Янка эффектно замерла перед негустой аудиторией, потом медленно покрутилась на месте, чтоб он рассмотрел ее со всех сторон, ни одной мельчайшей детали не пропустил. И настолько счастливое у дочки было лицо, такие блестящие от возбуждения глаза, что все Володины насмешливые комментарии замерли на кончике языка. Пускай потешится, остается еще слабая надежда, что не придется этот рокерский «прикид», как они сейчас говорят, покупать. Вдруг Бог услышит его молитвы? Что–нибудь другое себе да и присмотрит…

— Это в лицей! — торжественным и изрядно писклявым от радости голосом объявила Янка.

— Да-а, вашего директора точно кондратья хватит…

Дочка смотрела на него огромными умоляющими глазами — именно с таким лицом она в детстве «сбивала», по выражению Марины, c него самую дорогую в магазине куклу. Володя без особого сопротивления сдался:

— Ну ладно, если тебе так нравится… — и обернулся к вежливо притихшей белокурой продавщице: — А плаща к этому костюмчику у вас нету?

Девица потрясенно захлопала чересчур накрашенными ресницами и помчалась что–то неотложное выяснять. Пришлось галантно перехватывать ее на полпути и покаянно просить прощения: пошутил, словом, бес попутал! Продавщица неуверенно засмеялась и на всякий случай уточнила: нет, плащей пока не привозили, но если вам очень нужно…

Малая на этот цирк пренебрежительно фыркнула и нырнула обратно в примерочную — похоже на то, что самое интересное только начиналось. Минут через десять, не меньше, Янка явилась из–за облюбованной ею шторы в чем–то невероятно блестящем и как будто бы голубом, у Владимира тут же зарябило в глазах. Оказалось, расшитый множеством зеркальных чешуек топ любимого дочкой фасона «короче некуда» — вон даже живот не прикрывает — и предельно облегающие черные кожаные брюки. Володя невольно ей залюбовался: ну поп–дива тебе и всё, куда там Бритни Спирс! Да еще эти сверкающие от неудержимого счастья глазищи, да распушенные после усиленного переодевания волосы Златовласки — не потомок, а произведение искусства! С трудом усмирив приступ отцовской гордости, Володя вернулся–таки к реалиям: хотел бы он посмотреть, куда она эту музыку собирается надевать — хоть не на улицу? Очень хочется верить…

— Это на дискотеку! — пояснила дочка довольным мурлыкающим голосом, вертясь юлой перед зеркалом и нечеловеческим движением выкручивая назад шею (вероятно, чтоб заглянуть себе за спину). Словно его мысли играючи прочитала.

— А не замерзнешь? — подколол Владимир по старой памяти. Янка на это оскорбительное предположение негодующе хмыкнула и смерила его красноречивым взглядом — в точности Марина… «И растет же на чью–то голову!» — непроизвольно улыбнулся Володя. Ничего другого не оставалось, только смириться со своей нелегкой родительской долей:

— Ну, если ты будешь это носить… Берем!

Молоденькая продавщица смотрела на него с восхищением, как на забредшую по ошибке в их бутик зарубежную звезду первой величины. В глазах ее без труда читалось метровыми заглавными буквами: «Вот бы мне такого!» По всем параметрам он прямо идеальный муж: терпеливо ждет, если надо, даже копытом не бьет и на часы не смотрит. Что еще?.. Почти не критикует, время от времени поддакивает и так же безоговорочно за всё платит, стоит лишь жалобно взглянуть ланьими глазами… «Одна Марина ничего не видит и не ценит!» — Володю охватила глухая на самого себя досада.

Янка смерила их с блондиночкой внимательным взглядом, каждого по отдельности — едва ли не просканировала с ног до головы — и без малейшего промедления взяла ситуацию в свои руки. Сунула Володе неаккуратно сваленные в кучу обновки и кулачком недвусмысленно подпихнула к кассе, а оттуда — поскорее к выходу, чтоб от греха подальше. Ему стало смешно донельзя от этой спешки: не зря ведь считается, что Скорпионы самые большие из всех знаков собственники…

Затем под настроение поехали выбирать Янкин мобильник, малая с присущим ей благоразумием не возражала. Еще никогда в жизни Владимир не тратил деньги так бесшабашно и весело, как в этот день, будто невидимый внутренний шлюз прорвало. Или, может, пытался своим мотовством заслужить у нее прощение за проведенные врозь выходные — все до единого за эти долгие полгода…

Пока что события разворачивались по старинной присказке «гулять так гулять!». Ближе к ночи провели голосование и единогласно постановили не валять дурака, а ехать прямиком в пиццерию. («Сколько там той жизни!..», — философски заключила Янка, копошась в пакете со своими обновками. Всё–таки Володе достался на воспитание на диво мудрый ребенок.)

Хотя ребенок этот после всех сегодняшних похождений заметно подустал и в машине опять замолчал, разве что по–другому, не так, как несколько часов назад. По дочкиному лицу блуждала неопределенная улыбка и затуманивались какими–то крайне приятными мечтами — или, может, предвкушениями? — глаза. И вдруг неожиданно серьезно Янка его попросила, внимательно разглядывая лобовое стекло с едва заметными пыльными разводами:

— Пап! Не говори больше, что я похожа на маму.

Пицца была что надо: горячая, с рыхлым толстым коржом и хрустящей поджаристой корочкой — как раз такая, как Янка любит.

— Во всем городе не найти пиццы лучше, чем на Ленина! И даже ждать почти не пришлось… — провозгласила дочка с рассеянной улыбкой и замолчала, выпала из реальности. Ее прямые русые брови удивленно приподнялись, губы еле заметно подрагивали, точно про себя вела с кем–то увлекательный диалог. «Какая же она смешная! — с затаенной усмешкой подумал Владимир, откровенно любуясь дочерью. — И вместе с тем такая взрослая. Когда только успела вырасти? Вот уже и на свидания бегает… Непонятно, куда так торопится?»

Опять словно расслышав Володины мысли, Янка подняла на него глаза, огромные и отсутствующие, «нездешние», как он всегда говорит: смотрит сквозь тебя и не видит. Над вырезом свежекупленного белого с золотой каймой свитера — изящный серебряный крестик. Дань моде или что–то другое?.. И вырез, кстати, чересчур, зря он не обратил на это внимания!

— Оставь свою мобилку, успеешь, — дочка послушно отодвинула телефон на несколько сантиметров в сторону, пальцы нетерпеливо забарабанили по столу, вон так и тянутся… И он тоже хорош, отрывает дочуру от новой игрушки! А мобильник–то выбрала знатный: мало того, что миниатюрный и почти плоский (и цена, разумеется, космическая), так в довершение всего пижонистой леопардовой расцветки. Lady's phone, дамская модель — в этом вся Янка! Цитируя современную народную мудрость, «покажи мне свою мобилу, и я скажу, кто ты»…

— Раньше не было, — Володя указал вилкой на ее крестик.

— Раньше много чего не было! — с непонятной враждебностью огрызнулась Яна. Это что–то новое, пицца обычно оказывает на нее расслабляющее действие… А тут на дыбы встала, будто кошка от запаха валерьянки! — Ты чаще домой приезжай.

Владимир закашлялся и потянулся за томатным соком, отхлебнул гигантский глоток: «Так вот откуда все эти оскорбленные выпады и вставания в позу: «чаще домой приезжай»!..»

Игнорируя нож, она смачно откусила здоровенный кусок своей пиццы с грибами, капая мимо тарелки кетчупом, и неторопливо вытерла пальцы о салфетку. «Откуда эти хипповские замашки? — неприятно удивился Володя, и опять осенило: — Рисуется перед официантом, мальчишка–то молодой, на нее засматривается… Главное сейчас — спокойствие! — напомнил себе. — Если почувствует хотя бы нотку раздражения, замкнется и ничего из нее больше не вытянешь. Что у них там всё–таки стряслось с матерью? Прямо партизанская война какая–то! Да и Янка за эти месяцы изменилась, здесь Марина права…»

Напряженное молчание зависло над их столиком. Дочку оно, похоже, совсем не тяготило: та с безучастным видом выковыривала из пиццы грибы и находилась не «здесь и сейчас» — как сама любила с великой важностью повторять, — а в каких–то своих, неведомых ему переживаниях. Володя не выдержал первым и с наигранным спокойствием осведомился:

— Так чего раньше не было?

— Даже не знаю, как это тебе сказать… Ты, главное, не пугайся, — Янка отодвинула тарелку в сторону и глубокомысленно наморщила лоб — ишь ты, думный дьяк выискался! И забормотала неразборчиво, обращаясь, по всей видимости, сама к себе: — Всё равно надо рассказать, тут уж ничего не поделаешь…

«Чёрт возьми, да что там такое?! Спокойно…» — снова одернул себя Володя. Он сейчас должен стать полной противоположностью Марине: там, где она кричит диким криком и забивает собеседника на корню, у него должна быть полная невозмутимость и понимание. Что бы дочка ни сказала, какой бы сюрприз не преподнесла…

— В чем дело?

Янка набрала в грудь порядочную порцию воздуха и отчаянным голосом выпалила, как будто на амбразуру героически бросалась:

— Я начала видеть ауру!

— И всё? — Володя с шумом выдохнул: это еще куда ни шло, он–то неизвестно что за прошедшую минуту успел вообразить!.. Она, кажется, была разочарована такой вялой реакцией:

— Этого мало?

— Ты в детстве знаешь, сколько всего видела? С домовыми и русалками разговаривала, мы уж не знали, что и думать. Как–то прихожу домой, а ты мне: «Папа, ты весь светишься!»

— Почему я такого не помню?

«И слава Богу, что не помнишь! — мысленно ответил Володя. — Мы тогда чуть не развелись.» Марина в тот вечер закатила грандиозную истерику, кричала ему прямо в лицо, впившись суженными от злости кошачьими зрачками: «Что ты сделал с ребенком?!» Янка стояла между ними, как меж двух огней, и смотрела на каждого по очереди круглыми шоколадными глазами, и вдруг безутешно громко на всю квартиру заревела… А однажды во время другой затяжной ссоры приволокла из кухни тяжеленную табуретку, невероятным усилием на нее взобралась — совсем ведь кроха была! — и внезапно оказалась на одной с ними высоте. И дошло до обоих, что творят, и замолкли на полуслове… Да только ненадолго: уже через день скандал возобновился с новой силой. Даже мельком вспомнить про эти художества — и то стыдно! Вот верно же говорят: «Муж и жена — одна сатана»…