– Теперь я понимаю, почему ты не торопишься перевозить его в город. – Брент снова поцеловал ее и поднялся с кровати, чтобы не давать себе воли и не пожелать от нее чего-то большего, чем поцелуи. – Не могу выразить словами, насколько мне неприятно из-за того, что мать так гнусно обошлась с твоим сыном.

Олимпия же вдруг схватила его за руку и запечатлела на его ладони поцелуй.

– Не смей извиняться! Ты этого не делал! Это все твоя мать. Ты тут ни при чем.

Он был с ней не согласен, но улыбнулся, поцеловал в губы и вышел из комнаты так же решительно, как ранее вошел. Что, правда, далось ему с трудом. Брент с удивлением отметил, что был бы готов до утра кувыркаться в постели с Олимпией. А ведь он никогда не оставался в постели с женщиной на целую ночь, за исключением нескольких раз, когда был пьян настолько, что, получив удовольствие, просто-напросто засыпал.

* * *

– Вы понимаете, что компрометируете мою мать?

Глядя в полные гнева глаза мальчика, Брент отметил, что голос у него начал ломаться и что со временем он вымахает под потолок. Выругавшись про себя, Брент спокойно ответил:

– Ни в коем случае. Я просто зашел пожелать доброй ночи и извиниться за свою мать. – Он церемонно поклонился мальчику. – Я и вам приношу извинения.

– В этом нет нужды, – буркнул Илай. – Я не пострадал. – Он усмехнулся. – И я понял, что не совсем беззащитен. О, это прекрасное ощущение…

– Да, пожалуй.

– Моей матери грозит опасность из-за того, что она помогает вашей сестре?

– Да, грозит. Но она не остановится, пока не доведет дело до конца, хотя я постоянно просил ее не ввязываться. Она говорит, что дала обещание моей сестре и выполнит его.

– Ну конечно! Мамочка никогда не нарушает обещаний. Теперь все понятно. Спокойной ночи, милорд.

Брент пробормотал такое же пожелание в ответ и посмотрел вслед мальчику, направлявшемуся в свою спальню. Практически с самого начала их приключения он понимал, что леди Уорлок – благородная женщина. А тот факт, что сын баронессы не сомневался в ее намерении выполнить обещанное, лишний раз подтверждал: благородство было неотъемлемой частью ее натуры. И это еще больше привлекало к ней Брента.

И в сотый раз он принялся терзать себя, думая о том, что недостоин ее. И тут что-то коснулось его ноги. Глянув вниз, Брент увидел полосатую кошку. Но котенка рядом с ней не было.

– Возвращайся к своему приемышу, – тихо сказал граф, но кошка не двинулась с места и лениво жмурилась. – В моей спальне нет ящика с песком. – Но кошка не уходила. – Что ж, ладно, пошли, – пробормотал Брент.

Зайдя в его спальню, Обжора посмотрела на кровать и тут же вспрыгнула на нее. Немного покрутившись, улеглась прямо в середине. Брент покачал головой, разделся, а потом, показав кошке игру «кто кого переглядит», забрался под одеяло и подальше отодвинулся, чтобы не потревожить животное. «За все несет ответственность леди Олимпия Уорлок, прекрасная баронесса Миртлдаунс», – подумал он и закрыл глаза. И понадеялся, что все-таки сумеет выспаться.

Глава 15

Когда они вышли из кареты, их встретил Пол. Он посмотрел на клетку с двумя кошками, которую несла Олимпия, и насупился.

– Так вот, оказывается, куда они делись.

– Извини, Пол. – Олимпия протянула ему клетку. – Отнеси их ко мне в спальню.

– Как там Илай?

– Все в порядке. Наши враги, судя по всему, подняли ставки. – Она нахмурилась, услышав голоса, доносившиеся из гостиной. – У меня гости?

– Приехал ваш кузен Квентин Вон. Мне кажется, у него какие-то новости для вас из Шотландии.

Олимпия с улыбкой обернулась к графу, стоявшему у нее за спиной.

– Похоже, он нашел похищенных девочек. – Она заторопилась в гостиную. Брент тотчас последовал за ней.

В гостиной сидели шесть юных созданий – на взгляд Брента, не старше пятнадцати лет. Рядом с одной из них – худенькой испуганной девочкой с вьющимися каштановыми волосами – сидел Томас, державший ее за руку. Брент решил, что молоденькая – это тетка мальчика, о которой тот говорил.

Единственный мужчина, находившийся в комнате, встал и улыбнулся Олимпии. Она радостно вскрикнула и кинулась ему на шею. Если бы этот человек так разительно не походил на других Уорлоков, Брент испытал бы острый приступ ревности. Вероятно, это и был тот самый Квентин, и если бы Брента попросили оценить его, он бы сказал, что кузен Олимпии принадлежал к тем мужчинам, за которыми женщины бегают толпами. Помимо высокого роста – за шесть футов, – у него были широкие плечи и длинные черные волосы, которые их обладатель даже не подумал прибрать и которые крупными кольцами лежали у него на плечах. К тому же одет он был безупречно. Когда кузен Олимпии принялся поверх ее плеча изучать Брента таким взглядом, словно тот был каким-то неведомым жучком, графу ужасно захотелось подойти к нему и хорошенько врезать по физиономии.

Тут девочки представились – каждая по отдельности, – и это заняло какое-то время. Потом Томас увел их, чтобы они помылись и отдохнули с дороги, а Пол внес закуски и напитки. Когда Олимпия опустилась на кушетку, Брент поторопился сесть с ней рядом. И чуть не расхохотался в ответ на холодный взгляд, которым смерил его Квентин Вон. Однако кузену пришлось разместить свое огромное тело на другой кушетке – напротив Олимпии. Пока она излагала Квентину краткую версию недавних событий, Брент налил себе кофе, мысленно отметив, что хорошо бы Энид научила его повара по-настоящему варить этот напиток. Потом он вспомнил, что ему крайне необходимо нанять новый штат слуг для Филдгейта. И наверняка придется сменить многих из тех, кто сейчас прислуживал в его городском доме.

– Там было только шесть девочек? – спросила Олимпия, разливая чай.

– Нет, их было двадцать, – ответил Квентин. – Некоторые – из портового города, где корабль стоял в доке. И еще несколько попросили отпустить их по дороге, когда мы проезжали мимо их домов. Оставшиеся, за исключением тетки Томаса, живут в Лондоне. И они объяснили, кто их выкрал.

– Моя мать. – Брент вздохнул.

– Если ваша мать довольно стройная женщина среднего роста и все еще хороша собой, несмотря на возраст, тогда, вероятно, это она. Энн – тетка Томаса – рассказала, что эта женщина обращалась с ними как со скотиной. Приехала в карете в сопровождении дюжего слуги, осмотрела девушек, а потом потребовала за них плату у капитана.

– Очень похоже на нее. А вы сами ее видели?

– Нет, мне так описали ее девушки. Они сидели в подвале, и она спустилась к ним, чтобы осмотреть их. Одна из девушек сказала, что ей оставалось только заглянуть им в зубы. Думаю, мне удалось избавить бедняжек от физического насилия. Девушек уже скоро должны были погрузить на корабль, но тут появился я с моими людьми, после чего им уже можно было ни о чем не волноваться. Капитану, впрочем, тоже, – добавил Вон с ледяной улыбкой.

– Я так тебе благодарна, Квентин! – воскликнула Олимпия. – Мы нанесли ей кое-какой урон, когда опустошили Доббин-Хаус. Мне бы хотелось продолжить.

– Освобождение девушек не ударило по ее кошельку. Ясно ведь, что она уже получила за них плату, – заметил Брент. – Потери капитана – гораздо более серьезные. А мать… Она придумает что-нибудь другое. Поэтому мне хочется положить конец всем ее делишкам.

Прикончив бисквит, Квентин покачал головой:

– Эта грязная торговля существовала испокон веков и будет существовать еще очень долго. Мы спасли нескольких девушек, и это заставит их быть более осторожными. Мне бросилось в глаза, Филдгейт, что большинство из них проживали на землях, принадлежащих вам, граф.

– Это означает, что мать считала моих людей товаром, а мои земли – рыночной площадью. – Брент снова вздохнул. – Я думал, что она так относится только к незаконнорожденным детям моего отца, но тетка Томаса не родня нам. Она просто прелестная юная девушка.

– Молодые прелестные создания оказывались жертвами и раньше. Этого не прекратить. Однако… Как вы собираетесь остановить свою мать?

Граф заметил, что никто из Уорлоков не пришел в ужас от того, что женщина благородных кровей могла заниматься такими делами, как торговля детьми, что свидетельствовало о том, что их семья пережила многое. На их долю тоже выпадали страдания. Брент же иногда приходил в ужас, задумываясь о преступлениях своей матери. Ему даже не хотелось искать свидетельства других ее преступлений, потому что было достаточно и тех, что уже открылись.

Брент еще раз объяснил, что ему приходится делать все от него зависящее, чтобы смягчить удар по своей семье – ради своих младших братьев и сестры и ради доброго имени Филдгейтов. Но он чувствовал: с каждым новым известием о деяниях матери его резоны начинали казаться все более эгоистичными и легкомысленными.

Квентин, однако, с ним согласился:

– Да, вам приходится думать о трех юных существах, которые еще не вступили в жизнь. И если разразится скандал, то это будет для них жестоким испытанием, от которого они, может, и не оправятся вовсе. Ваши братья должны еще получить закалку, прежде чем гордо встретить бурю, готовую обрушиться на них. А ваша сестра заслуживает шанса удачно выйти замуж.

– Моя матушка взяла на себя эти заботы, заключив брачный договор с лордом Хорасом Минденом. – Брент молча покивал головой, когда Квентин уставился на него округлившимися глазами. Такая перспектива, судя по всему, повергала в шок и Уорлоков, и их кузенов Вонов.

– А вот это вам нужно немедленно остановить. Он самый настоящий негодяй. Как ему до сих пор не вспороли брюхо, удивляюсь! Из того, что мне известно, и из того, что я слышал, нет ни одного извращения, которому бы он не предавался. Говорили также, что Минден предпочитает девственниц, потому что считает, что они избавят его от сифилиса, которым он мучается.

– Лорд Филдгейт… – В дверях появился Пол. – Милорд, Эндрю Вон прислал вам записку. Он хочет увидеться с вами, причем как можно скорее. Вы дадите ему ответ? Мальчик, которого он прислал, ждет.