Я снова напоминаю себе, что это не мое дело.

Она начинает поворачиваться в сторону двери, когда видит и понимает, что я стою там.

— Пожалуйста, не говори Джерону об этом, — просит она.

— Не буду, я обещаю.

С глубоким вздохом она продолжает смотреть на входную дверь, встречая своего мужа, когда он входит. Джерон входит за ним, он весь в каком-то масле. Запах бьет мне в нос и напоминает мне моего папу. Он часто приходил домой пахнущий маслом, поэтому я люблю этот запах. Этот запах больно сжимает мое сердце, заставляя воспоминания играть в моей голове как домашнее видео.

Джастис берет сапоги, ставя их в шкаф рядом со входом, затем протягивает свои руки, чтобы взять их рубашки для стирки. Жесты несколько сладкие, но напоминают мне о моей маме и Брюсе. Это как если она готова делать все для него, и он настолько привык к этому, что больше не ценит того, что она делает. Я полагаю, что в лучших отношениях признательность остается. Думая об этом, мне становится грустно.

Джерон подходит, без рубашки и потный. Грязь на его лице выглядит невероятно на фоне его белоснежной улыбки. Прикусив свою нижнюю губу, я только улыбаюсь.

— Хорошее утро? — спрашиваю я, не уверенная, что еще сказать ему.

Я думаю, что это делает его ухмылку только больше.

— Это было утомительно, но я чувствовал себя хорошо, прежде чем не стало жарко. Я собираюсь прыгнуть в душ, если ты не против.

— Конечно, нет, — говорю ему я.

Он проходит мимо меня, немного задевая, когда идет рядом, я не знаю, почему он это делает. В любом случае, его запах пробуждает много ощущений во мне.

— Мы собираемся позже на карнавал, — говорит ему Джастис. — Хочешь присоединиться? Детям бы это очень понравилось.

Он смотрит, пожимая плечами, сперва на свою сестру, потом на меня.

— Хочешь пойти?

— Ох, хм, да, конечно, — он не должен спрашивать меня. Он контролирует это маленькое приключение, не я. Карнавал – звучит весело, хотя я не могу вспомнить, когда была на нем в последний раз. Это было, когда отец был все еще жив.

С усмешкой, он оглядывается на свою сестру.

— Конечно. Думаю мне нужно сперва поесть?

— Да, я планировала сделать ланч в течение часа. Мы можем отправиться после этого, если вы хотите?

— Звучит хорошо, — Джерон говорит ей, поднимаясь по лестнице, переступая сразу по две ступеньки.

Глава 11

Яркие огни против залитого солнцем неба, возвращают меня в детство. Я становлюсь легкомысленной, проходя через карнавальные ворота, даже если я не принимаю участия в каком-либо развлечении. Я знаю, что для меня будет счастьем просто смотреть на его хорошеньких племянника и племянницу на аттракционах.

Когда мы подходим к кассе, Джастис просит шесть билетов, по одному на каждого из нас.

— Э, нет, это... — я начинаю протестовать, но Джерон останавливает меня шепотом на ухо. Я даже не могу разобрать, что он сказал, потому что я полностью сконцентрировалась на ощущении, которое мне это дало. Я уверена, что это было что-то о том, что она купила его мне.

Когда мне надевают на руку браслет, Джастис комментирует мои волоски на руках.

— Замерзла? — спрашивает она. — Ты вся покрыта мурашками.

Подмигивая, она оборачивается, чтобы поговорить с детьми. Я могу только представить, как мое лицо багровеет от смущения.

Я пробегаю ладонью вверх и вниз по своей руке, чтобы избавиться от гусиной кожи, которая, безусловно, не вызвана температурой воздуха.

— Немного, — говорю вслух. Джерон смотрит вниз на мою руку, но ничего не говорит об этом.

Целой группой мы подходим к аттракционам для детей. На первом аттракционе, супер-горке, в которой, должно быть, сорок футов, Алексия просить меня съехать вместе с ней. Я беру ее за руку, и мы вместе поднимаемся на вверх горки, затем спускаемся вниз на грязном коричневом коврике. Она кричит от волнения весь путь вниз. После приземления она просит сделать это еще раз. Ее брат стоит в стороне, смотря на нас снизу, слишком нервничая, чтобы подняться даже с его папой и Джероном, которые оба предлагали ему пойти.

В конце концов, мы обходим все детские аттракционы. Прежде чем мы можем начать второй раунд, дети уже просят еды. Они мгновенно бегут к лавке со сладкой ватой, но я слышу, как Джастис говорит, что им нужно что-то более ощутимое и сладкая вата дождется их, пока они закончат. Джерон толкает меня в плечо, вырывая меня из собственных мыслей. Я бы хотела вырасти в любви как эти дети. Я хочу такое будущее для своих детей. То как Джастис любит своих детей, все дети заслуживают подобной любви.

— Давай пойдем на несколько аттракционов для больших детей, — комично предлагает он.

— Ты уверен? Я не хочу бросать твою сестру.

Он вздымает бровь.

— У тебя что- то с моей сестрой, о чем я не знаю?

— Фу, — я толкаю его в плечо рукой. — Об этом даже шутить противно.

Со смехом, он хватает мою руку, которая только что толкнула его, переплетая свои пальцы с моими. Я перестаю дышать. Все вокруг нас размывается, мы смотрим друг на друга. Он должен чувствовать то же самое, что и я: учащенное сердцебиение, сбитое дыхание.

Проходит не больше минуты, и я начинаю вновь думать здраво, и единственная причина по которой я могу это делать, потому что он выпустил мою руку. Моя грудь немного болит, когда я понимаю, что он не хочет на самом деле держать меня за руку.

Вырасти, Равин, говорю я себе.

— Колесо обозрения? — спрашивает он.

— Хм, да, конечно, — вожусь я со своими словами. Все, что только что произошло, заставляет меня чувствовать себя как в тумане.

Он с намеком кладет свою руку мне на талию, ведя меня к колесу обозрения. Поездка абсолютно пугает меня, Бог знает почему, но я позволяю Джерону отвести меня туда.

Дверь закрывается в фиолетовом металлическом пузыре, затем мы медленно поднимаемся в небо. Я должна смотреть прямо, потому что если я посмотрю вниз, я испугаюсь, почувствую это снова. Одурманенность высотой.

— Ты в порядке? — спрашивает Джерон, садясь чуть ближе ко мне.

Кивая головой, я лгу ему в своем ответе.

— Нет, ты не в порядке, — говорит он мне.

Я все равно продолжаю кивать своей головой.

— Посмотри на меня, Равин.

Я быстро оборачиваюсь, чтобы взглянуть в его светящиеся, зеленые, заботливые глаза. Я думала, что он будет смотреть на меня, как на самую большую идиотку на планете, которая испугалась основного карнавального аттракциона, но он выглядит обеспокоенным за меня.

— Ты в порядке? — спрашивает он медленнее, что заставляет меня ответить ему честно.

Я перестаю кивать головой и вместо этого трясу ей.

— Я ненавижу высоту, — отвечаю я быстро.

— Ты должна начать стоять за себя, Равин.

В глубине его глаз начинает гореть нежность. Я не могу понять, он действительно злится или нет. Затем он добавляет сладчайшим тоном:

— Но я горжусь, что ты столкнулась с одним из своих страхов.

— Ты запутался, — говорю я тихо, не в состоянии говорить нормально.

Он забавно поднимает уголок своих губ.

— Просто еще одна общая вещь для нас, я так полагаю.

— Что еще у нас есть общего?

Глядя куда-то, он отвечает:

— Слишком много, — затем быстро меняет тему. — Мы собираемся уехать утром. Я хотел сегодня, но мне нужна эта одна ночь здесь.

— Все нормально. В любом случае, я ненавижу заимствование одежды у твоей сестры. Мне нужна моя собственная. Я думаю, что мой босс тоже надерет мне задницу. Я пропустила работу сегодня.

Он быстро крутит своей головой, я знаю, что на его лице негодование.

— Что? Ты не говорила мне, что тебе на работу сегодня.

— Мне было все равно, — я честно говорю ему. — Она знает... многое. Она не забьет панику, если я пропущу один день.

Я надеюсь.

— Когда ты станешь более решительной? — спрашивает он, на этот раз его вопрос полон обвинения. Я могу признать, что это больно. Я полностью понимаю, что я не из тех, кто стоит за себя. Я соглашусь и буду плыть по течению, чем что-то скажу. Он знает меня, так что он не должен был злиться за то, какой я являюсь. Возможно, он не может любить меня после всего. Очевидно, я не его тип женщин.

Вместо этого я смотрю за край, даже несмотря на свой страх. Это лучше чем смотреть на разочарованное лицо. Ком образуется у меня глубоко в горле, но я не могу сказать, от паники это или от неприятия.

Когда колесо останавливается на самом верху, мое сердце начинает биться в два раза сильнее. Мои тревоги терзают меня в полностью закрытой дроссельной заслонке, заставляя меня потеть и учащенно дышать. Я не могу остановить его смотреть на эти причуды. Его руки тянут меня, тянут так быстро, что я не успеваю понять этого.

— Шшш, — шепчет он. — Все нормально, Равин. Я здесь. Я здесь с тобой. Дыши. Дыши, детка, просто дыши.

Я концентрируюсь на его словах, на его объятиях, на моем дыхании. Глубоко вдыхаю, медленно выдыхаю. Повторяю.

Он продолжает успокаивать меня своими словами.

— Дыши, детка, — говорит он мне. — Шшш, все нормально, я здесь...

Когда тревога исчезает, и я больше не чувствую, как мое сердце ужесточено бьется в груди, я начинаю плакать. Я действительно плачу перед кем-то и даже со смущением от слез, я продолжаю позволять им течь.

— Что не так? Это высота? — громко шепчет он.

Я медленно качаю головой назад и вперед, потому что даже если у меня была паническая атака, я плачу не из-за этого. Именно его слова и поддержка, вещи, которые я жаждала, разрушают меня, потому что я не понимаю, кто мы. Что это. Почему он, черт возьми, обнимает меня, говоря все эти сладкие вещи, когда мы не больше чем знакомые. Он заставляет страдать меня, показывая мне любовь, которой я так хочу.

Прямо сейчас, я ненавижу это. Это все.