Я все поняла…
Глава 4
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Ощущение такое, будто взмахом меча тебе отсекли какой-то из органов…
И вот я стою и пытаюсь свыкнуться с этой мыслью. Дальше придется обходиться уже без него… без этого органа…
Невозможно…
Как это так?..
Да нет, это просто глупость какая-то!.. Еще вчера Зоя была жива. Она, наверное, тысячу раз напомнила мне, чтобы я поцеловала за нее ее мальчика! И вот теперь… Что за чушь?
Где узнать? У кого это выяснить?
Да нет, конечно же это ошибка! Это тетка в справочной все перепутала! Надо ее сейчас же за это убить!.. Или еще лучше! Надо лечь на пол и прикинуться ветошью… Не хочу! Не хочу! Я знать ничего не хочу!!!
– Полина!.. – Оксанка легонько потрясла меня за плечо. И снова в ней батюшка Александр Сергеевич ожил! Точь-в-точь, как он, бровь изогнула.
– Полина, послушай меня. Ты сейчас не можешь позволить себе такую роскошь, как истерика. Иди в туалет, умойся. А потом бери Славика и дуйте гулять. Займи его чем-нибудь! Я здесь все разузнаю и все, что нужно, сделаю. Потом позвоню. Слышишь меня?
Чтобы ответить, мне потребовалось некоторое время. Рот почему-то был полон слюны. А проглотить ее все никак.
– Слышу, зайчонок, – наконец, промямлила я, – а где Славик?..
Боже мой! Славик! Вот кто сейчас уязвим гораздо больше, чем я. Бедный! Маленький! Покинутый Славик!
Я взволнованно огляделась по сторонам.
Оказывается, Оксанка уже успела подсадить мальчонку на стойку перед раздевалкой. Теперь он мило ворковал с гардеробщицей, демонстрируя ей что-то, что находилось в его кармашках.
Какое счастье, что у меня есть моя подруга! Спасибо, Господи!
Одному богу известно, сколько раз я еще благодарила Бога в эти дни за то, что приставил ко мне Оксанку. Я бы не справилась с испытанием. Одна? Да ни за что!
Зоя умерла всего за полчаса до того, как мы появились в больнице. Умерла легко. Можно сказать, на одном вздохе. Причиной явился тромб, приведший к закупорке вен. И никакие диеты и процедуры были тут ни при чем. Как была ни при чем и сама ее дрянная болезнь.
По дороге назад мы с Оксанкой распределили обязанности. Она сообщает бабусе. Я – своей маме. Славику пока решили не говорить. Нужно было еще придумать, как это сделать.
Дотянули до вечера, всячески избегая расспросов бабуси о самочувствии Зои. Уложили мальчика спать. И только потом Дорохова исполнила свою миссию.
Услышав печальную новость, бабуся тихо осела, придерживаемая Оксанкой. Прикрыла глаза и тоскливо так, с укором сказала:
– Ах ты, Леночка, Леночка…
ЛЕНОЧКА?!! Я готова была просто растерзать бабусю за ее покорность.
Эта чертова Леночка отняла у ребенка мать! У меня – сестру! Она отняла у меня отца! И отнимет каждого, кого я буду любить?!
Я рыдала как сумасшедшая. Рыдала и долбилась о стенку спиной. Первый раз дала выход эмоциям по-настоящему.
Оксанка металась между нами двумя, не зная, кому из нас ее помощь может оказаться нужнее. Водой с какими-то каплями она привела меня в чувство. Успокоившись и даже слегка разомлев, я пошла звонить маме.
Это испытание почище первого будет. Мама у меня не станет размышлять о справедливости кармы. Возьмет да и свалится с сердечным приступом! Я так боялась, что это действительно может случиться, что говорила с мамой час или два. Даже, может быть, дольше. Или это только казалось?
Сперва я не знала, как подступиться, и до бесконечности тянула резину. Мама сама меня подтолкнула.
– Как там Зоя? – в конце концов спросила она.
– Мамочка, Зоя в больнице.
– Ну да, я знаю. Что говорят врачи?
– Врачи уже ничего не говорят.
– Почему? Неужели ничего нельзя сделать?
– Ничего нельзя, мамочка. Зои сегодня не стало.
Слава богу, кажется, мама перевела дыхание. Ничего ужасного не произошло!
Я ответила на все ее многочисленные вопросы. Во всяком случае, на те, на которые сама знала ответ. Сказала, что насчет похорон раньше понедельника ничего ясно не будет. И напоследок попросила ее приехать как можно скорей.
Закончив разговаривать, я вернулась в гостиную. Оксанка, предоставив бабусе самой переваривать свое горе, что-то писала. Как выяснилось, прикидывала сумму предстоящих расходов. Хотя бы примерно. Чтобы срочно телеграфировать Талову запрос на подпитку.
Да, это правильно. Об этом я как-то и не подумала!
Потом мы стали составлять список людей, которых необходимо оповестить.
В этом списке в числе первых значился Василий Ильич Сологуб. Ему я позвонила, не дожидаясь утра. Не выдержала. Страшное пророчество Зои не давало покоя.
Не дай бог, со мной что-то случится…
Вот и случилось. Теперь весь вопрос только в том, соизволит ли папочка принять участие в судьбе родного ребенка.
Я долго слушала в трубке гудки. Потом, наконец, визгливый девчачий голос сказал:
– Але!
– Здравствуйте! Попросите, пожалуйста, к телефону Василия Ильича.
– Его нет. Они с женой улетели в Египет.
– Простите, а с кем я разговариваю?
– С сестрой его жены! – раздражилась девица. – А вы кто?
– А я сестра его бывшей жены.
На этих словах я осеклась. Внезапная мысль посетила меня.
Зоя уже переступила черту! Теперь она в числе бывших для всех ныне живущих!
Больше я говорить не смогла. Передала трубку Оксанке.
Та, видимо, была так поглощена своими расчетами, что даже не сразу поняла. Сначала недоуменно глянула на меня, а потом уже переняла эстафету.
С секунду послушав, Оксанка недовольно сказала:
– Шоколада! Василия Иваныча мне надо!.. Нет, Петьку себе оставьте… Ну, Ильича, какая разница? Ах, в Египет уехал?! Жопу свою на солнышке греть? А он вообще-то в курсе, что у него сын есть?! Я кто такая? Я его совесть!..
Нет, так нельзя! Так мы ничего путного не добьемся! Я снова отобрала у Оксанки трубку.
– Алло, девушка! – срывающимся голосом проговорила я. – Я вас очень прошу, когда Василий Ильич вернется, пусть обязательно свяжется с Полиной. Полина – это я. Номер я вам оставлю. Дело в том, что моя сестра сегодня у-умерла… – Я снова запнулась, переходя на тихое поскуливание. – Но остался Славик… их сын… Видимо, Василий Ильич должен будет о нем позаботиться…
– Видимо! – взорвалась Оксанка, которая теперь очень внимательно следила за ходом беседы. – Да это же его кровное дитя! Он ему по гроб жизни обязан!
На другом конце провода повисла долгая пауза. Потом визгливый голос возобновился:
– Ну что! Так и будем молчать? Телефона-то я дождусь от вас?..
Осадок от этого разговора остался ужасный. Я вдруг воочию представила, каково будет Славику под одной крышей с чужими людьми. Ни ласки, ни тепла, одно раздражение. Малыш превратится в изгоя. Его будут наказывать за малейший проступок. Никем не любимый, он будет чувствовать себя покинутым и бесконечно несчастным.
Пронзенная острой жалостью к ребенку, я роняла на скатерть тихие слезы. Оксанка мне что-то говорила, но я ее почти не слушала.
Какое прощание? И какая разница, где оно будет – здесь или в морге? Какая разница?!
Но я на все соглашалась, что бы мне ни предложила подруга. Голову мою точно напичкали ватой. Я не хотела даже думать о том, что нас ожидает в ближайшие дни.
Так мы и совещались до зари. Оксанка принимала решения, а я лишь безвольно поддакивала.
Бабуся в ступоре просидела рядом с нами всю ночь. Мы не могли ее убедить ни поспать, ни хотя бы просто прилечь. Она уговоров не слушала. Все сидела, сложив на коленях руки в замок, и печально кивала. Должно быть, продолжала про себя выговаривать Леночке.
Наутро, чуть свет, мы приступили к обзвону.
Перво-наперво, Талову Без наличных в данном вопросе было никак. Миша, как палочка-выручалочка, сказал, мол, конечно-конечно, денег пришлет.
Следом озадачили маму. Чтобы заскочила перед отъездом на Самотеку и захватила приготовленный Мишей конверт.
Далее по списку. Со скорбным известием – по всем друзьям и знакомым.
Пока мы звонили, Славик неприкаянно слонялся по дому, словно все чувствовал. Ему не игралось, не сиделось на месте. Он поминутно поднимался наверх в нашу комнату. Спрашивал что-то, опять уходил. В конце концов Оксанка собралась и пошла с ним на улицу.
Их не было долго, около двух часов. За это время я успела закончить переговоры. И приступила к приготовлению обеда. Хотя мысль о еде казалась мне сейчас абсолютно нелепой.
Обычно, возясь у плиты, я обязательно что-нибудь перехватываю, хоть листик салата да зажую. Но только не в этот раз. Даже вид жизнерадостных помидорок и нейтральной лаврушки вызвал у меня отвращение. Когда же из кастрюли потянуло вареной говядиной, к горлу подкатила натуральная тошнота. Этот запах почему-то слился в моем сознании с мыслью о том, что Зоя теперь лежит куском точно такого же мяса. И ее, чтобы не протухла, точно также хранят в морозильнике.
От этого стало так дурно, что я даже зажала ладонью рот. Наспех побросала в бульон нашинкованные овощи и кинулась к окну, боясь, что меня вот-вот вырвет. Дернув створку, я с облегчением подставила лицо холодному ветру. Вдохнула полной грудью – раз, другой, третий! Только после этого стало немного легче.
Задрав голову, я посмотрела в небо. По нему свинцовой грядой тянулись темные тучи. Их путь лежал на восток. Туда, где за забором виднелся купол с золоченым крестом. Туда, где, я знала, еще много крестов: деревянных, чугунных, покосившихся от времени и только что выструганных, до сих пор еще пахнущих сосновой смолой.
Кладбищенский храм! Бабуся сегодня за целый день только и проронила: «Пускай бы по Зоюшке отслужили». Да-да, обязательно! Надо заказать поминальную службу. Прямо сейчас! Иначе церковь закроется.
Я поспешно затворила окно, сняла фартук, убавила под борщом огонь. И уже направилась наверх за одеждой, когда в сенях хлопнула дверь. Это вернулись с прогулки Оксанка со Славиком.
"Эта сука, серая мышь" отзывы
Отзывы читателей о книге "Эта сука, серая мышь". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Эта сука, серая мышь" друзьям в соцсетях.