Джордж взял меня за руки и отвел их от моего лица. Я посмотрела на него. Его глаза были всего в нескольких сантиметрах от меня, а пальцы переплетались с моими. Сердце дико билось, и я снова задержала дыхание.

– У Илейн в волосах запуталась резинка для волос, и я помог ее вытащить. Ты поэтому ушла?

– Но тогда почему ты убежал с дивана? – спросила я. – Ведь между нами в тот момент все шло хорошо.

Даже в темноте я видела, как лицо Джорджа заливается краской.

– Мне не хотелось, чтобы мы в первый раз поцеловались на диване для обжиманий на чьей-то домашней вечеринке, – сказал он, массируя мне ладони. – Я пошел на эту вечеринку по единственной причине – чтобы провести время с тобой. И вообще большую часть того, что я делаю сейчас, я делаю потому, что хочу проводить время с тобой.

– Ты специально заваливаешь математику, чтобы я продолжала с тобой заниматься?

Он засмеялся.

– Нет, с математикой у меня реально плохо.

– Или просто я плохой репетитор.

– Или вместо математики нам хочется заниматься другим, когда мы вместе.

Мое сердце комком встало в горле.

– Каким таким другим?

– Вот таким, – сказал он, наклоняясь ко мне.

Его губы мягко коснулись моих, и я почувствовала его запах. Бальзам для губ и апельсины. Наш поцелуй стал глубже, и я сжала запястье Джорджа, желая никогда его отпускать.


Я пребывала в таком ошеломляющем оцепенении с того момента, когда мы с Джорджем поцеловались, что совершенно забыла о запланированном на следующее утро интервью с бейсболистом Чейзом Стивенсом, бывшим учеником миссис Брандт. Проснувшись, я мечтательно посмотрела на свой телефон, ожидая увидеть милое сообщение от Джорджа, а обнаружила набранное заглавными буквами напоминание быть в школе к 7 часам.

Это заставило меня буквально слететь с кровати и натянуть первую нашедшуюся на полу футболку. Чистя зубы одной рукой и одновременно причесываясь другой, я решила, что сегодня придется обойтись растрепанным пучком. В первый день после поцелуя с Джорджем я бы, конечно, предпочла потратить немного времени, чтобы хорошо выглядеть, но – хей! – если он все еще будет интересоваться мной, увидев меня в естественном виде, тогда я точно буду знать, стоит ли он того, чтобы его удерживать.

Я перепроверила, достаточно ли в миске у Фиеро еды на день, и выбежала к Норме. У меня оставалось меньше пяти минут, чтобы добраться до школы, и если я превышу скорость на десять миль в час, то как раз успею. Норма взвыла, когда я попыталась ускорить ее, но в конце концов успокоилась. Мы прибыли в школу с минутой в запасе (и заполучили классное парковочное место, если честно).

Влетев в кабинет миссис Брандт, я обнаружила там Чейза, сидящего с телефоном в руках. Когда я пыталась вызвать в памяти имя Чейза Стивенса, ничего не возникало. Но как только я его увидела, то тут же узнала. Даже через заляпанное, покрытое следами пальцев стекло витрины со спортивными трофеями я могла узнать его глубокие голубые глаза с общих фотографий команды, на которые я отсутствующе смотрела перед физкультурой. Глаза у него были пронизывающие. Если бы я была рекрутером, то предложила бы ему тайную сделку исключительно из-за силы его взгляда.

– Привет, – сказал он, вставая и протягивая мне руку. Я пожала ее изо всех сил и попыталась (безуспешно) перестать таращиться ему в глаза.

– Привет, я Саванна, – представилась я, – извини, я немного опоздала. Это все эти вторники!

– Да, они хуже всего, – согласился он.

Я на мгновение отвела взгляд, чтобы достать диктофон и блокнот, и положила их между нами.

– Итак, ты учился у миссис Брандт? – спросила я, нажимая на запись.

– Верно, – кивнул он. – Я, вообще-то, был в составе Spartan Spotlight, так что был рад прийти пообщаться с соратником, словесным ботаником.

Ботаником? Чейз Стивенс оказался совсем не таким, каким я его представляла. В моих мемуарах должна будет появиться целая глава под названием «Спортсмены, которых я считала придурками, а они оказались весьма ничего». Он стал бы первым, кого я бы там упомянула.

– Супер, – сказала я, – ты не против, если я сразу перейду к вопросам?

– Вперед.

– Как долго ты был в бейсбольной команде?

Он задумался на мгновение.

– Я здесь учился с 2010 по 2014-й, так что был в команде с 2011, моего второго года[10].

– И какое у тебя создалось впечатление от тренера Триада?

– О, тренер Т. Он был… типа… ну, он этакий персонаж. Но он реально хорош в своем деле. Он делал все для того, чтобы мы были как можно лучше подготовлены к колледжу и играли как слаженная команда. Он всегда говорил, что не потерпит избалованных див, поэтому от него мы многое узнали о пользе работы в команде.

Конечно, Триад употребил бы термин дива. По коже побежали мурашки при воспоминании о моем интервью с гнусным тренером.

– И ты никогда не чувствовал, что у него были любимчики? – спросила я.

– Ну… то, что он не хотел иметь див в команде, не означало, что он сам же не способствовал их сотворению.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не собираюсь называть никаких имен, но в команде были ребята, тщательно отобранные, чтобы стать частью программы, которую он начал, – сказал Чейз, изображая в воздухе кавычки. – У Триада были друзья во многих основных колледжах округа, и они лично встречались с этими людьми. Что-нибудь вроде пойти на обед вместе всей группой и пообщаться с ними перед играми.

– А ты не был частью этой программы? – спросила я.

– Нет, меня не отобрали.

– Но ты ведь все равно играл в бейсбол в колледже, верно?

– Ну, да. Но я добился этого сам. Для меня игра никогда не стоила того, чтобы лизать ему задницу. И слушай, я думаю, что в глубине души он хороший чувак. У него семья, дети и внуки, которые приходят почти на все игры. Я не добиваюсь его увольнения или еще чего-либо в этом роде, когда рассказываю тебе это.

– И что приходилось делать ребятам, чтобы оставаться частью этой группы? Должны ли они были играть определенным образом? Или, если они начинали хуже играть, их исключали? – спросила я.

Чейз побарабанил пальцами по парте несколько секунд, а потом тяжело вздохнул.

– Знаешь, многие из этих парней до сих пор мои хорошие друзья. И я не хочу, чтобы создалось впечатление, будто им досталось что-то легко потому, что они были частью этой группы. Они все хорошие игроки.

– Но ты все же был достаточно хорош, чтобы попасть в программу колледжа без его помощи, – поднажала я. – Он когда-нибудь сердился на тебя за то, что ты не был частью этой группы?

– Ну, он спрашивал меня, будет ли мне это интересно. Но я думаю, что он встретился с моей мамой на тренировке и решил, что я не совсем подхожу по типажу, – сказал он, хрустя пальцами.

– У тебя только мама? – спросила я.

Он кивнул.

– Больше мне никого не нужно, и моим братьям и сестрам тоже. Я слежу за этим.

– То есть когда ты говоришь, ты не подошел по типажу, ты имеешь в виду…

– Что я не купаюсь в деньгах.

– Ребятам приходилось платить за участие в группе?

Он заерзал на своем сиденье и начал разминать пальцы, старательно избегая моего взгляда. Я видела, как он в уме ищет пути отступления, и поняла, что перестаралась. Я слишком насела со сложными вопросами. Блин, блин, блин!

– Если ты хочешь использовать псевдоним, чтобы остаться инкогнито, мы можем это сделать, – еще немного нажала я, – и никто не узнает, что это ты разговаривал со мной.

Я не могла его потерять, уж точно не теперь, когда он почти раскрыл мне самые важные детали.

– Ну ладно… хорошо, – сказал Чейз.

Он снова расслабился, а я, наоборот, выпрямилась. Наступил самый напряженный момент.

Я подалась вперед, прежде чем повторить свой изначальный вопрос.

– Приходилось ли ребятам платить за участие в этой группе?

– Да, люди платили за то, чтобы быть частью этой группы, – сказал он.

Я торопливо писала, надеясь, что позже смогу разобрать собственный почерк. Мне только что удалось обнаружить весомые улики, которые потенциально могли повлиять на то, как функционирует школьная система, и я должна была убедиться, что все поняла правильно. Я сорвала куш, Бэтмен!

– И куда шли эти деньги? – спросила я.

– Я предполагаю, что в карманы Триада и рекрутеров. Без понятия.

– Думаешь, часть достается школе?

– Вряд ли школа была бы настолько глупа, чтобы ввязываться в это, по крайней мере сознательно. Думаю, в любом случае мы не знаем, на что он в результате тратит эти деньги.

Ё-моё! Это больше, чем можно было рассчитывать. И история развивалась вовсе не так, как я ожидала. Если бы можно было доказать, что Триад берет деньги у студентов за участие в сомнительных встречах с рекрутерами колледжей, моя история могла бы послужить толчком для его увольнения.

– Ты не знаешь кого-нибудь, кто был бы частью этого и мог бы захотеть поговорить об этом? Кого-нибудь, кто мог бы легко доказать, что они платили Триаду каким-то образом? – спросила я.

– Никто из входивших в группу не захочет об этом говорить. Они знали, что это сомнительное дело, и признаться, что они были в этом замешаны… Это плохо скажется на их репутации. Набор студентов должен быть абсолютно прозрачным и по правилам, а это против всех правил.

– Был ли какой-то колледж, куда попало особо много из этих ребят? Можешь со мной поделиться хоть этим?

Он поколебался какое-то мгновение, затем наклонился вперед, как будто опасаясь, что кто-нибудь услышит.

– Боже, если кто-нибудь выяснит, что ты узнала это от меня, мне кранты. Это только между нами, договорились?

Я энергично закивала.

– Я думаю, у него есть договоренности с тренером из Индианского технического. Многие из ребят попали туда, и с весьма неплохой стипендией, – сказал он. – Я больше чем уверен, что те, кто получил стипендию, отстегивают ему часть, так как он помог им установить связи. Опять же, это все предположения, потому что никто никогда мне ничего не подтверждал, но если ты сможешь это доказать… Я просто хочу восстановить справедливость, особенно для тех ребят, которые не могут себе позволить платить за то, чтобы быть членами их эксклюзивной группы. Каждый заслуживает равный шанс играть в колледже и после, если он того пожелает.