– Вы можете жениться на мне, – тихонько сказала я. – У нас двое детей, и один из них мальчик.

– Что? – Его глаза затуманены отчаянием.

Конечно, надо быть настойчивее, ведь именно этого и ждет дядюшка. Но не все женщины умеют настаивать.

– Доброй ночи, – ласково сказала я. – Доброй ночи, милый принц.

И оставила его наедине с собственными невзгодами.

Весна 1527 года

Власть королевы таяла на глазах. В феврале ко двору прибыли посланники из Франции. Их бумаги рассматривались без проволочек, в их честь устраивались праздники и пиры, и скоро стало ясно: цель приезда – подготовить брак принцессы Марии либо с королем Франциском, либо с его сыном. Девочку вытащили из спокойного уединения замка Ладлоу, представили послам, заставили танцевать, играть, петь, есть. Господи, как же они кормили этого ребенка! Будто она могла подрасти да и объем груди увеличить прямо во время переговоров. Наш отец прибыл из Франции вместе с послами и поспевал всюду: давал советы королю, переводил, тайно обсуждал с кардиналом, как перекроить европейские союзы, а вместе с дядюшкой плел интриги – семью надо продвигать даже в такие беспокойные времена.

Они решили между собой – Анне пора вернуться ко двору. Уже начали удивляться, куда она подевалась, к тому же отец хотел представить ее французским послам. Дядюшка перехватил меня на лестнице по дороге в покои королевы, чтобы предупредить – Анна возвращается.

– Почему? – спросила я так грубо, как только осмелилась. – Не далее как прошлой ночью Генрих говорил о своей мечте иметь сына. Она вернется и опять все испортит.

– А о твоем сыне он вспомнил? – напрямик спросил дядя. Я молчала. – Нет, дело застопорилось. Анна была права. Мы совершенно не продвигаемся вперед.

Я угрюмо отвернулась, взглянула в окно:

– А куда вас приведет Анна? Ей дела нет до блага семьи, печется только о собственной выгоде, о землях и титулах для себя. Она-то не станет слушаться.

Дядя кивнул, поглаживая крыло носа:

– Да, Анна о себе не забывает. Но король продолжает спрашивать о ней и жаждет ее куда больше тебя.

– У меня от него двое детей! – Я почти кричала.

Его брови взлетели вверх. Я опустила голову:

– Простите. Я сделала все, что могла. Разве Анна сделала бы больше? Я любила его, делила с ним ложе, родила ему здоровых детей. Это все, на что способна женщина, даже ваша драгоценная Анна.

– Может быть, она способна на большее. – Дядя не обратил внимания на злобу, так некстати прозвучавшую в моем голосе. – Если Анна забеременеет прямо сейчас, он может жениться на ней. Генрих отчаянно жаждет ее и отчаянно жаждет ребенка, одна страсть усилит другую.

– А я?

Он пожал плечами.

– Вернешься к Уильяму, – произнес он, будто это не имело никакого значения.

Через пару дней Анна без шума вернулась ко двору, не прошло и нескольких часов, как она опять стала центром всеобщего внимания. Нам снова пришлось делить постель и досуг, снова я по утрам затягивала ей тесемки на платье, а вечером расчесывала волосы. Она не забыла, как вынуждена была помогать мне, и с тех пор беззастенчиво пользовалась моими услугами.

– Не боишься, что верну его обратно? – поинтересовалась я как-то, причесывая сестру перед сном.

– Бояться тебя? – Самоуверенности Анне не занимать. – Да никогда. Это моя весна, и лето тоже мое. Он у меня по струнке ходить будет. От моих чар не избавиться. Ни ты, ни любая другая женщина не имеют значения. Я свела его с ума, теперь он мой.

– На весну и лето?

Анна взглянула задумчиво:

– Кто может удержать мужчину надолго? Сейчас он на гребне страсти, его несет волна любви, но в конце концов волна разобьется. Никто не может любить вечно.

– Если ты собираешься за него замуж, надо удержать его дольше чем на пару месяцев. Думаешь, удержишь на год? Или на два?

Я чуть не рассмеялась в голос, увидев, как самодовольное выражение сползает с ее лица.

– К тому времени, когда он получит свободу, если такое вообще случится, он уже успеет остыть. Любовь пойдет на спад. Он тебя почти забудет. Лучшие годы пройдут, будет тебе далеко за двадцать, останешься ты старой девой.

Анна упала на постель и стукнула кулаком по подушке.

– Не каркай, – сказала она раздраженно. – Ворчишь, словно старая карга. Мало ли что может случиться. Мое будущее зависит от меня. Вот ваша любовь действительно на спаде, а ты слишком ленива, где тебе взять судьбу в свои руки. В отличие от тебя, я просыпаюсь каждое утро, чтобы идти своим собственным путем, и со мной любое чудо может произойти.

К маю переговоры почти завершились. Принцесса Мария выйдет замуж за французского короля или за его второго сына, как только достигнет брачного возраста. Решено устроить праздник – большой теннисный турнир, Анна, распорядительница, составляет списки играющих. Это непростая работа – записать имена придворных на небольших флажках, определить порядок игры. Король застал ее в раздумье над списком, один из флажков рассеянно прижат к груди.

– Что это у вас, мисс Болейн?

– Расписание теннисного турнира. Надо справедливо составить пары, чтобы знать – победил тот, кто действительно играет лучше всех.

– Я имел в виду – что это у вас в руке?

– Я и забыла, что держу флажок. Тут просто одно из имен. Надо разложить флажки по порядку.

– И кого из джентльменов вы прижимаете к себе?

Она ухитрилась покраснеть:

– Даже не знаю. Я не взглянула на имя.

– Вы позволите? – Король протянул руку, но Анна не отдала флажок.

– Какое это имеет значение? Я просто держала флажок в руке, думая, где его место. Позвольте укрепить его на доске, ваше величество, и мы сможем вместе посмотреть, кто с кем играет.

– Вы смутились, мисс Болейн, – насторожился король.

Она вспыхнула от гнева:

– Тут не из-за чего смущаться. Просто не хочу попасть в глупое положение.

– В глупое положение?

– Пожалуйста, позвольте мне закончить работу, тогда сможете дать совет, не надо ли что-нибудь изменить.

– Я хочу знать, какое имя написано на флажке.

На одно ужасное мгновение я подумала – она вовсе не играет, сейчас обнаружится, что наш брат Джордж занимает лучшее место в турнирной таблице. Она так убедительно смутилась, так была расстроена его настойчивостью, что даже я подумала: сестра попалась. Король ведет себя точь-в-точь как гончая, взявшая след. От него что-то скрывают, и душа его разрывается между любопытством и любовью.

– Я приказываю, – спокойно произнес король.

Анна неохотно вложила флажок в его протянутую руку, сделала реверанс и ушла с корта, не оглядываясь. Сначала она скрылась из виду, потом затих шелест платья и стук каблуков по мощеной дорожке, ведущей к замку.

Генрих разжал ладонь и взглянул на имя, написанное на флажке, который Анна прижимала к груди. Это было его собственное имя.


Теннисный турнир продолжался два дня. Анна успевала повсюду – смеялась, отдавала приказания, судила матчи, подсчитывала очки. Осталось провести четыре игры – король против Джорджа, мой муж Уильям Кэри против Фрэнсиса Уэстона, Томас Уайетт, недавно вернувшийся из Франции, против Уильяма Брертона, и еще одна пара должна играть, когда все остальные отправятся обедать.

– Лучше убедись, что король не будет играть с Томасом Уайеттом, – сказала я Анне вполголоса, в то время как Генрих и наш брат Джордж выходили на корт.

– Почему? – осведомилась она с невинным видом.

– Слишком сильное соперничество. Король хочет показать себя перед французскими послами, а Томас Уайетт – покрасоваться перед тобой. Думаешь, король мило примет поражение у всех на глазах?

Анна пожала плечами:

– Он же придворный. Не забывает о главной игре.

– Какой еще главной игре?

– Не важно, играешь ли ты в теннис, участвуешь в турнире, стреляешь из лука или флиртуешь, главное – угодить королю. Вот для чего мы здесь собрались. И все это прекрасно знают.

Она наклоняется вперед. Джордж на своем месте приготовился подавать, король внимательно следит за ним. Анна поднимает руку, роняет белый платок. Джордж подает, удачно, мяч с треском отскакивает от нависающей крыши и падает как раз перед Генрихом. Король отбивает, мяч перелетает через сетку. Быстроногий Джордж моложе соперника на двенадцать лет, он гасит мяч, и Генрих поднимает руку, признавая поражение.

Король легко берет следующую подачу, мощно отбивает мяч, Джордж даже не пытается его взять. Игра идет своим чередом, оба носятся по корту и со всей силы бьют по мячу, не давая противнику пощады и, конечно же, не поддаваясь. Джордж неуклонно проигрывает, но делает это столь виртуозно, что ничего нельзя заподозрить, просто король отличный теннисист. На самом деле у короля действительно лучше техника, просто Джордж движется вдвое быстрее. Джорджу двадцать четыре, он в хорошей форме, а Генрих близок к середине жизненного пути и уже начинает полнеть.

К концу первого сета Джордж посылает высокий мяч, Генрих тянется отбить его, чтобы выиграть очко, и вдруг со стоном падает на землю. Дамы поднимают крик. Анна уже на ногах. Джордж перепрыгивает через сетку и первым оказывается возле короля.

– Боже, что с ним? – спрашивает Анна.

Джордж бледнеет:

– Нужен врач!

Паж торопится в замок, а мы с Анной открываем ворота и спешим на корт.

Король, багровый от боли, вцепляется мне в руку:

– Проклятье. Мария, избавься от всех этих людей.

Я поворачиваюсь к брату:

– Убери всех отсюда.

Король смущенно смотрит на Анну, и я понимаю – боль, которую он испытывает, ничто по сравнению с ударом по его гордости, ведь она видит, как он лежит на земле, едва сдерживая слезы.

– Ступай, Анна, – говорю я тихонько.

Она не спорит. Отходит к воротам, ждет, хочет услышать вместе со всем двором, что могло сбить короля с ног во время победного удара.

– Где болит? – настаиваю я.