-Мария, приходи в лабораторию. Я не заговорю с тобой о чем-то личном, пока не буду готов тебе предложить что-то более значимое, чем генетика, а пока давай займемся ей. По крайней мере, и я, и ты ее любим и понимаем.

Маша подняла на него глаза полные слез, но в них играли черти.

-Я обязательно приду, Илюша. Ты только жди.

Она поцеловала его в щеку, А он схватил ее и впился ей в губы. Он ловил ее рот, ее дыхание, прижимал ее тело к себе и вдруг почувствовал, что она не только не сопротивляется, но сама ищет его губы. Они целовались долго, но их время истекло.

-Я приду, Илюша, ты жди.

С этими словами Маша скрылась в подъезде.

Началась летняя сессия. Маша была занята как никогда. Она учила, сдавала сразу третий и четвертый курс. Девушка похудела, побледнела, осунулась, даже потеряла свою природную красоту. Круги и отеки под глазами не красили, а скорее наоборот. Во вторник Маша зашла к Громовой, поставить зачет по терапии. В кабинете преподавателя сидела девочка лет четырнадцати, пятнадцати.

-Мария, хорошо, что ты зашла.

Маша заметила волнение и тревогу в о всем облике Галины Евгеньевны.

-Познакомься, моя дочь – Зоя Громова.

Девочка усмехнулась и проронила

-И ему нравится эта мымра?

-Зоя, замолчи, мы должны просить Машу об услуге и я не понимаю. Почему ты не можешь сдержаться.

-Потому, что я ненавижу его. Он ничтожество, ты сама всегда говорила. Он не дал нам ничего, ни денег, ни положения, ни приличного жилья. Я стесняюсь носить его фамилию, а ты еще знакомишь меня с его любовницей. Посмотри, какая она белобрысая и страшная, что он в ней нашел, хотя сам урод.

-Зоя, я прошу тебя, от этой девушки, зависит сейчас твоя жизнь. Маша, Зоя больна, и я хотела поговорить с тобой, о том, чтобы ты попросила родителей помочь нам с дочерью.

-А почему вы решили действовать через меня? Илья Павлович работает с моим отцом, а его друг профессор Корецкий является одним из владельцев института. И я не любовница Вашего мужа, и к Вашей семье вообще никакого отношения не имею. А Ваша дочь действительно больна, только на голову. Я не буду ставить у Вас зачет, я пойду к заведующему кафедрой, лучше еще раз отвечу, а то у меня такое чувство, что я об Вас запачкаюсь.

-Маша, подождите, она сама не понимает, что говорит, пока она росла Илья жил в Америке, она просто обижена, ей не хватало внимания, и она видит, что мы живем в разных комнатах, но только потому, что Илья работает дома, и я ему буду мешать, если бы мы спали вместе. А так у нас с ним прекрасные отношения, понимаете?

-Да сидите в своем мыльном пузыре и сидите, мне то, что. Вы хотите, чтобы я договорилась с отцом или с мамой? Или с братом? А тогда с каким? Какой врач Вам нужен? А просите Вы через меня, чтобы лечение было бесплатным, я правильно все поняла?

-Да, так Вы позвоните?

-Позвоню, из уважения к Илье Павловичу.

Она позвонила, поговорила буквально минуту, и сказала.

-Папа сказал, чтобы Вы подъехали к приемному покою, и вызвали его. Удачи.

Она пошла к заведующему кафедрой.

Маша вернулась домой сдав зачет и два экзамена. На душе было паршиво. После свадьбы Артура она пересмотрела, а затем перепланировала свою жизнь. Она решила, что семья вещь второстепенная, надо стать личностью, как мама, как Иван. И не ниже. Она хотела, чтобы ей восторгались, уважали, чтобы она могла свысока посмотреть и на Артура и на Ольгу. Она решила что ей не должно быть равных. Девушка понимала, что внешне она очень хороша, и умело пользовалась своим природным обаянием, но с возрастом красота проходит. А она хотела всегда быть на высоте. И своей вершины надо достичь как можно скорее. А для этого требуется окончить институт. Она написала заявление с просьбой досрочной сдачи экзаменов за третий и индивидуального графика занятий за четвертый курс. И понеслось. Она работала как вол. Учила, сдавала, отрабатывала часы и темы в клинике, бегала за преподавателями, умоляла их провести с ней лишнее занятие, дать отработку, показать тематических больных и у нее получалось. Она сдала почти все, за два курса одновременно. Впереди были еще два курса, но она твердо знала, что через год получит диплом. Родители не поняли ее в данном вопросе, но она настаивала и они решили, что если человеку некуда девать энергию, и он хочет выполнить пятилетку в три года, то пусть будет так. К Громову она не ходила. Очень хотела, но он ей слишком нравился. А Маша решила, что больше никогда не будет ничьей любовницей. Она думала, что если он любит ее, а она была в этом почти уверена, то он сам сделает все возможное и невозможное чтобы добиться ее. И именно так, а не иначе. Но сегодня все опять изменилось. Она увидела его дочь. Монстра, как ей показалось. Нет, внешне девочка была ничего, правда на Илью совсем не похожа, да и на Галину Евгеньевну тоже. Но то, что она говорила, было настолько ужасным и вообще не соответствовало человеческому пониманию и облику. Ведь ее отец не был алкашом, насильником, садистом. А она его ненавидела просто за то, что он был. Но ведь и мать она ненавидела тоже, просто не выражала этого открыто. Маша не понимала, она вообще не умела ненавидеть. Она пыталась ненавидеть Артура, но поняла, что ненависти у нее к нему нет, скорее жалость. Она раньше думала, что ненавидит свою родную мать Валентину и опять таки поняла, что в конце концов, она ей просто благодарна. Она ее родила и отдала отцу с Любой, а разве может быть большее счастье, чем иметь таких родителей. Получается, что Маша в результате выиграла и по крупному. А эта малолетняя моральная уродка не понимала, что жить это счастье. Просто счастье надо осознавать и чувствовать, не смотря ни на что. И еще в ее глазах сильно упала Галина Евгеньевна. У нее были разные пути лечить дочь. Илья мог попросить отца или Сашу Корецкого, но нет, она решила действовать через Марию, чтобы получить бесплатное лечение, и при этом еще подняла постельный вопрос. Сама сказала Марии, что спит отдельно от мужа. Господи, бедный Илья, как он живет в этой клоаке? Интересно, что же все-таки случилось с его дочерью и чем она больна? Маша подумала, собралась, оделась и пошла в институт.

-Дядя, Саша, можно?

-Что случилось Машенька?

-Все запуталось. Как будто разные нитки, тонкие и ворсистые переплелись, свалялись и даже цвет не определишь.

Саша улыбнулся, он искренне любил эту девочку. Она умела чувствовать как никто. Он заметил эту ее особенность, когда они с Любой приехали в Америку после аварии. Он целый год наблюдал за этим необыкновенным ребенком. Люба всегда старалась дать Марии частичку себя, а девочка впитывала как губка. Она перенимала у Любы все и у нее получалось. Они стали едины, Маша была большей дочерью Любы, чем остальные дети, хотя те были биологически родными. Девочка умела любить, нет даже не умела, обладала даром. И все ее недостатки, хотя их было предостаточно, казались такой мелочью. Саша восхищался ею. Вообще к Любиным детям он относился по разному. Валеру и Сережу он воспринимал как друзей, младших братьев. Он всегда поддерживал с ними дружеские отношения, делился планами, помыслами, спрашивал совета, да и сам давал, при случае. Марину он немножко недолюбливал. Всегда слишком красивая, слишком избалованная отцом, зазнавшаяся она так пила кровь матери, что он не знал, как Люба пережила все это. И если мать с отцом ее давно простили, то Саша не мог. Иван был личностью, продолжателем породы, Саша им гордился, несмотря на болезнь, на кучу препятствий Ваня оставался жизнелюбивым, целеустремленным трудягой. Он был человеком с большой буквы. Борьке же не повезло, ему не хватало родителей, нет они конечно были, и спать укладывали, и целовали на ночь, и уроки учили. Но он не был звездой и потерялся. Зато Саша его любил как сына. У него не было тогда детей, зато был племянник. Именно ему он стал вторым отцом, именно с ним Борис делился всем, что было у него на душе и в жизни. И именно Борису Саша подарил квартиру отца с матерью. Они и сейчас дружили теперь семьями. Саша всегда читал и редактировал все, что писала Алина, она привыкла к его критике и принимала ее с благодарностью, а теперь она стала лучшей подругой Даши. И так для Саши Корецкого наиболее значимыми из детей сестры были Борис и Мария. Борис уже почти стоял на ногах, а Маша… Саша был рад, что часть своих проблем девушка несла ему. Он совершенно искренне хотел ей помочь.

-Какие нитки у тебя запутались? Давай попробуем из них что-то сделать.

-Дядя Саша, а ты ругаться не будешь? Ты обещай, что выслушаешь и поймешь.

-Давай попробуем. Маша, я не буду ругаться. Как говорит твоя мать, если ребенка в чем-то ограничить, или что-то запретить, то вовсе не значит, что получишь желаемый результат, а вот вранье и сокрытие деяний сто процентов. Если ты пришла именно ко мне значит, именно я тот человек в помощи которого ты нуждается и я горжусь этим.

-Дядя, Саша, понимаешь, я делаю что-то не то, я как будто стараюсь убежать от себя самой.

-Ты о том, что за год два курса окончила?

-Нет, это результат. Причина другая. Ты знаешь, я не люблю Артура и я в принципе рада, что мы расстались, но почему же мне так больно до сих пор? Неужели во мне говорит уязвленное самолюбие? Что во мне не так? Я не могу искренне желать ему счастья, я жду, что он оступится и хочу, чтобы ему было плохо.

-Маша, с тобой все в порядке, слишком долго он был частью твоей жизни, так долго, что стал частью тебя самой. Ты его удалила, как опухоль, но шрам болит. Понимаешь? Хотя без опухоли перспектив больше.

-Зачем ты познакомил меня с Ильей?

-Машенька, когда я вас свел, я думал об Илье, как о ярком и нестандартном представителе нового перспективного направления науки, и не думал о нем как о мужчине. Для меня ты ребенок, как мой Семен. Я посчитал, что Илья будет видеть в тебе тоже лишь ребенка, я ошибся.