Мне захотелось дать ему в морду, но… в этом была своя определенная доля сермяжной правды. Поэтому мы выпили еще, после чего Леха выпал в плотный нерастворимый осадок. Хорошо хоть не под стол. С трудом удалось дотащить его до кровати. А поскольку другого спального места не имелось, сам я пристроился с краю, не раздеваясь.

А вот теперь по законам жанра должно было принести Наталью Владимировну. Например, с инспекционной проверкой, а не занимается ли Антошечка — чтоб тебя разорвало, Вика! — чем-нибудь эдаким на вольном выпасе. Хотя если б она такое сделала, это означало бы, что я ни черта не понимаю в людях. И что сильно в ней ошибся. Да нет, если бы она вдруг приехала ни с того ни с сего посреди ночи, то, скорее, чтобы сделать сюрприз. Но все равно, объясняй тогда, что это вовсе не то, о чем она подумала, что мы вовсе не бисексуальные пчелки.

Наташа не приехала. Утром Леха, с трудом продрав глаза, вызвал такси и отправился по маршруту дом — работа — роддом. А я на автобусе в сервис.

— Чего так? — удивился отец.

— Леха дочку родил. Обмывали пятки.

— А, это дело…

В воздухе повис незаданный вопрос: «А ты, раздолбай, когда нас осчастливишь?» Хотел бы я сам знать.

— Кстати, па… У вас с мамой на воскресенье есть планы?

— Не знаю, надо ее спросить, вроде, пока не было. А что? — и тут же догадался, наверно, по моей роже. Все обо всем догадываются по моей роже. — Да неужели? Приведешь девочку? Ту или другую?

— Ту. Если, конечно, не передумает за неделю. В субботу с ее мамой познакомился — вот где ужас.

— Мне было проще, бабушка твоя у нас географию вела. Хотя я ей здорово не нравился. Слушай, Тох, — отец наморщил лоб. — Что — все так серьезно? Раз уж пошел процесс знакомства с родителями? Или залетела?

— Надеюсь, что нет, — я хлопнул капотом Фольца, в котором ковырялся. — В принципе, я не против, но не хочется, чтобы это получилось случайно. Серьезно? Не знаю, пап, ничего не знаю. Надеюсь, что да. Но не знаю.

В этот момент в кармане зажужжал телефон. Наташа.

— Извини, па, — пробормотал я, стягивая перчатку.

— Ладно, давай. Обговорим еще, — он подмигнул и вышел из бокса.

— Привет, как ты? — спросили мы одновременно.

— Нормально, — засмеялась Наташа. — Сейчас попугай был здоровенный. Типун на языке вырезала. Обматерил с ног до головы. Работаешь?

— Да, потихоньку. Чем занималась вчера? Выспалась хоть?

— Угу. Ничем. На диване валялась с Тошкой. А ты?

— Сначала по учебе всякую фигню. Потом Леха завалился, дочку обмыли немного.

— Здорово, поздравь от меня, — она помолчала пару секунд. — Антош, приедешь? Я соскучилась.

Как будто в теплую воду окунули, даже горло перехватило. По правде, я говорил ей всякого такого намного больше, чем слышал от нее. Хотелось слышать, еще как, но ведь не будешь же за язык тянуть.

— Конечно, мыша. Часиков в шесть.

— Хорошо. Извини, меня зовут. Целую.

Мне уже начинать пугаться? Или наоборот?

Последнее занятие со Славиком я использовал хитро: заставил его ехать в центр, к офису школы. Закончил — как будто гирю с плеч сбросил. Чему-то я, конечно, его научил, но это был в принципе безнадежный случай. Классическая ТП мужского пола.

На прощанье он поинтересовался, не знаю ли я, где купить заглушку под ремень. Чтобы не пищало, когда не пристегнут. Я посоветовал для комплекта прикупить белую футболочку с черной диагональной полосой через грудь. Чтобы гаишники не цеплялись. И для портрета в ней можно сфотографироваться.

— Какого портрета? — не понял Славик.

— Для похорон. Как раз черная ленточка. Ладно, счастливо.

В офисе я отдал Лене его карточку, и она протянула мне две новые.

— Извини, Антон, мужиков не подвезли, — улыбнулась ехидно. — Игорь сказал, что ты ориентацию поменял, но уж чем богаты.

Скрипнув зубами, я просмотрел карточки.

Так, сорок лет, стаж четыре года, Туарег, механика. Эта, может, еще и ничего. А вот вторая… Двадцать три, нулевка сразу после автошколы, Мазда, автомат.

Мда… Ну ладно, посмотрим.

30. Наталья

— Наташ, не бойся, — Антон сжал мою руку так, словно я собиралась сбежать. — Я сам боюсь.

Он поставил машину у серого пятиэтажного дома рядом с нарядной бело-розовой церковью, и теперь мы шли по переулку к подворотне.

— Интересно, одна моя прабабушка с маминой стороны тоже на Лиговском жила. Еще до войны. Только ближе к Невскому, — я посмотрела не него. — А ты-то чего боишься? Кто мне доказывал, что все будет хорошо?

Всю неделю я тихо умирала от страха, а Антон убеждал, что ну вот совершенно нечего бояться. Что меня ждут с нетерпением.

Утешил, честное слово!

Впрочем, свой плюс в этом был. Потому что я не думала ни о Виктории с ее посланием, ни о том, что на следующей неделе развод наконец должен вступить в силу — если, конечно, кое-кто не отложил свои пакости до последнего дня. Все в рамках животной физиологии: более сильный раздражитель вытесняет слабые.

Почти все вечера на неделе Антон провел у меня. Правда, довольно оригинально. В университете у них была модульная система: не два семестра с сессиями, а пять модулей с промежуточными экзаменами после каждого. Как раз заканчивался первый, поэтому он усиленно занимался, подтягивая запущенное по моей милости.

После ужина мы заваливались на диван валетом, а Тошка устраивался посередине, переползая ближе к тому, кто что-то жевал, и изображая дитя голодающей Африки. Я читала или вязала Антону очередной шарф, которых у него, кажется, и так был миллион, а он либо тупил в учебники, либо набирал что-то в ноутбуке, поставленном на живот.

Я поглядывала на него как на существо из другой галактики. Снова пойти учиться, уже получив диплом?! Меня бы, наверно, только под страхом смертной казни заставили. В академии я училась с удовольствием, но начинать с нуля? Точно нет. А вот Антон был настырный и въедливый. С одной стороны, мне это в нем нравилось, с другой — иногда раздражало. Особенно когда он начинал умничать и ядовитничать. Впрочем, до конфликта по этому поводу у нас еще ни разу не дошло. Может, потому, что он улавливал мое раздражение на подлете и переводил все в шутку.

По правде, когда в понедельник Антон приехал и сказал, что родители в воскресенье нас ждут, у меня началась тихая паника. И я сто раз пожалела, что согласилась. В конце-то концов, я и со своей мамой его не хотела знакомить, сам настоял. Ладно бы он меня к ним привел как свою невесту, а так что?

Если я им не понравлюсь, они наверняка будут его грызть потихоньку — и как это скажется на нас? Моей маме Антон, похоже, не слишком приглянулся, и меня это мало волновало. Но у него с родителями, как мне казалось по рассказам, были совсем другие отношения. А если наоборот понравлюсь, но у нас с ним не сложится? Тогда еще и они будут переживать.

Но деваться было некуда. Раз согласилась… Как мы с Ольгой говорили, умерла так умерла. И она, кстати, тоже убеждала, что надо собраться веничком на совочек и пойти. Поговорить нам с ней за эту неделю толком ни разу не удалось, только по телефону. Катерина теперь зорко следила, чтобы смены у нас не совпадали. И о Виктории я Ольге так и не рассказала.

— Почему боюсь? — Антон пожал плечами. — Не знаю. Просто я еще никого с ними не знакомил.

— А самую первую свою девушку?

— Ларису? Они ее и так знали. Мама с первого класса в родительском комитете была, ну и папа заодно.

— Подожди, вы в одном классе учились? — удивилась я. — Ты не говорил.

— Разве? Да, в одном. Правда, до девятого друг на друга внимания не обращали. Кстати, мои родители тоже одноклассники. Представляешь, сорок лет знакомы. И двадцать семь женаты. Я думал, у меня все будет, как у них. Но не вышло. Ну и ладно. Может, в чем-то еще и получится.

— Здорово. А я в школе все время в кого-то была без взаимности влюблена. Хроническая такая несчастная любовь.

— Ты, наверно, специально, выбирала, чтобы изысканно страдать, — усмехнулся Антон, набирая цифры на домофоне.

— Заходи, — отозвался динамик мужским голосом.

Мы поднялись на второй этаж и остановились перед дверью, обшитой светлыми планками.

— Ну? Готова? — Антон поднял руку, чтобы позвонить, но на полпути остановился. — Стоп. Подожди.

Он наклонился и поцеловал меня, и в этот момент дверь открылась.

— Черт, ну это уже даже не смешно, — пробормотал Антон.

— Ну как сказать, — возразил Сергей Андреевич, закрыв глаза рукой. — Извини, Наташа. Здравствуй.

Последнее слово далось ему с трудом, он отвернулся и расхохотался. Мы с Антоном — невольно вслед за ним.

— Что, клоуны приехали? — поинтересовалось откуда-то роскошное контральто, вслед за которым появилась его обладательница.

Маме Антона действительно вряд ли можно было дать больше сорока. Высокая, стройная блондинка с роскошной фигурой. Правда, Антону от нее мало что перепало, он был копией отца — с поправкой на возраст, конечно. Глядя на них вместе, можно было представить, как Антон будет выглядеть лет через двадцать. Если не отрастит пузо.

— Мам, это Наташа, — с глупой улыбкой представил меня Антон.

— Людмила Васильевна, — кивнула она. — Сереж, достань Наташе тапки.

— Антон, пошли поможешь, — сказал Сергей Андреевич, вытащив тапки из тумбочки.

— Мальчики у нас по кухне, — пояснила Людмила Васильевна и кивнула в сторону гостиной, где был накрыт стол. — А мы будем красиво разлагаться.

На журнальном столике стояла бутылка вина, два бокала и ваза с фруктами.

— Будешь?

— Немного.

Она плеснула в оба бокала, один протянула мне. Я села на диван, едва не раздавив серого британца, который по цвету абсолютно сливался с пледом.