– Не знаю, помните ли вы меня, – нерешительно обронил он.

Доктор послал ему пронизывающий взгляд из-под клочковатых седых бровей.

– Нихил Нейр. Даже если бы я не помнил вас, следовало бы догадаться. Шуэта упоминала о вас раза два с тех пор, как приехала. Вы уже обедали?

Нихил покачал головой. Он выбрался из Мумбаи в одиннадцать утра и ехал пять часов без остановки, но был слишком напряжен, чтобы думать о еде.

– Шуэта скоро вернется?

Доктор Матер фыркнул:

– Понятия не имею. Поехала в торговый центр купить тетушке подарок к Дивали.

Слова «торговый центр» были произнесены с таким отвращением, словно речь шла о тараканьей ферме или лошадином навозе. Нихил невольно улыбнулся:

– В какой именно?

Доктор, очевидно, посчитал Нихила безумцем, если тот собрался в торговый центр, чтобы найти Шуэту, вместо того чтобы подождать в саду и восхищаться розами. Все же он объяснил, как найти торговый центр, и добавил:

– Она еще собиралась купить занавески для гостиной, хотя не понимаю, зачем нам нужны новые занавески. По-моему, и эти вполне годятся.

Глядя на уродливые цветастые занавески, Нихил поморщился. Ясно, почему Шуэта хочет их сменить.

Шуэта неприкаянно бродила по торговому центру. Жаль, что украшения, выставленные к празднику Дивали, так бросаются в глаза. Не говоря уже о десятках счастливых семей, толпившихся у прилавков: одного этого достаточно, чтобы в душе все переворачивалось. Но она взяла себя в руки и сумела найти отцу книги, которые тот хотел, и красивый кардиган для тети. Последним в списке дел были занавески для гостиной в отцовском доме. Люди по традиции делали генеральную уборку и покраску домов до Дивали. Отец будет яростно протестовать, если она попытается привести в дом маляров, но при виде новых занавесок ничего не сможет сделать, разве что поворчать.

Она как раз сравнивала узоры на тканях с набором наволочек для диванных подушек, когда на отрезы упала чья-то тень.

– Не подходят? – спросил низкий голос, и она подняла глаза.

– Что ты тут делаешь? – невежливо спросила она Нихила, хотя ноги подкашивались, и она обрадовалась, что рядом оказался стул.

Нихил молча рассматривал ее. Она выглядела похудевшей, но, может, это лишь игра его воображения. Она ответила вызывающим взглядом, но ее губы слегка дрожали, и это его ободрило.

– Оставь это пока, – велел он, беря ее за руки и поднимая со стула. – Пойдем прогуляемся.

Шуэта, как марионетка, послушно вышла из магазинчика. Он сжал ее пальцы и увлек в почти пустой кафетерий.

– Я тосковал по тебе, – тихо признался он. – Не могу сказать, как сильно. Ты простишь меня и вернешься?

Взгляд Шуэты был встревоженным.

– Ты все еще думаешь, что я… – начала она. Но он энергично затряс головой:

– Нет. Я был несправедлив и опрометчив, и боже, Шуэта, я так тебя люблю. Понять не могу, как я тебя отпустил!

Он так крепко сжимал ее плечи, что она тихо охнула.

– Я тоже тебя люблю, – призналась она, и он немедленно завладел ее губами в жарком жадном поцелуе.

Прошло несколько секунд, прежде чем они поняли, где находятся. Шуэта высвободилась из его объятий, растрепанная, с сияющими глазами, оглядела весьма заинтересованную происходящим толпу, собравшуюся вокруг, и поспешно спрятала лицо на груди Нихила.

Тот рассмеялся и повернул ее так, чтобы оказаться между ней и любопытствующей аудиторией.

– Пойдем, – шепнул он.

Они вышли из торгового центра. Шуэте приходилось почти бежать, чтобы не отстать от Нихила.

Только когда они оказались на парковке, Нихил снова обнял ее и стал нежно целовать.

– Я хочу, чтобы мы поженились как можно быстрее, – потребовал он.

Шуэта кивнула. Она находилась в состоянии восхитительно блаженного замешательства: если бы Нихил предложил перебраться на Андаманские острова и жить там под кокосовой пальмой, она, возможно, согласилась бы с такой же готовностью.

– Мне можно поговорить с твоим отцом? – спросил Нихил после очередного поцелуя и легкого стона Шуэты. – Попросить у него твоей руки? Или хочешь сказать ему сама?

– Скажу сама, – решила Шуэта. – Можно, пожалуй, поехать сейчас и покончить с этим. Почему-то мне не кажется, что он удивится.


Он не удивился.

– Мне стоило догадаться, – кивнул он, когда они все сказали ему немного погодя. – Вы оба выглядите такими счастливыми, что приятно на вас смотреть. Шуэта, ты не забыла купить свечи для Дивали?

Шуэта виновата потупилась.

– Ничего страшного, – немедленно вмешалась тетка. – Нашел о чем спрашивать девушку, когда она объявляет о помолвке! Я сама пойду куп лю свечи. И сладости, и все необходимое, чтобы как следует отпраздновать помолвку.

– Почему бы всем не поехать в Мумбаи со мной и Шуэтой? – спросил Нихил. – Мы сможем вместе встретить Дивали. Я собирался позвать и своих родных.

Доктор Матер обдумал предложение:

– Может, лучше пригласить ваших родителей сюда? Они когда-то жили в Пуне и будут рады снова увидеть город.

– И все потому, что ты превратился в старого ворчуна, который терпеть не может путешествовать, – засмеялась Шуэта, нагнувшись и нежно обнимая отца.

Нихил вытаращил глаза. Шуэта не лгала, утверждая, что ее отношения с отцом изменились. Похоже, именно теперь доктору Матеру грозит опасность полностью подчиниться властной дочери. Он даже держал свое пресловутое мнение при себе!

– Что ты думаешь, Нихил? Захотят они приехать? – спросила Шуэта. – Дивали лучше праздновать в просторном доме, чем в квартире.

Слова звучали беспечно, но в ее глазах стыл невысказанный вопрос, и он немедленно постарался ее успокоить:

– Уверен, что они захотят приехать. Я позвоню им и договорюсь.

– Дивали уже послезавтра, – напомнил доктор Матер, поднимаясь. – Лучше позвонить им прямо сейчас, чтобы они успели заказать билеты. Стоимость перелета взлетит до небес.

– Ты помирился с родителями? – спросила Шуэта, как только отец и тетка зашли в дом, тактично оставив обоих в саду.

Нихил кивнул:

– Тетушка позвонила мне, но в середине разговора расплакалась… когда я сказал о нашей ссоре. Судя по тому, что она говорила, я осознал, что, возможно, не слишком хорошо понимал отца. И когда он взял телефон, не набросился на него, как обычно.

Шуэта вскинула брови.

– Именно так и случалось, когда мы разговаривали последние несколько раз, – пояснил он.

– Уверена, что он обрадовался, – сухо заметила она. – Что он тебе сказал?

– Не слишком много. Только то, что есть причина, почему тетушка считает, будто разрушает мою жизнь. И что ты все знаешь. – Он взглянул Шуэте прямо в глаза. – Именно тогда я понял, каким был эгоистичным, лицемерным идиотом. Даже тетушка предпочла признаться тебе вместо того, чтобы рассказать мне правду.

– Это как раз вполне понятно, – мягко ответила Шуэта и честно поведала все, что узнала в Мумбаи от Вины. Правда, свела детали случившегося к самому минимуму, пытаясь сосредоточиться на отце Нихила и на том, как безупречно он себя вел, как делал то, что, по его мнению, было лучше для всех. Губы Нихила сжались, ко гда она начала говорить, но вскоре его глаза повлажнели.

– Не вини тетушку Вину, – просила Шуэта. – Представляю, как ей тяжело пришлось. Она скрытный человек, старого воспитания, и мысль о том, что ты или кто-то еще узнает правду, была ей невыносима. Только когда она поняла, что из этого вышло, приехала поговорить со мной.

Нихил покачал головой:

– Больше никогда не стану осуждать людей. Бедная тетушка, носила это в себе всю жизнь. И мои несчастные родители. Пытались защитить ее, а в довершение всего я стал их врагом.

– Но теперь ты знаешь. И можешь исправить свои ошибки.

Родители Нихила легко простили сына и были на седьмом небе, услышав, что он женится. Немедленно были куплены билеты «по заоблачным ценам», и на следующее утро они, вместе с Виной, вылетели в Мумбаи.

– Я нанял машину, которая отвезет их в Пуну, – заявил Нихил. – Конечно, можно было бы заехать за ними, но я не могу оставить тебя ни на минуту: слишком боюсь, что ты передумаешь.

– И еще больше пожалеешь, если не попробуешь сладости, которые делает тетушка Анита. – Она ужасно тебя балует – нужно с ней поговорить.

Нихил пожал плечами и стащил кэшью из миски с сушеными фруктами и орехами, которые резала Шуэта.

– Что я могу сказать? Женщины не в силах передо мной устоять.

– Погоди, вот услышит она, будет гонять по всему дому метлой, – пригрозила Шуэта, шлепнув его по руке. – Пойдем, помоги мне разрисовывать дом.

Нихил потащился за ней, но оказался скорее помехой, чем помощью, когда Шуэта порошковыми красками стала наносить сложные узоры на пол передней веранды.

– У тебя эта линия вышла кривой, – заботливо указал он, поцеловав ее затылок, как раз когда она принялась за самую сложную часть рисунка.

Шуэта ответила гневным взглядом.

– Почему бы тебе не спросить тетушку, чем ей помочь? Иди купи еще сладостей, или фейерверков, или чего-то в этом роде.

– Фейерверки – это хорошая мысль. Думаю, о них еще никто не вспомнил.

Он вернулся как раз к приезду родителей. Отец со строгим видом пожал руку сыну, но Вина и Ранджини со слезами бросились в его объятия. Несколько секунд он стоял как каменный, но все же обнял их и тут же отстранился.

– Ш-ш-ш, вы испугаете мою невесту, – улыбнулся он, удачно найдя, чем их отвлечь, и обе женщины принялись восклицать над Шуэтой. Нихил бросил извиняющийся взгляд на отца.

– Прости. Жаль, что ты мне не сказал, – шепнул он.

Глаза мистера Нейра были подозрительно влажны, но он хлопнул сына по плечу.

– Знай ты все, возможно, стал бы скучным мелким строительным подрядчиком вроде меня. А сейчас посмотри на себя: ты в сотни раз более успешен, чем был бы, если бы не восстал так яростно.

Вечером, когда женщины строили планы свадьбы, Шуэта вышла на крыльцо, где Нихил сложил фейерверки. Поскольку был Дивали и она только что обручилась, то и позволила тетушке уговорить себя надеть сари. Прелестное сари из светло-золотистой парчи драпировалось на ее стройной фигуре изящными складками, а цвет идеально оттенял черты ее лукавого личика.