, она улыбается, но не так искренне, как она всегда улыбается. — Веселой поездки... если ты сможешь.