Она закрыла дверь и усадила Хоуп на диван. По телевизору по­казывали мультфильмы^ и малыши не сводили глаз с экрана. Пе­ред ними были разложены пакетики с шоколадными конфетами. Дельфина знала, что Хоуп прячет конфеты от детей на крайний случай, предпочитая давать им йогурты и сухофрукты.

– Когда это случилось? – Дельфина взяла дрожащую руку Хоуп и крепко сжала ее.

– Вчера вечером. – прошептала Хоуп. – Когда Кристи при­вез меня домой, Мэтт уже был здесь. Он вызвал такси, отправил Джеральдину домой, а потом… Это было ужасно! Он уехал и боль­ше никогда не вернется.

– И ты всю ночь не сомкнула глаз, верно? Хоуп подняла измученные глаза:

– А ты бы на моем месте уснула?

Дельфина отправилась на кухню, сварила крепкий кофе и до­бавила туда немного бренди.

– Выпей, – решительно сказала Дельфина. – Потом подни-мись наверх, прими душ, причешись, а затем поговорим, если хо-чешь. Но сначала тебе нужно привести себя в порядок. Ради де­тей. Малыши не должны видеть тебя в таком состоянии, а они для тебя самое главное.

– Да, конечно. – Глаза Хоуп вновь наполнились слезами. – Мне стыдно самой себя! Я не имею права быть их матерью…

– Ну-ну, перестань, – обняв ее, мягко сказала Дельфина. – Ты прекрасная мать, Хоуп. Просто ты пережила шок и, конечно, расстроилась. Ты же не машина.

Пока Хоуп принимала душ, Дельфина отправилась в гости­ную.

– Привет, ребята! – весело сказала она. – Как поживаете?

– Мы хорошо, а у мамы болит голова, – серьезно произнесла Милли. – Она сама так сказала. Потому что она плачет.

– Бедная мама, – посочувствовала Дельфина. – У мам иног­да ужасно болит голова. И проходит она только тогда, когда их любят и целуют. Вы хотите ей помочь?

Милли кивнула.

– Вы уже завтракали? – спросила Дельфина. Милли кивнула еще раз. А потом прошептала:

– Я все разлила, а мама ничего не заметила.

– Ничего, сейчас что-нибудь придумаем, – бодро сказала Дель­фина и повела их на кухню.

Когда через пятнадцать минут Хоуп спустилась в гостиную, еще бледная, но выглядевшая куда лучше, чем прежде, дети бро­сились к ней.

– Мама, мы ели гренки с шоколадной подливкой, и Тоби за­брызгал всю майку! – хихикнула Милли.

– Нет, не забрызгал! – с жаром возразил Тоби.

Дети прижались к Хоуп, и она поверх их голов одними губами прошептала Дельфине:

– Спасибо…

Когда малыши опять отправились смотреть мультики, Дель­фина еще раз сварила кофе и села напротив Хоуп за кухонный стол. Хоуп рассказала ей все, не утаив ни одной детали, даже са­мой постыдной.

– Я слышала, что исповедь очищает душу, – грустно сказала она, закончив рассказ.

– Так всегда говорила моя мать, – кивнула Дельфина. – Правда, она имела в виду, что после исповеди человек больше никогда не совершит подобной ошибки. Но я не думаю, что люди на это способны. Мы каемся, а после снова грешим.

– Куда твоим грехам до моих… – вздохнула Хоуп.

– Не суди себя слишком строго, – посоветовала Дельфина. – Тут не только твоя вина. Кристи – мастер по этой части. У каж­дого свое хобби. Хобби Кристи – соблазнять женщин. Он нахо­дит тех, которым не хватает мужского внимания, и изливает на них свои чары. Экзотический ленч с красивым мужчиной кажет­ся им эпизодом из фильма. Ничего подобного в реальной жизни с ними не случается, и поэтому его жертвы начинают таять от восторга, думая, что это взаправду.

Слова Дельфины заставили Хоуп вздрогнуть. Она разрушила свой брак из-за какого-то миража, и это было ужаснее всего.

– Может быть, он плейбой, донжуан и все прочее, – медлен­но сказала она, – но я не имела права терять голову. А я увлеклась им, и это непростительно. Разве порядочной женщине, у которой хороший муж, придет в голову изменить ему? Ты же не станешь изменять Юджину, правда? Боже мой, как я могла? Бед­ный Мэтт! – Она закрыла лицо руками и затряслась всем телом.

– Ты не изменила Мэтту, – возразила Дельфина. – Просто увлеклась Кристи и поцеловала его, вот и все. Это пустяк.

– Мэтт с тобой не согласится.

– Мэтт не знает всего. Ты должна была рассказать ему.

– Я пыталась, но он не стал слушать, – тихо ответила Хоуп.

В тот вечер Хоуп набралась храбрости и позвонила Мэтту на мобильник. Дельфина весь день убеждала ее сделать это, но Хоуп боялась. А вдруг Мэтт снова скажет, что их семейная жизнь кон­чена и он не желает с ней разговаривать? Впрочем, она понимала, что ведет себя как страус. Чем дольше она будет прятать голову в песок, тем позже узнает правду.

Пока дети пили молоко и препирались из-за того, какую сказ­ку они хотят послушать на ночь, Хоуп взяла телефон и набрала номер. Включился автоответчик, и знакомый спокойный голос Мэтта попросил оставить сообщение. Она тут же дала отбой и проглотила комок в горле. Когда малыши наконец уснули, она взяла себя в руки, позвонила опять и на сей раз сказала:

– Привет, Мэтт, это Хоуп, – пробормотала она. – Нам нуж­но поговорить. Пожалуйста, позвони мне. Я люблю тебя. Я очень, очень виновата. Ты знаешь, что я ни за что на свете не причинила бы тебе боли. Пожалуйста, поверь мне. Я люблю тебя.

Все остальное она расскажет Мэтту, когда тот позвонит… Потом она набрала номер Бетси и Дэна в Бате.

– Привет, пропащая! – весело сказал Дэн. – Сколько зим сколько лет! Как дела? Тебе Бетси, конечно?

– Э-э… нет, – с запинкой сказала Хоуп. – Я только хотела уз­нать: Мэтт у вас?

Возникла неловкая пауза.

– Нет, Хоуп, его нет. Он полетел к тебе на уик-энд. Это был сюрприз. Неужели он еще не добрался?

Хоуп вздохнула.

– Дэн, он был здесь. Но мы поссорились, и он снова улетел.

А связаться с ним по мобильнику я не могу.

– Как, и вы туда же? – пошутил Дэн. – А я-то всегда считал вас идеальной парой! Бетси устраивает скандалы дважды в неде­лю, удирает из дома и возвращается лишь тогда, когда нанесет изрядный урон своему банковскому счету. Держу пари, когда Мэтт вернется, у него будет трещать голова с похмелья!

Если бы все было так просто…

– Надеюсь, – вздохнула Хоуп.

Она снова набрала номер Мэтта и оставила еще одно сообще­ние, сказав, что очень волнуется и просит позвонить.

– Дети скучают по тебе, – добавила она.

Хоуп знала, что это эмоциональный шантаж, но была не в си­лах справиться с собой. Ради звонка Мэтта она могла бы сказать, что умирает. Игра стоила свеч. Когда Мэтт позвонит, она сумеет убедить мужа, что любит его. Непременно сумеет!

24

Вирджиния терпеть не могла людей, которые совали нос в чу­жие дела. Именно поэтому она ответила отказом, когда Мэри-Кейт позвала ее на ленч-девичник, который решено было устроить в Килларни, чтобы поднять настроение Хоуп.

– Да она возненавидит меня, если завтра увидит у себя в до­ме! – воскликнула шокированная Вирджиния. – Бедняжка и так мучается. Что с ней будет, если вся деревня узнает, что от нее ушел муж?

– Вся деревня не узнает, – решительно ответила ей Мэри-Кейт. – Будете знать только вы, а вы не тот человек, который в воскресенье возгласит это с амвона. Хоуп нуждается в подругах, которые могли бы вытащить ее из дома и привести в чувство.

Кроме того, она вас любит и будет вам рада. Давайте смотреть правде в глаза. Рано или поздно об этом все равно узнают, и ей будет легче, если кто-то сможет опровергнуть злобные сплетни.

– Тогда спросите Хоуп, хочет ли она, чтобы об этом знала я, – заволновалась Вирджиния. – Скажите, что вы еще ничего мне не говорили. Если она не будет возражать, то я поеду с вами.

– Ладно, – сказала Мэри-Кейт. – Но, по-моему, вы чересчур щепетильны.

Вирджиния скорчила гримасу:

– Я достаточно общалась со слишком любопытными людьми, которые обожали смотреть на чужое несчастье. Мне бы не хоте­лось оказаться одной из них.

Хоуп Паркер весь день не выходила у Вирджинии из головы. Эта славная, милая женщина б.ыла одной из типичных хранительниц домашнего очага и пропала бы без своего красивого мужа. «Впро­чем, я тоже думала, что пропаду без Билла, а все еще живу на све­те, – печально подумала Вирджиния. – Жизнь есть жизнь, как бы тяжела она ни была. И Хоуп придется сделать то же самое».

Мэри-Кейт позвонила вечером.

– Мадам, доставайте выходное платье, завтра утром вы едете с нами. Хоуп будет рада вам. Но бедняжка подавлена и боится, что вы не захотите ее видеть, если узнаете, что она увлеклась этим хлыщом из отеля. Она считает вас высокоморальной личностью и думает, что вы будете ее презирать.

– Помоги ей господь, – вздохнула Вирджиния, тронутая и опечаленная одновременно. – Мэри-Кейт, я рада, что вы меня пригласили. Думаю, нам придется объяснить бедняжке Хоуп, что мир не черно-белый и что настоящие друзья знают это.

– Серый, – рассудительно ответила Мэри-Кейт. – Мир се­рый… Кстати, о сером. Думаю, завтра я надену серое платье. Пойду гладить.

– Мэри-Кейт! – укоризненно сказала подруга. – В один пре­красный день я вытряхну вас из серых и грязно-коричневых оде­жек. Вам очень пойдут яркие цвета.

– Старая овца нарядится ягненком? – засмеялась Мэри-Кейт. – Миссис Коннелл, у меня нет вашего шика, чтобы оде­ваться как модель!

– Мадам, вы намекаете, что я – старая овца, нарядившаяся ягненком? – пошутила Вирджиния.

– Ни под каким видом. Я ни за что не рискнула бы вас оби­жать. Не зря же вы ходите в гольф-клуб – вы бы пристукнули ме­ня клюшкой.

– Нет уж, – ответила Вирджиния. – Я бы воспользовалась ядом из вашей аптеки. Тогда полиция решила бы, что это само­убийство, и я вышла бы сухой из воды.

– Вы читаете слишком много детективных романов, – усмех­нулась Мэри-Кейт. – Я заеду за вами завтра в двенадцать.


Милли опять закапризничала, чем очень обрадовала мать. Все четыре дня, прошедшие после ухода Мэтта, дети были подавленными и угрюмыми, реагируя на настроение Хоуп. Хотя она пыталась быть веселой и оживленной, дети чувствовали: что-то не так. Именно поэтому у Хоуп упал камень с души, когда за завтраком Милли устроила первоклассный скандал. Она разозлилась, услы­шав, что мать обсуждает по телефону поездку в Килларни, тогда как они с Тоби должны были отправиться в «Ханнибанникинс». Милли решила, что это нечестно: поездка в Килларни с тетей Дельфиной означала развлечения, конфеты, а то и мороженое с кусочками шоколада.