После того разговора с Антоном я решила, что постараюсь доверять ему. Потому что хочу этого. И все же… мне было страшно. Однажды я уже поверила мужчине и отдала себя ему, полностью, без остатка. Чем это обернулось — лучше и не вспоминать. Я боялась полюбить снова — и снова ошибиться. Хотя и понимала, что Антон совсем не такой. Но каждый раз, когда уже готова была сделать шаг вперед и позволить себе это, происходило что-то, отбрасывающее меня назад, в страх. И я сознавала, что не могу быть до конца свободной, раскрыться полностью — в разговорах, в чувствах, в сексе.

«Боящийся несовершенен в любви…»

Я боялась не возможной измены Антона как таковой, а нового разочарования. И поэтому уворачивалась от его разговоров о нашем будущем.

— Наташ, тут звонят, спрашивают, возьмешь котика на кастрацию, если подойдут?

Замечательно! Как символично, твою мать! Вот бы всех блудливых котов… Но, с другой стороны, что с ними делать тогда? В лото играть?

Я расхохоталась до слез и никак не могла остановиться. Прямо как вчера.

— Наташ, ты чего? — испугалась Валя.

— Ничего, Валюш. Скажи, если до двух успеют прийти, то возьму. Или тогда уже после трех, к Толику.

Надо было срочно взять себя в руки.

— Ален, прокапала кота? — я заглянула в процедурную.

— Да, сейчас придут за ним.

— Тогда готовь кастрацию. Коту. Не этому, другому. Скоро принесут.

Закончив все, я переоделась, поболтала минут пять с пришедшим сменить меня Толиком, а когда осталась в комнате отдыха одна, снова достала телефон. Посмотрела на фотографию, перечитала сообщение — и все удалила. А потом зашла на страницу Антона. В списке друзей Виктории не было. И, кстати, свой дурацкий статус про ветер он удалил. Хотя ничего другого не появилось.

Закрыв ВКонтакте, я набрала его номер.

— Ты уже закончила? — я слышала, как щелкает компьютерная мышь. — У меня тут дела еще кой-какие. Часам к семи подъеду. Что-нибудь купить?

— Антон, притормози, — попросила я. — Не обижайся, давай сегодня на паузу.

— Что-то случилось? — он насторожился.

— Нет, — я сама старалась в это поверить. — Устала очень. Вся неделя была тяжелая, а вчера особенно. Легла в два, встала в семь, глаза закрываются. А завтра мне снова с утра. Хочу хоть немного выспаться.

— Хорошо, — в его голосе было слышно сожаление. — Отдохни. Будет скучно — звони. До завтра?

— Да завтра, — я кивнула, как будто он мог меня увидеть.

Вечером я лежала на диване в халате, с Тошкой в ногах, с накрашенными ногтями и грязевой маской на лице. Чистила перья, как говорила мама.

Кстати, а когда она сама в последний раз чистила перья? Судя по ее виду, очень давно. Пока был жив папа, следила за собой, а потом резко махнула рукой. Грустно. Да и в мою жизнь начала лезть с удвоенной активностью, когда его не стало.

Антон говорил, что его мама, наоборот, за собой очень следит и молодо выглядит. Ну еще бы, рядом с таким интересным мужчиной. Как они меня примут — вот еще вопрос.

29. Антон

Ну я знал, конечно, что рано или поздно подобное случится. Но не думал, что прямо так быстро. Тогда, в сервисе, Валерия со мной даже не поздоровалась, а Наташа сразу поняла, что я с ней спал. А тут и думать ничего не надо было. Оставалось только порадоваться, что решился на тот разговор. Иногда лучше сразу выложить карты на стол.

А получилось неожиданно. Хотя трудно сказать, чего я ждал. Выяснения отношений? Не ждал, скорее, опасался. Но все ограничилось вопросом, была ли это ученица, и одной подколочкой. И как ни всматривался я в нее, не вслушивался в интонации, ничего подозрительного не заметил. Как будто ответ насчет ученицы удовлетворил на все сто.

Иногда мне казалось, что вижу Наташу насквозь и понимаю с полуслова, разве что мысли не читаю. А потом вдруг оказывалось, что это темный чулан за семью дверями, и на каждой по семь замков. Почему по семь? Как в мультфильме — для пущей сказочности.

Мы сидели в ванне — вот, кстати, плюс маленьких девушек, они везде помещаются! — и я снова об этом думал. О моем развеселом прошлом, о ее страхах и о нашем будущем. Хотелось сказать: открой ты эти семь дверей, выпусти своих призраков, будем бояться вместе. Потому что я тоже очень боюсь. Потерять тебя.

Чего именно боится она, я, в общих чертах, понимал. После такого брака — снова полюбить и снова ошибиться. Но под этой верхней оболочкой могло прятаться что угодно. И мне под нее ходу не было. Пока не было…

Я уже не скрывал от себя, что влюблен в Наташу по уши. До смешного, до сумасшедшего. И в одном шаге от того, чтобы полюбить по-настоящему. В чем разница, где грань между влюбленностью и любовью? Да кто бы знал. Вот так вчера еще была весна, а сегодня уже лето. Не по календарю. Иногда просто знаешь. Я словно притормаживал, не позволяя себе сделать этот шаг. Не потому, что боялся любви без взаимности… нет, не только поэтому.

Это было похоже на секс. Иногда я так хотел ее, что хватило бы, наверно, нескольких секунд. И приходилось, стиснув зубы, сдерживать себя, чтобы дать ей возможность догнать. И в этом было свое особое удовольствие — чтобы вместе.

Ну и о чем мы, собственно, Антон Сергеевич, думаем? Вместо того чтобы добросовестно писать контрольную по бухучету?

Как о чем? Знамо дело, о сексе. А когда мы о нем не думаем? Причем не о каком-то абстрактном абы с кем, а с одной конкретной женщиной.

Впрочем, было еще очень много всего, что непосредственно к сексу отношения не имело, но дополняло, что ли? Например, я любил закутать Наташу в полотенце после ванны или душа, а потом расчесывать щеткой мокрые волосы. Распутывать осторожно, по прядям. А она жмурилась довольно и разве что не мурлыкала.

Черт, хватит уже, а? Вчера ночь без нее, сегодня тоже будет без нее. Когда Наташи не было рядом, я сначала никак не мог уснуть, а потом просыпался каждые полчаса. Как будто если не всю жизнь, то как минимум половину засыпал с ней в обнимку.

Днем, пока она была на работе, я собирался разобраться со своими учебными долгами — контрольной и рефератом по налогам, но понял, что не успею. Позвонил предупредить, что приеду только вечером. И что-то мне не понравилось в ее голосе. Может, и правда устала, хочет отдохнуть, выспаться. Или что-то еще случилось? Главное — чтобы не объявился снова бывший, пока меня нет рядом.

Вот так и вышло, что я сидел за компом, а мысли бродили где угодно.

Половина девятого. Что она, интересно сейчас делает? Спать еще рано. Наверно, намазала лицо какой-нибудь дрянью, положила ноги на Тошку и читает. Или смотрит телевизор.

Заверещал телефон, и я чуть не вылил кофе на клавиатуру. Схватил — но нет, не она. Леха.

— Тох, поздравь! — кажется, в хламину пьяный. — У меня дочка.

— Поздравляю! Все в порядке?

— Да, все супер. Ровно полметра и три двести. Слух, ты как, где? Один?

— Дома, один, — кажется, намечался повод отложить контрольную до завтра. — Приезжай.

— Ща, — пообещал он и отключился, а я пошел проверять холодильник на предмет потенциальной закуски.

Леха приехал через полчаса, не сказать чтобы совсем в дупель, но близко к тому. Успел уже где-то.

— Держи, — он протянул мне большой вискарь. — Сейчас мы это… по двадцать капель.

— Ты давай поаккуратнее, — предупредил я, доставая за неимением подходящей посуды, стаканы. — Тебе ж завтра к Маринке ехать, наверно?

— Ничего, — Леха потянулся за стаканом. — Завтра я буду уже… как угурец. Во, смотри.

Он открыл в телефоне фотографии и показал мне.

Красная сморщенная козявка в розовой шапочке. Выглядело жутковато. Попытался представить такое у себя на руках. Стало страшно — но как-то… волнующе страшно.

— Что, представляешь себя на моем месте? — похоже, Леха угадал по моей физиономии. — Вообще, конечно, жуть с ружьем.

— Ты там был? С ней?

— Да, но не до самого конца. Мы заранее договорились, что уйду, когда уже вот-вот.

— Почему? — удивился я.

— Ну, она заявила, что я потом с ней спать не захочу, уж больно все это не эстетично.

— Глупости какие.

— Ну не скажи, Тох, — Леха так бодро налег на виски, что язык уже заплетался. — Все это не слишком красиво, конечно.

— Хрень какая, красиво, некрасиво. Ваш же ребенок, причем здесь красиво или нет. Твоя жена мучается, его рожает, а ты как будто ни при чем?

— Ну знаешь, я в процессе тоже много чего интересного услышал. О том, что мужиков нужно кастрировать при рождении, причем радикально, под ноль. И что лучше б она купила вибратор.

— Забей, — посоветовал я, наливая себе.

— Забил, — кивнул Леха. — Уже. Забил снаряд я в пушку туго. И в результате получилась Настя. Хотя Маринка утверждает, что она Катя. Но ты посмотри, — он снова сунул мне под нос телефон, — какая она Катя? Она же типичная Настя. Ну а ты?

— Что я? — меня тоже повело, причем не в лучшем направлении. Хотелось жалеть себя и плеваться ядом. Обычно я этого не делал, но Леха был уже такой хороший, что вряд ли назавтра вспомнил бы хоть одно слово. — Я по-прежнему во френдзоне, только с сексом.

— Это та мелкая, с которой ты на днюхе был? Верети…ветеринар?

— Да.

— Не понял ваще, Тох, — Леха умудрился окунуть в стакан развязанный галстук. — У вас что, такой чисто дружеский секс?

— Ну, не совсем дружеский, но…

— Но замуж она за тебя не хочет. Охренеть, где берут таких баб, которые не хотят замуж? Дайте две.

— Я не спрашивал, но сомневаюсь, что хочет. Она с одним еще до конца не развелась, вряд ли снова тянет впрягаться. А может, вообще больше не хочет. Или конкретно за меня не хочет. Откуда я знаю.

— А спросить религия не позволяет? Стой, зато я знаю, — Леха расхохотался до икоты и выплеснул виски на брюки от Бриони, или Армани, или хрен знает какого еще хрена с горы. — Ты не предлагаешь, потому что боишься, что откажет, и тогда все к херам испортится. А так можно ее трахать и делать вид, что все норм.