Мэгги Энн Мартин - Если честно

– Ну вот, Джордж, теперь ты знаком с пуделем-монстром Фиеро. А это моя мама, – сказала я.

– Ким, – представилась мама, пожимая его руку.

– Приятно познакомиться, Ким, – улыбнулся Джордж, а я мысленно возблагодарила богов, что он не назвал маму миссис Алверсон. Ее всегда выбивало из колеи, когда ей приходилось объяснять, что вообще-то она больше не миссис Алверсон.

– Ты двоюродный брат Грэйс, да? – спросила мама. Я бросила на нее предупреждающий взгляд, чтобы она не выдала, как много мы о нем говорили. Мне хотелось сохранить хоть какую-то видимость безразличия.

– Да, – сказал он, – мы переехали из Южной Каролины, чтобы быть поближе к родственникам. Плюс у отца новая работа.

– Очень жаль, что тебе пришлось менять школу в последний год, – сказала мама.

– В предпоследний год, поэтому все не так трагично. Кроме того, я не очень-то любил свою школу в Южной Каролине. Думаю, нам всем нужны были перемены, – сказал Джордж.

Миллион вопросов сразу завертелся у меня в голове. Что произошло в его старой школе? Почему ему было не жаль уезжать? Разве у него не было друзей, которые остались там? Я сдерживалась изо всех сил, чтобы не выпалить все эти вопросы разом.

– Ну что ж, я рада слышать, что здесь тебе больше нравится, – сказала мама. Она посмотрела на нас обоих, и я округлила глаза, подавая ей сигнал, принятый у всех подростков – «оставь нас в покое». Уголки ее губ чуть приподнялись в улыбке, когда она заметила мой взгляд.

– Хорошо. Не стану мешать вам, – сказала она. Значит, мы заключили некоторое подобие мира после утреннего разговора. Шторм еще не стих, но по крайней мере мы снова разговаривали. Я восприняла это как шаг в нужном направлении.

Мама попыталась убедить Фиеро пойти с ней обратно наверх, но он удобно устроился под столом, свернувшись около ноги Джорджа. И было не похоже, что он собирался куда-либо уходить. Мама покачала головой и стала подниматься по лестнице с кофе в руке.

– Обычно он не ведет себя так уверенно с незнакомцами, – сказала я, указывая на пуделя, задремавшего у ног Джорджа.

– Думаю, его, возможно, ободряет то, что у нас похожие прически, – сказал он, – и он думает, что мы одной породы.

Я аж хрюкнула от смеха и быстро закрыла лицо руками. Мне не пришло в голову, что соломенно-рыжеватые кудри Джорджа делают его похожим на пуделя, но теперь, когда он сам это упомянул, сходство казалось поразительным.

– Ну, к счастью для вас обоих, вам это идет, – сказала я.

Его лицо залила краска смущения, такая же яркая, как и в школьном коридоре на прошлой неделе. Я почувствовала горячий румянец и на своем лице, а все из-за того, что я признала – Джордж самую капельку, совсем чуть-чуть был хорош собой, насколько может быть хорош долговязый семнадцатилетний парень.

– Спасибо, придется мне оставить положительный отзыв в Yelp на странице Supercuts, раз тебе она так нравится.

– Засчитано.

– Грэйс говорила мне, что ты очень хорошо пишешь, – сказал он, вертя карандаш в руке.

– Ты говорил обо мне с Грэйс? – спросила я, улыбаясь еще шире.

– Я выяснил только основное. Надо было удостовериться, что ты действительно в состоянии помочь.

– А при чем тут мои писательские способности?

– Я не просил Грэйс делиться со мной этой информацией. Я также не просил ее рассказывать мне, что ты знаешь все тексты рэпов Эминема, – сказал он.

– Неужели ты хочешь сказать, что у тебя не было периода любви к классике 2002 года – фильму «8 миля»? – удивилась я.

– Не думаю, что кто-либо из ребят нашего возраста любил его, – засмеялся он.

– Ну, по правде говоря, я старше тебя.

– Чуть-чуть!

– Я старше большинства в своем классе. Я родилась в сентябре.

– Ну, тогда у нас всего восемь месяцев разницы.

– В собачьих годах это четыре с половиной года.

– Даже если у меня волосы как у пуделя, это не значит, что ты можешь измерять наш возраст в собачьих годах, – сказал он. – Как там в этой песне… «Если бы у тебя был один выстрел…».

– Не давай мне повода, я могу продолжать весь день, – сказала я, хихикая.

– «…или одна возможность…».

– «…заполучить все, что ты когда-либо хотел, в одно мгновение, воспользовался ли бы ты ей или позволил ей ускользнуть…» Я не буду продолжать, это слишком, – едва выговорила я, покатываясь со смеху.

– Я впечатлен, – сказал Джордж.

– Очень немногим удается лицезреть Саванну Мутную. Ты должен чувствовать себя польщенным.

– О да, так и есть.

Я сунула ему под нос лист бумаги, на котором уже начала писать некоторое время назад.

– А теперь к делу. Квадратичные функции…

Пытаясь восстановить мир с мамой, я начала свое утро с приготовления льняных блинчиков. Если мне не удастся вымолить прощения, приготовив ее любимый завтрак, путь к нормальным отношениям обещает затянуться.

Чтобы убить время, я попробовала позвонить Эшли в слабой надежде на то, что она уже проснулась. И все потому что я на миллион процентов уверена – если бы я могла спать сколько захочу, то каждый день просыпалась бы только к ужину.

– Сестренка? – спросила она.

– Сестренка! Ты не спишь? – спросила я.

– Уже нет, – пробурчала Эшли.

– Извини, – сказала я, искренне сожалея, что мои подозрения оправдались. – Мы с мамой в конце концов поругались из-за шоу.

– Ты в порядке? – поинтересовалась она.

– Думаю, справлюсь. Она применила подход «я не знаю, как ты сможешь загладить свою вину» и «я не злюсь, я просто разочарована». И это хуже, чем если бы она просто на меня наорала.

– О, крошка, – посочувствовала сестра.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты приехала домой, – сказала я, откусывая кусок свежего блинчика. – Я не уверена, что смогу справиться с эфиром «Сбрось вес» без тебя.

– Может быть, вы помиритесь до этого.

– Крайне маловероятно. Мама отходит от серьезных обид по меньшей мере неделю. Поверь мне, уж я-то знаю, поскольку именно я причиняю ей большую часть этих самых обид.

– Может быть, она сделает исключение теперь, когда вы живете вдвоем. Я буду надеяться на лучшее.

– Хвала небесам за твой оптимизм. Я почти верю, что сегодня утром она спустится вниз в более добродушном настроении, как будто ничего не произошло.

– Я могу тебе перезвонить попозже? – вдруг спросила Эшли. – Я очень поздно легла спать.

– Конечно! Да, извини что я тебя разбудила!

– Это ничего, – промычала она. – Поговорим позже.

– Люблю тебя! – сказала я, когда она положила трубку.

Через несколько минут после разговора с Эшли я услышала, что дверь маминой комнаты медленно, со скрипом открывается. Она спустилась вниз и прошла на кухню, где сидела я с самой широкой улыбкой, какую смогла изобразить.

– Мам, я испекла для тебя льняные блинчики. Что ты хочешь к ним? – спросила я.

– Я не голодна, – пробормотала она.

– Уверена? Я сделала их суперздоровыми для тебя.

Мама провела рукой по растрепанным после сна волосам и вздохнула.

– Я, наверное, пойду и полежу еще.

– Ну хоть возьми их с собой, – протянула я тарелку с блинчиками. – Было бы глупо позволить им пропасть.

– Хорошо, – ответила она.

Итак, судя по всему, разыгранное ею примирение, когда Джордж был у нас в доме, оказалось фальшивкой. Принято к сведению.

Когда я думала, что мне никогда не было так одиноко, как в первый день после отъезда Эшли на учебу, я и не представляла, насколько одиноко мне будет, когда я не смогу общаться и с мамой тоже. Она целыми днями оставалась в своей комнате, дуясь настолько долго, насколько возможно, прежде чем уйти на работу. Каждый раз при моих попытках поговорить с ней она придумывала отговорку, почему не может выйти из комнаты.

В качестве моральной поддержки на вечер, когда показывали эпизод «Сбрось вес» с нашим участием, я пригласила к нам Грэйс, так как мама фактически была потеряна для общества всю неделю. Подруга принесла с собой домашнюю работу по математике, чтобы позаниматься до начала шоу, и упаковку своих любимых тропических мармеладок. Я никогда не могла понять ее страсть к мармеладкам, но она клялась, что они помогали ей создать правильный настрой на учебу.

– Что ты чувствуешь в связи со своим телевизионным дебютом? – спросила она, закидывая мармеладку в рот.

– Нервничаю, как и положено, – сказала я, – мне заранее стыдно.

– Да ладно, думаю, все не так уж плохо, – приободрила Грэйс.

– Надеюсь, ты права, – сказала я и приступила к следующей странице домашней работы, записывая свое решение на листе с задачами.

– Как прошло занятие с моим двоюродным братом? – спросила она.

– На прошлой неделе? С Джорджем? Хорошо. Мы больше не в состоянии войны, если это то, что тебя интересует. Я бы не сказала, что мы друзья, но ведем себя цивилизованно.

Она разглядывала меня несколько секунд, а потом на ее лице появилась хитрая улыбка.

– Ты стопудово втюрилась в моего двоюродного братца.

– Ну, я бы так не сказала.

– Сначала Матео, теперь Джордж… Я думаю, тебя нельзя подпускать близко к еще кому-нибудь из членов моей семьи, – поддразнила Грэйс.

– Мы хорошо провели время, вот и все. Он даже не сообщил мне о том, как написал контрольную, так что вряд ли мы повторим наши занятия или еще что-либо в таком духе. Кроме того, я более чем уверена, что ему не нравлюсь.

– Ага… А ты просила его написать тебе о результатах контрольной?

– Нет, – ответила я, сгребая ладонью мармеладки.

– Он не умеет читать мысли, Савви. Если ты хочешь, чтобы люди тебе писали, скажи им, что ты этого хочешь, – сказала она.

За нашими спинами послышался скрип ступенек, это из своей спальни вышла мама – первый раз с того времени, как вернулась с работы. Увидев Грэйс, она изобразила учтивую улыбку.

– Какой сюрприз видеть тебя, Грэйс.

– Я не могла пропустить дебют Савви на телевидении, – ответила Грэйс с такой же улыбкой.