«Лучшие друзья», — читалось между строк, от чего стало грустно.

— Может, чаю?

Дмитрий улыбнулся мне той улыбкой, от которой многие бы девушки упали на колени, но я не обратила на нее внимание. И не испытывала трепета. Интересно, как улыбается Минаев? От подобной мысли стало страшно, и я ее загнала в самый дальний уголок мозга.

— Не откажусь и малышка уже спит.

И в самом деле.

— За последние дни, это ее любимое занятие.

В полном молчании мы направились к дому. Дмитрий держался на расстоянии, за что была ему благодарна. У дверей нас встретила Алевтина Сергеевна, стреляя недобрыми глазами. Отдав осторожно в ее руки малышку, Алевтина, молча, удалилась.

— Похоже, она вас ненавидит.

— Не виню ее за это, — пробормотала я.

Снимая пальто, Дмитрий любезно предложил помочь мне. Я немного удивлена его поведением. Дмитрий улыбнулся, но ничего не сказал.

Дорога в кухню прошла, по крайней мере, для меня без происшествий. Дмитрий пару раз запнулся о валявшийся хлам, разрезаясь увесистыми проклятиями.

— Извините, — пробубнила я так, словно в создавшемся бардаке виновата я.

Он ничего не ответил, не переставая поедать меня глазами.

Поставив перед ним чашку, Дмитрий вдохнул аромат чая. Куртку он так и не снял, а на мое предложение снять верхнюю одежду отмахнулся.

— Итак, Тамара. Откуда вы? — задал он мне вопрос, когда я устроилась на другой части стола, держа в руках чашку чая.

— Из Армавира, — осторожно ответила я.

— И что тебя привело сюда? Не пойми меня не правильно крошка, простое любопытство старика.

Мои руки затряслись. Сложив руки вместе, чтобы Дмитрий не заметил затмивший страх тело и разум, я ответила:

— Я осталась без родителей, родственников нет и чтобы не скучать от одиночества, решила попытать счастья здесь.

— Имеешь в виду, поиски «папочки»? — от меня не укрылся презрительный тон.

Я оскорбилась. Это, какого он обо мне мнения, раз я занимаюсь поисками «папочки»?

Дима видимо понял, что сболтнул лишнего, но меня понесло.

— Счастье не только подразумевает богатого мужа или «папочки». Счастье это такое место, где тебе хорошо, где твой истинный дом. Поскольку в Армавире делать больше нечего, я перебралась в Краснодар в поисках работы и своего места.

И заработать денег. Но это ему знать не обязательно.

Кажется, Дмитрий удовлетворен ответом. Его поза покинула напряжение, вернувшись в тот безмятежный вид ловеласа.

— Ты красивая, — вдруг произнес он, уперев руки в бока. — Андрей никогда не приводил в дом…

— Красивых?

Он замялся.

— Да… Видишь ли Тамара, он человек со сложным характером и вижу по твоим глазам, ты уже познакомилась с ним, — Дмитрий замолчал, подбирая слова, — Андрей многое перенес жизни.

— Этим и объясняется, — обвела я рукой кухню, — этот бардак?

Но мы оба поняли, о чем я.

Хлебнув чай, Дмитрий поперхнулся.

— Пропади все пропадом! — между смехом, выговорил Колчин, — ты начинаешь мне нравиться, зайка.

Я нахмурилась.

— Не нравиться «зайка»? — притворно вздохнул, — ладно. Договорились, будешь крошкой. И мне пора идти. Андрея как я понимаю, дома нет?

Я встала из-за стола, убирая посуду.

— Он уехал еще рано утром.

— А…черные делишки. И не волнуйся, ничего криминального.

Этих мужчин связывает одно — умение угадывать мои мысли.

Я насупилась.

— Ну ладно, было приятно познакомиться с тобой, — нотки в голосе приняли сексуальный характер, от чего мне стало жаль Диму. — Тамара.

— И мне, — он уже стоял у порога, как мои губы прошептали: — мама Лены, она…

Тот остановился, словно врезался в кирпичную стену и повернулся ко мне. Я уже пожалела о своих словах. То, что читалось в этом взгляде…невозможно описать как злость. Бешенство. Чистое бешенство.

— Что ты о ней знаешь? — прошипел Дмитрий, быстро сокращая расстояние между нами. Вот он был у дверей, и в следующую секунду больно хватает меня за плечи.

— Что?!

Страх и паника, долго скрывавшиеся во мне, вопят от счастья, готовые выйти наконец-то, на свободу. Дыхание учащается, тело охватывает дрожь, переходя в лихорадку. Горло сдавливают тисками, душа переноситься на семнадцать лет назад, когда я…я…

— Тамара?! — Дмитрий ударяет меня по щеке, — Тамара очнись!

Вырываясь как дикая кошка, я пытаюсь закричать, но голос не поддается. Нет только не это, не опять! Мне некуда бежать, некого позвать на помощь…он уже близко. Кто — нибудь помогите!..

— ТАМАРА!

Вдруг мое лицо обливают ледяной водой. Перед глазами стоит обеспокоенное лицо Дмитрия, побелевшее то ли от страха, то ли от злости. Я не знала.

Резко отстранившись от Дмитрия, я обхватила свое тело руками, глядя в мраморный пол.

Тело сотрясает мелкая дрожь, зубы стучат как от холода.

— Ты…тебя…Господи, — сипло прошептал Дима.

Больше не в силах здесь оставаться, я убегаю в свою комнату, со страхом осознавая — Дима все понял без слов и не пытался остановить.

Захлопнув дверь и привалившись к ней спиной, я оседаю, на пол давясь от слез.

— Боже…что мне делать?! — горько всхлипываю я, пытаясь сдержать воспоминания. Почему сейчас? Почему это вообще случилось со мной.

— Мамочка…

Мой тихий шепот повис в темноте, уводя на семнадцать лет назад. Во время, когда для меня все кончилось. Во время, когда я умерла…

3

Семнадцать лет назад, город Армавир

Я стояла на крыльце нашего обветшавшего дома. Мама стояла на кухне, что-то готовя на ужин. А папа ушел в город по своим делам. В моем возрасте родители не говорят куда уходят. Лишь утром, собирая меня в школу, мама объясняет, что папа встретит меня после занятий и приведет домой.

Моя мама красивая женщина. Золотисто-русые волосы волнистыми кудрями водопадом струились по спине. Сосед по дому, его зовут дядя Вова, называет маму малышкой или красивой крошкой. Часто от таких слов папа в не себя бьет мамочку, называя ее шлюхой или продажной тварью. Честно не знаю, что означают такие слова, но что-то плохое. Я не пыталась помочь маме от папиного гнева, зная, что ей достанется еще больше и будет ходить с синяками.

Однажды мама пообещала, что мы уедем с ней вместе в город Краснодар к ее брату. С тех пор прошло два года, и я отчаялась. Я видела, как мама страдает, но ничем помочь не могла.

Схватившись маленькими ручкам за грязное розовое платье, я подошла к маме и дернула ее за подол юбки.

— Мамочка, а когда мы уедем? Ее голубые глаза смотрели на меня. Мама не любила плакать, но сейчас в ее глазах стояли слезы. Нож, что она держала выпал из пальцев, мама опустилась ко мне на колени.

— Милая моя Тамара, — бормотала она, захлебываясь слезами, прижав к груди, — скоро, скоро уедем. Обещаю.

Я обнимаю в ответ, зная, мы останемся с папой на следующее утро, и на последующее. Почему никто не спасет нас?

Спустя два часа я сидела за столом на кухне, делая уроки. Наш дом очень маленький всего две комнаты. Моя и родителей. Обычно я занималась в своей, но папа выгнал меня, сказав, что хочет спать.

Я не капризничала и ничего не ответила. Знала, что пустая трата времени и боялась получить кулаком по лицу, объясняя учительнице, откуда появился синяк.

— Сука! А ну иди ко мне, падлюга. — Орет папа из моей комнаты. — София!!!

Я писала ответ к задаче по математике, когда дверь из моей комнаты распахнулась, едва не сорвавшись с петель. Мама, сидела на диване, смотря телевизор, не обращая на папу внимания. Я сжалась в комок, увидев бешеный взгляд отца.

Он не был красавцев, как мама. Его толстое брюшко напоминало мне проглотивший футбольный мяч, а лицо как у поросенка. Серые глазки, завидев маму, грозно сверкнули.

— Я к тебе обращаюсь, тварь!

Папа быстро идет к маме, брызгая слюной и сжимая какую-то бумагу.

— Какого хрена у нас долг в пять тысяч! Отвечай!

Мама вскрикнула, когда он с силой пнул телевизор. Тот крехтя упал на пол, издавая неприятные звуки.

— С ума сошел?! — кричит она.

— Это что?! — орет папа в ответ, тряся перед лицом мамы бумагой. — Какого хера у нас долг, скажи мне милая шлюшка.

Ее глаза расширились от страха. Я видела, как мама испугалась, опустившись перед папой на колени.

— Я не знаю, правда, не знаю.

Он со злобной ухмылкой берет ее за волосы, и наотмашь бьет по лицу. Я слышу отчаянный крик и не до конца понимаю, что кричу я. Подбегая к папе, я со слезами на лице пытаюсь пнуть его по ноге.

— Ах ты мелкая шваль! — он пинает меня по лицу, оставляя большие синяки и ссадины, но не обращаю внимания на боль. Я хочу, чтобы он опустил мою маму, мою любимую мамочку.

— Нет. Не трогай ее!

Мама бросает к его ногам, моля о прощении.

— Юра не бей ее!!

Позже, меня зареванную и всю в синяках, отнесли в комнату. Папа ушел из дома испугавшись криков соседей. Они грозились вызвать милицию, если он не прекратит бить нас.

Мама положила мне на щеку компресс, перебирая пальцами мои волосы.

— Я люблю тебя, мама.

Она улыбается, ее лицо морщиться от боли ссадин. И вот она наклоняется, целует, мня в щечку, и шепчет:

— И я люблю тебя, моя золотая девочка.

Позже ночью в мою комнату кто-то вошел, гладя меня по волосам. Спросонья я не могла разглядеть кто это, но прозвучавшие слова до дрожи напугали меня.

— Скоро, — шепчет голос в темноте, — совсем скоро…

* * * Наши дни

Я резко распахнула глаза.