Рэтборн не ответил, но очень скоро оказалось, что и Дейрдре не может думать ни о чем другом.

Обед прошел не так, как надеялась Дейрдре. Между членами семьи чувствовалось какое-то напряжение – счастливого воссоединения не получилось. Леди Каро и Арман откровенно игнорировали друг друга. Арман и ее муж обменивались недоверчивыми и недружелюбными взглядами. Графиня и Рэтборн сцепились между собой через несколько минут после того, как подали первое блюдо. Однако все блюда были превосходны, о чем Рэтборн не преминул сказать.

– Ты наконец избавилась от миссис Петри? – спросил он Дейрдре, смакуя кусок тюрбо в соусе из омаров.

– Нет. Мы только заключили соглашение по поводу вопроса о выписке повара из Лондона для нашего бала слуг и арендаторов. Она убеждала меня отказаться от этой мысли.

Вошел Бичем в сопровождении двух лакеев, и Рэтборн с интересом наблюдал за тем, как они подавали следующее блюдо.

Когда слуги удалились, Рэтборн посмотрел через стол на Дейрдре и процедил, растягивая слова:

– Думаю, я разгадал твою стратегию. Говоришь, бал слуг и арендаторов? Но разве это не означает развращение невинных? И кто, осмелюсь спросить, будет платить за эту вакханалию? Ди, я просто потрясен твоей изобретательностью.

Не поняв природы его своеобразного комплимента, графиня прервала свою беседу с мистером Лэндроиом и, повернувшись к сыну, сказала уничтожающим тоном:

– Придержите язык, сэр, если не находите ничего хорошего, что могли бы сказать этой девушке. Вы так долго пробыли в компании дешевых шлюх, что ваша речь попахивает сточной канавой. За месяц, что Дейрдре провела здесь, она сотворила в Белмонте чудеса. И все это знают. Если бы вы оставались дома, как следовало бы, вместо того чтобы колесить по Европе с вашими недостойными друзьями, возможно, не дошло бы до такого позора. Но моя невестка сделала больше для моего комфорта и мира, чем вы, моя плоть и кровь.

Их пикировка прервалась с окончанием обеда, когда наконец все встали из-за стола.

– А знаешь, мне нравится, как ты приняла на себя роль хозяйки. – Рэтборн с нежностью улыбнулся Дейрдре. – Я начинаю наконец чувствовать, что у меня есть дом. А теперь скажи, что ты думаешь о Белмонте.

Пока они не спеша поднимались в большой зал, Дейрдре тайком провела пальцами по балюстраде и с радостью убедилась, что пыли на ней нет. Острый глаз Рэтборна все отмечал и ничего не упускал из виду. Он усмехнулся:

– Ну?

– Сначала я нашла Белмонт несколько устрашающим, как и его хозяина, – проговорила Дейрдре с лукавым видом. – Но я намерена привести обоих в божеский вид.

Вечер начался довольно мирно. Дейрдре старалась предупредить любой выпад матери и сына друг против друга. Однако когда она обратила взгляд на леди Каро, все оборвалось внутри. Эта девчонка бессовестно флиртовала с Гаем Лэндроном, и джентльмен не отказывался принимать участие в подобной игре. Взгляд Армана был полон ярости, губы сжаты в тонкую линию.

Дейрдре тотчас же приступила к действиям. Она раскрыла ломберный столик и вынула из выдвижного ящика колоду карт. Не успела она начать их тасовать, как к ней, как она и рассчитывала, присоединились муж и брат.

– Сядь, Рэтборн, – скомандовала Дейрдре. – Я привезла эти карты из Брюсселя. Мне хотелось бы видеть, что ты сможешь сделать, когда все карты на столе. Арман будет следить, чтобы соблюдались мои интересы.

Рэтборн хмыкнул и сел на стул рядом с ней.

– Я и с закрытыми глазами обыграю тебя. Дейрдре взяла карты в руки, собираясь их раздать.

– Какая у нас ставка?

– Никаких ставок. С проигравшего фант.

– И какой фант?

– Господи! Понятия не имею. Арман, какие фанты были у нас в детстве?

– Ужасные, – ответил Арман и улыбнулся. – Однажды ты заставила меня поцеловать призовую свиноматку фермера Сайкса. И за этот грешок мне влетело от папы – он меня выдрал.

– Неправда! – возмутилась Дейрдре. – Тебя выпороли за то, что ты вымазал навозом в свинарнике свое лучшее воскресное платье.

Вскоре веселье, царившее за карточным столом, привлекло внимание остальных членов компании. Все собрались вокруг играющих. Фанты для проигравшего выбирались самые нелепые. Дейрдре и мистер Лэндрон, о которых было известно, что у них нет ни слуха, ни голоса, были вынуждены спеть стих из «Зеленых листьев», и это вызвало дружный смех присутствовавших.

Только Рэтборн оставался никем не побежденный и не участвовал в глупых выходках родственников. Арман хитро посмотрел на него и сказал:

– Когда мы были детьми и играли в эту игру, выигравший должен был взобраться на крышу нужника во дворе и выкрикнуть: «Я король этого замка!», а проигравшие кланялись и восклицали: «Аминь, аминь, аминь!»

– Ни черта не выйдет! – возразил Рэтборн и смущенно заерзал под суровыми взглядами пяти пар глаз.

– Это игра Дейрдре, Гарет, – напомнила старая графиня. – Ей решать, как с тобой поступить.

Все взгляды обратились к Дейрдре. Она помолчала, погруженная в глубокое раздумье, а затем сказала:

– Он должен сам придумать для себя фант. Присутствующие возмущенно зароптали, но Дейрдре остановила их легким взмахом руки.

– В конце концов, когда мы были детьми, никто не хотел залезать на крышу нужника и кричать: «Я король этого замка!». Покажите же нам, лорд Рэтборн, из чего вы сделаны. Садитесь, леди и джентльмены. Ну, Гарет, – добавила она тихо, – лучше пусть все будет по-хорошему.

Все снова заняли свои места и выжидательно посмотрели на Рэтборна.

– Каро, будь добра, вызови Бичема, – процедил он сквозь зубы и как бы между прочим оправил кружево на рукаве. – А, Бичем, стакан драмбуи, пожалуйста.

Через несколько минут графу был поднесен небольшой хрустальный кубок, до краев наполненный янтарной жидкостью. Он вытащил льняной носовой платок из кармана сюртука и обернул им ножку кубка. Бичем позаимствовал огонька от одной из свечей и подал хозяину. Рэтборн поднес огонь к кубку, и подогретый драмбуи зашипел и загорелся. Граф одним глотком выпил огненную жидкость, поставил пустой кубок на поднос и любезно поблагодарил слугу:

– Спасибо, Бичем. Это все.

Рэтборн повернулся лицом к изумленным зрителям и сказал, пожав широкими плечами:

– Ничего особенного. Я научился этому трюку в Оксфорде, когда состоял в обществе священного Грааля, ныне почившем в бозе.

Никто не шевельнулся, и Рэтборн почувствовал, что должен что-то добавить:

– Это было одним из ритуалов инициации.

Когда дверь за дворецким закрылась, Лэндрон встал и поднял бокал.

– За короля этого замка! – произнес он торжественно, и все присутствующие хором подхватили:

– Аминь! Аминь! Аминь!

Ночью, когда Рэтборн и Дейрдре разделись, собираясь лечь в постель, ситуация перестала быть столь безоблачной.

– Мне рассказывали, как ты во время сражения поспешила на помощь Арману. Это произошло, когда на него напали уланы, да?

Дейрдре пыталась умиротворить мужа, говорила, что все было на так страшно, но эти ее заверения вызывали в нем еще больший гнев.

– Думаешь, я разрешу своей жене подвергать жизнь опасности таким вот образом? Ты игнорировала мои ясно высказанные пожелания! Конечно, Арман! Это все объясняет! – Рэтборн схватил жену за руки и крепко сжал их.

Дейрдре была готова выслушать любые, самые грубые упреки, но столь резкие нападки потрясли ее до глубины души.

– Как ты смеешь мне угрожать! Для тебя ничего не значит то, что я спасла жизнь Арману? Доктор сказал...

– Меня это не интересует, как не интересует и сам Сен-Жан. Муж имеет большее право на внимание, чем брат. Помни об этом в будущем, а иначе, Бог свидетель, я приму меры, чтобы ты об этом не забывала.

Стараясь проявить как можно больше достоинства, Дейрдре свернулась калачиком в дальнем углу постели и попыталась оставаться холодной и бесчувственной, но он сумел разбудить ее страсть с унизительной для нее легкостью.

Хотя он был с нею нежен, она ничуть не сомневалась в том, что в его намерения входило показать ей, кто здесь главный, и не оставить без ответа ее последнее гневное слово. Прошло немало времени, прежде чем он снизошел до ее просьбы дать ей отдых от утонченных пыток, которые доводили ее почти до бессознательного состояния.

Когда все было кончено, она залилась слезами. Рэтборн баюкал ее в своих объятиях, утешая:

– Не плачь, Дейрдре. Для этого нет причины. Ты же знаешь, что я скорее отрублю себе руку, чем причиню тебе боль. Но ты совершила непростительную вещь. Господи, я мог тебя потерять...

Хриплый голос и дрожащие руки выдавали силу его чувств. Не скоро Дейрдре смогла найти способ утешить его. Слова оказались неубедительными. Их долгие любовные объятия были столь же неизбежными, сколь и необходимыми, но это не могло исцелить их обоих – столь разными они оказались!

Сон, когда он наконец пришел к Дейрдре, был прерывистым и полным пугающих предзнаменований. Она взбиралась на Красотку, бешено скакала в гущу битвы, стараясь оттеснить французских улан, угрожавших Арману с тыла. Арман упал, и Дейрдре закричала. Улан повернулся к ней лицом и обнажил саблю. И тут она увидела, что это был Рэтборн. Он смотрел на нее с дьявольской улыбкой и целил в грудь окровавленным острием. Она направила на него пистолет, но пальцы отказывались нажать на курок.

Глава 25

Всю следующую неделю обитатели замка и его окрестностей могли наблюдать господина замка Белмонт и его леди, выезжающих верхом на раннюю утреннюю прогулку. Однако в этих выездах не было ничего случайного, потому что Рэтборн намеревался познакомить Дейрдре со всеми своими владениями. Он так этого хотел, так желал услышать ее мнение, что Дейрдре решила всем восхищаться, чтобы доставить ему удовольствие. Если Рэтборн был намерен поразить ее, то он в полной мере достиг цели.

Когда после одной из таких поездок они возвращались в Белмонт и остановились у брода через реку Эйвон, чтобы дать лошадям отдохнуть, Дейрдре опустилась на поросший травой берег реки и откинулась назад, опираясь на локти.