Антуан не позволил мне кидаться от витрины к витрине, а прежде всего подвёл к невысокому полному мужчине в смокинге. И предупредил на ходу:


— Главное, ничему не удивляйся и веди себя естественно!


Я только кивнула, разглядывая примечательный нос толстячка — розовый, пористый, на пол-лица. Пьёт, наверное. Такой шнобель был только у Мишеля Галабрю в конце жизни. А мужчина с носом отчего-то покосился на меня криво, но всё же приветливо улыбнулся:


— Антуан, рад видеть тебя!

— Снова, — усмехнулся мой маркиз. — Лоран, позволь представить тебе мою спутницу, Алекс. Алекс, это Лоран Бертиньи, счастливый владелец всех этих несметных сокровищ.

— Мадемуазель, — Лоран галантно склонился над моей рукой и поцеловал кисть. — Надеюсь, вам понравится выставка.

— Ваши украшения просто великолепны, — светским тоном ответила я. — Жду не дождусь возможности рассмотреть каждое в деталях.

— Через некоторое время я смогу составить вам компанию и рассказать их историю.

— Вы тоже увлекаетесь драгоценностями с необычными историями? — удивилась я, машинально глянув на Антуана.

— Именно Лоран заразил меня этим вирусом, — отчего-то грустно усмехнулся маркиз.

— Мы думали, ты придёшь один, — небрежно бросил Лоран, высматривая кого-то в нестройных рядах чинных посетителей.

— Прости, мне хотелось показать Алекс, чем я увлечён.

— Николь расстроится.

— Лоран, мы с тобой оба понимаем, что это уже не мои проблемы, — рука Антуана скользнула по моей талии, меня аккуратно привлекли поближе и очень нежно прижали к тёплому боку. Вести себя естественно? Да пожалуйста! Я склонила голову к плечу Антуана и улыбнулась Лорану одной из своих самых милых улыбок. Тот поджал губы, но покивал немного и чуть испуганно ответил:

— Но и не мои. Предоставлю тебе самому разбираться с женщинами. Мадемуазель, прошу пардон, мне нужно отойти ненадолго.


Цоканье каблучков за спиной заставило Антуана нервно вздрогнуть. Я сжала его пальцы в ладони и обернулась первой. Девушка, которая подходила к нам, была отдалённо похожей на Лорана, во всяком случае, её нос рисковал через лет десять вырасти до размеров мишель-галабрюевского. Дочка, решила я. Неужели…


— Здравствуй, дорогой, — улыбнулась Николь, и мне показалось, что она сейчас прыгнет на меня и вцепится зубами в шею. Тридцатью двумя великолепными зубами. Антуан тоже оскалился:

— Рад видеть тебя в добром здравии, Николь.

— Как мило было притащить сюда свою эскорт, надеюсь, ты хорошо заплатил ей?


Мне захотелось убить её, но я только улыбнулась, снисходительно подняв брови. Девушка передёрнулась, как если бы увидела огромную мохнатую гусеницу, а Антуан уже спокойно заявил:


— На сегодняшний момент она обошлась мне гораздо дешевле, чем ты.


Николь такое заявление не понравилось, поэтому она сузила большие тёмные глаза с явно наращёнными ресницами и хмыкнула:


— Конечно, ты же, кроме денег, больше ничего дать девушке не можешь. Даже не оттрахать как следует. Уж я-то знаю!


Мне стало противно, как будто случайно раздавила босой ногой таракана, и я крепче прижалась к Антуану:


— Говорят, если мужчина не может — это не он импотент, а его женщина деревяшка.


Как будет бревно по-французски, я не знала, поэтому у меня получился «ствол дерева». Но Николь, видимо, всё же поняла, потому что скривилась и вспыхнула:


— Ты бы уже молчала, деточка, тебе вообще никто слова не давал!

— Я думала, что Франция — демократическая страна, и здесь каждый может выразить свою мысль, если она не о поддержке террористов или против президента, — я вложила в голос как можно больше дружелюбия, и, похоже, именно это вконец разозлило девушку. Или мой нарочитый акцент. Красавица сжала губы в ниточку, опалила Антуана взглядом разъярённой и оскорблённой фурии, а затем удалилась с разворотом на каблуках. Если бы глазами можно было убивать, вместо нас с маркизом на лужайке уже валялось бы два хладных трупа.


Я перевела дыхание и подняла лицо к Антуану:


— Прости, но что это было?

— Николь.

— Твоя бывшая жена?

— Почти.

— Почти бывшая или почти жена?


Антуан чмокнул меня в макушку и шепнул на ухо:


— Я потом всё тебе расскажу. После такого выступления ты вправе знать, кому наступила на ногу. А сейчас… Хочешь взглянуть на паука?

— Да уж непременно, — пробурчала я. Вот только ревнивых бывших мне в жизни не хватало.


_____________________


* Louboutin — марка обуви, которую прославила группа «Ленинград». По имени создателя марки, Кристиана Лубутена (но не Лабутена!)


** Nude — если кто вдруг не знает, это телесный цвет))


*** Brisez le silence (фр.) — разбейте молчание. Слоган известной ассоциации, помогающей женщинам уйти от жестокого обращения в семье.


**** Chandeleur (фр.) — празднуется 2 февраля в католических странах, когда все пекут блины

Глава 18

— Он такой восхитительно… омерзительный! — выдохнула я при взгляде на паука. В натуре за стеклом он был гораздо гаже, чем на фотографии в компьютере. Одна из лапок чуть погнута, бриллианты сверкают так, что глазам больно, а ярче всех — голубой, огромный. Сколько такой может стоить? Мой хамелеон, тот, что сидел в кольце на пальце Антуана, в подмётки этому не годился. Но… Даже если бы стоял вопрос об инвестиции денег, паука бы я не купила.

— Я полностью согласен с тобой, — выдохнул Антуан мне в волосы, наклонившись вместе со мной над витриной. — Знаешь, за что я люблю старинные украшения? От них исходит сильная энергия. Не одинаковые, не штампованные мастером на раз-два, а штучные, сделанные в единственном экземпляре, с любовью к кому-то.

— Интересно, это сама жена попросила ювелира сделать ей паука, или он придумал его, а ей пришлось согласиться?

— Этого мы никогда не узнаем. Я уверен лишь в одном — паук настоящий, подлинный, вывезенный немцами из оккупированной Белоруссии. Правда, историю его передвижений никому проследить так и не удалось, но теперь он в надёжных руках.

— Ты давно знаком с Лораном?


Антуан странно глянул на меня, потом пробурчал:


— С университета. Почти столько же времени, что и с его дочерью.


Я кашлянула и тактично промолчала, потянув Антуана к следующей витрине. Там лежал целый жемчужный комплект — серьги, колье, диадема и браслет. Маркиз усмехнулся:


— Примечательные вещицы. Любимые драгоценности Одри Хепберн… Мне страшно представить, сколько Лоран заплатил за них.

— Она знала толк в украшениях, — с уважением кивнула я. Жемчуг отличался исключительной чистотой и нежным изяществом. Но это не мои камни. Мне больше нравятся бриллианты. Поэтому я передвинулась к витрине справа.

— Какая прелесть! — воскликнула. — А почему только одна серёжка?


Она была в форме цветка и капли одновременно. Вытянутая и изогнутая, как хвост падающей звезды. Белое и жёлтое золото, маленькие алмазики в середине и массивная застёжка. Что-то знакомое, очень знакомое…


— Тут какая-то страшная история, — словно нехотя ответил Антуан. — Вторая была украдена при ограблении вместе с другими драгоценностями семьи. Убийство троих человек. Где-то в Польше, что ли…

— Космос… Да, это ужасно… — пробормотала я, отходя от витрины. Образ серёжки продолжал стоять перед глазами. Я точно где-то видела её, но пока не могла припомнить, где именно.


Остальные украшения, хоть и радовали глаз, но не были такими притягивающими, как паук и серёжка. Да ещё Николь маячила всё время в пределах видимости, раздражая своими убийственными взглядами. Чего добивается эта женщина? Хочет вернуть Антуана? При том, что говорит ему гадости? Странная логика, право слово.


— Коктейль, мсьё-дам?


С ума сойти, тут даже выпить предлагают! Официант во фраке с галстуком-бабочкой вежливо улыбался, поднос на ладони. Шампанское, коктейли всех цветов радуги… Антуан жестом предложил мне выбрать, и я взяла бокал наугад — весёленького оранжевого цвета с бумажным зонтиком на краю. Антуан ограничился шампанским.


— Ну как, мадемуазель Алекс, вам понравилась выставка?


Лоран подкрался незаметно, тоже с бокалом в руке. Я кивнула:


— Чудесные украшения! Особенно привлекает эта одинокая серёжка. Есть в ней что-то трагичное.

— Да, трагедия, это правда. Кровавое убийство целой семьи из-за денег и драгоценностей. В начале девяностых в пригороде Варшавы… — Лоран протяжно вздохнул и покачал головой. — Забрали всё, оставив после себя три изуродованных трупа. А эту малышку, — он указал на витрину с серёжкой, — вероятно, выронили в спешке. Я её перекупил.

— Кошмар какой…


Где я видела эту идиотскую «малышку»? Ведь не засну теперь, пока не вспомню! Не в интернете, абсолютно точно.


— Беседуете? Как мило!


Николь, как и папочка, подошла совершенно неслышно, улыбнулась, поманила официанта. Тот с подобострастием поднёс напитки, и мадам бывшая жена Антуана взяла бокал шампанского. Одним неловким движением опрокинув прямо на меня красный коктейль. Прямо на меня, офигеть какая точность! Мужчины замерли, а Николь притворно заахала:


— Боже, какая я криворукая! Прости, прости, пожалуйста!

— Она испортила платье, — с неожиданной обидой пожаловалась я Антуану, поднимая полы жакетика. Они тоже были обляпаны красным. «Кровавая Мэри» … Томатный сок не отстирать… Я убью её!