Тогда какого черта он вообще думает о том, чтобы завтра отправиться на поиски девчонки?

«Тебе не приходило в голову, что я просто хотела тебя?..» Итан лежал в постели до рассвета и таращился в потолок, восстанавливая поминутно в памяти вчерашний вечер. То самое необъяснимое ощущение необходимости увидеть ее все еще не покидало его.

Он хотел выкинуть ее из головы и в то же время жаждал ночью ворваться в дом Куина и забрать ее. В нем вновь нарастало желание заполучить ее, обладать ею. Итан не понимал этого. Он желал ее так сильно, как ни одну женщину до нее.

Итан вспомнил, как он отказал хорошенькой проститутке, которая демонстрировала ему свои груди. Но стоило вспомнить, как накрывал ладонями маленькие грудки этой девчонки, и его ствол становился твердым как дерево. Да, он только что поимел ее и еще слишком свежи приятные впечатления, но реакция на нее тревожила.

Что, если она была единственной, кто мог пробудить в нем такую страсть? Даже с учетом непредвиденного конца, обладание ею было… невероятно приятным. Просто касаться ее дрожащего тела.

Что, если без нее он больше никогда не испытает такой сильной страсти?

Были и другие вопросы, связанные с этой крошкой, на которые он хотел бы получить ответ. Если она была девственницей, почему ее не шокировала обстановка на маскараде? И откуда она знала, как следует ласкать его, откуда такое мастерство?

Более того, почему у нее сложилось впечатление, что он будет достаточно благороден, чтобы сделать ей предложение в ответ на ее игру?

И Итан не прочь был бы узнать, почему его ствол оставался таким твердым, напряженным и пульсирующим все время с тех пор, как он ее оставил. Он взял его в ладонь и начал поглаживать, но резко прекратил это и, прошипев ругательство, отдернул руку. Почему он должен терять время на то, чтобы удовлетворять себя рукой, когда мог бы вместо этого еще раз оказаться внутри ее?

Для этого особо ничего не нужно было делать.

Итан сделал бы ее своей любовницей.

Обреченно вздохнув, он встал, чтобы умыться и одеться, решив, что постарается договориться с ней сегодня утром. В процессе бритья он осознал, что существуют помехи на пути осуществления этого плана.

Во-первых, если она действительно не намеревалась устроить ему ловушку, то обижена его обвинением и не захочет говорить с ним.

Во-вторых, прошлым вечером он причинил ей боль. Итан вспомнил ее реакцию, ее великолепное тело, извивающееся под ним сначала от наслаждения, но потом… от мучительной боли.

Сейчас, когда рассеялся ночной туман, он понял, что причиненная им боль была изрядной. Она просила его двигаться медленнее, но он не захотел тратить время на то, чтобы подготовить ее. Он сошел с ума от желания кончить, поглупел от вожделения. Он взял ее грубо, напролом, притом, что она была такой нежной и хрупкой.

Проклятие! Ему совсем не хотелось причинять ей боль, доводить ее… до слез.

Слезы женщин не трогали его — таким он был, и все тут. Это такое проявление жестокосердия, которое другие отмечали в нем с подростковых времен. Почему же его так взволновали ее слезы?

Был момент, когда Итан готов был пообещать девчонке все, что угодно, лишь бы она прекратила плакать.

С привычной осторожностью он вел бритву по неровным краям шрама. Еще одно препятствие? Куина, наверное, особо тревожит судьба маленькой ведьмы. Или может вмешаться патрон Итана — Эдвард Уэйленд. Родители девушки были, вероятно, пытавшимися скрыть свою нищету, владевшими землей и не имевшими денег, но все еще влиятельными людьми, если водили дружбу с Уэйлендами. Никому, естественно, не удалось бы заставить Итана жениться на ней, но они могли сильно разозлить его, стоило им лишь затронуть эту тему.

Тем не менее, у каждого была своя цена. Она ведь не просто так охотилась за богатым мужем, а Итан уже обесчестил ее. Возможно, ее семья погрязла в долгах, а может быть, у нее были сестры, нуждавшиеся в приданом. Итан готов был заплатить сколько угодно, чтобы сделать ее своей любовницей, утолять с ней страсть какое-то время, а потом бросить. Ему хотелось поселить девушку в доме неподалеку, чтобы удобнее было удовлетворять свои прихоти, а взамен можно было бы решить все проблемы ее семьи.

Он снова провел бритвой по лицу и уставился в зеркало, разглядывая самое существенное препятствие на пути осуществления его плана.

«Если я еще раз встречусь с этой девушкой, у меня на лице уже не будет маски». Впервые за многие годы он изучал свое отражение. Шрам был глубоким и тянулся, натягивая кожу, по всей правой скуле, а затем резко преломлялся и шел вниз, по передней части щеки. Швы оставили характерные углубления по краям. Каждый сантиметр отметины резко белел при любом изменении выражения лица.

Браймер хорошо выполнил свою работу.

В ту ночь, когда Ван Роуэн осознал свою ошибку, он поспешил в конюшню, и ему стало плохо при виде того, что Браймер успел сделать с лицом Итана. В полуобморочном состоянии Ван Роуэн предложил щедрое возмещение или нанести такое же увечье ему самому.

Но у Итана были более грандиозные планы в отношении его и его жены, а также Браймера. Когда его освободили, Итан только скрипнул зубами от боли и, спотыкаясь, побрел к своей лошади. Лишь усилием воли он заставил себя держаться в седле, пока не выехал за пределы земель Ван Роуэна, и после этого, потеряв сознание, свалился в канаву, где провалялся два дня. Через несколько месяцев, прежде чем Итан смог реализовать свою месть, Ван Роуэна по пьянке спровоцировали на дуэль. Он был убит — умер, как принято, было говорить, в результате «джентльменского самоубийства».

Что касается Сильвии, то Итан разорил ее дотла, оставив гнить в трущобах.

В силу каких-то причин Итан пощадил Талли, но это противоборство так напугало конюха, что он быстро скрылся и, наверное, сейчас все еще живет в страхе.

А Браймер? Итан вспорол ему живот. Последнее, что негодяй видел на этом свете, было обезображенное шрамом лицо Итана.

До ранения Итан был бы подходящей парой для девушки. Сейчас же она, вероятно, стала бы смеяться над его внешностью. Разве она не определила себя как поклонницу мужской красоты?

Итан попытался улыбнуться, но нашел это неуместным — даже он сам считал свой вид при улыбке отталкивающим. В очередной раз, проклиная Ван Роуэнов, он бросил опасную бритву в тазик.


Глава 8


Часом позже, после случайной встречи с Хью и очередной братской размолвки, Итан направился к Куину. В это утро на улице Итан с особой остротой воспринимал то, как неприязненно смотрели на него люди, и отвечал злобными взглядами.

Дойдя до дома Куина, он снова ощутил, что возбужден. Проклятие, все равно девчонка не станет разговаривать с ним после того, как он вел себя с ней вчера. Итан решил, что это не имеет значения, поскольку ему, так или иначе, придется улаживать дело независимо от того, чем это завершится для него: победой или фиаско.

Куин недовольно взглянул на вошедшего в кабинет без приглашения и без доклада Итана.

— Отлично, придется иметь дело еще с одним Маккарриком. Утром мне уже пришлось оттаскивать твоего брата, ввязавшегося с кем-то в драку из-за Джейн.

— Я только что виделся с Хью, и он ничего не сказал мне о драке. — «Вот тебе, Хью, и тайная любовь издалека».

— Ну, я не стал бы называть это дракой. Когда дерутся, драчунов должно быть, по крайней мере, двое, — внес поправку Куин. — Нет нужды говорить, что, после того как Джейн увидела Хью в ярости, у нее пропало желание видеть его, не говоря уже о том, чтобы отправляться с ним в укрытие.

«Отправляться в укрытие». Это и было предметом спора его с братом. Хью уже согласился вывезти Джейн из города туда, где они были бы совсем одни. Грядет беда…

— Что ты здесь делаешь? — спросил Куин. — Я думал, ты охотишься за Греем.

— Я прочесал бывшие места пребывания Грея, все возможные убежища вчера вечером. Не думаю, что он успел вернуться в Лондон с континента.

— И чего же ты хочешь?

— Поговорить с девчонкой, которая гостит у твоих сестер.

— Мэдлин? Насчет Грея? Откуда она может знать что-либо о нем?

Мэдлин. Итану нравилось это имя. Но потом он нахмурился, будто вспомнил что-то.

— Грей здесь ни при чем. Это… личное.

— О чем, черт возьми, ты можешь с ней говорить? И вообще, откуда ты ее знаешь?

— Я встретил ее вчера на маскараде.

— А я все думал, что же ее так напугало? — Куин встал и прошел к окну. — Можно было догадаться, что лишь один человек в Лондоне мог так испугать бедную девочку.

— Испугать? О да, такая сладкая, невинная девочка. А ты знаешь, что она хотела женить тебя на себе?

Куин повернулся к нему:

— Я заподозрил нечто, когда она сказала мне, что с детства мечтала стать моей женой, а потом спросила, подумывал ли я о том, чтобы жениться на ней. Так изворотливо… Интересно, как ей спится ночами?

«Мечтала выйти замуж за Куина». Стиснув зубы, Итан ощутил вдруг желание ударить Куина в его холеное, не обезображенное шрамом лицо.

— И знаешь, Маккаррик, я-таки подумывал об этом. Она скрытна, временами нечестна и чрезмерно озабочена деньгами, но при этом также добра и привлекательна, к тому же умна и воспитана. Любой мужчина гордился бы такой женой.

— Тогда почему же ты не берешь ее в жены?

— Ты знаешь почему. — Роль Куина в Сети заключалась в том, чтобы обольщать женщин; при этом ему приходилось много путешествовать. — Кроме того, ей уже сделали предложение, — сказал Куин, повернувшись к своему столу. — Она намерена незамедлительно принять его.

Ни фига она не примет.

— Чье?

— Ты же не думаешь, что я скажу тебе?

— Ты ведь знаешь, что я и сам могу в течение суток получить эту информацию. — В обязанности Итана входило не только улаживание тех неприятностей, за которые никто не хотел браться, но и добывание информации.